Пепел богов. Трилогия - Сергей Вацлавович Малицкий

подпаленное на костре одеяло.

— Накиньте, — попросил Лук и повел спутников к выходу из тупика. У крайней бочки копошились две фигуры в намешских одеяниях. Они выгребали из ручной тележки рыбьи потроха, головы, чешую и сваливали все это в гнилую бочку.

— Стоило так далеко ехать, чтобы заниматься столь неприятным делом? — удивленно окликнул Лук одного из старателей.

— Лук! — радостно выдохнул Харк.

— Замолчи, — прошипела Хасми, на лице которой были почти неразличимы отметины. — Сколько можно тебя учить?

— Что вы здесь делаете? — спросил Лук.

— Это все она, — восторженно прошептал Харк. — Мы тебя давно уже ищем. Ловим тут рыбу, продаем, ходим по рынку. Да и гниль разгребаем тоже. Даже пробовали коптить сома, но местные коптильщики быстро с нами разобрались, едва не побили. А вчера Хасми увидела пьяного, который, как мне показалось, притворяется пьяным, и сказала, что так ставит ноги только Лук. Потому что ставить ноги ты учился у нее в Диком лесу. Ну мы и решили, что если ты заходишь в тупик, то ждать тебя надо с другой стороны тупика. Вот и дождались!

— За нами погоня, — коротко бросил Лук и швырнул Лале простыню. — Заворачивайся.

— Зачем? — прошептала она чуть слышно.

— Где ваша лодка? — спросил Лук Харка.

— У второго пирса, — радостно сообщил он.

— Укладывайте Лалу в тележку, — приказал Лук. — Кессарцы хоронят своих в море. Везут их в порт завернутых в белое. Не бойся, Лала, это все еще не настоящие похороны.

Глава 29

ИША

Метки на груди иши не было. Квен вспомнил об этом, проснувшись среди ночи, стирая с мокрого тела липкий пот влажной простыней. Отчего-то он больше всего боялся именно метки, той самой метки, образец которой теребил в руках Далугаеш на памятном совете в хиланском дворце. Но метки не было. Ничего не было на теле иши, кроме вырванного куска плоти на его шее. И на теле Паша метки тоже не оказалось. Вчера в зале прошений дворца иши это словно вернуло Квена к жизни. Он даже расхохотался, приказал вызвать Тарпа и поручил ему сжечь тело Паша на ближайшей свалке.

— Страшная смерть, — неожиданно серьезно, без тени улыбки вымолвил Данкуй, потом поклонился новому ише и добавил вполголоса: — Повелитель, я готов повиноваться тебе, но прошу тебя оставить меня старшиной тайной службы. Мне не нужно повышение. Понижение приму с пониманием и благодарностью.

Квен перевел взгляд на Аси. Теперь, когда иша был осмотрен, балахонники во главе с бледным, как мел, Ашу оборачивали тело погибшего правителя выбеленными полосами холста, а его жена сидела на каменной скамье со спокойным, безучастным лицом, словно точно такая же процедура ожидала и ее. Зато Этри, которая обнимала сестру за плечи, не сводила с нового иши взгляда.

Квен поднялся и, оглядевшись в рассеиваемом огнем масляной лампы полумраке, вспомнил, что он уже не в покоях, выделенных ему во дворце Кинуна, а во дворце иши. Стены спальни были отделаны туварсинским мрамором, на широком ложе могли поместиться не менее десятка самых рослых гвардейцев Хилана. В большой походный шатер такое ложе бы точно не влезло. Интересно, часто ли его край доставался Аси? Или еще кто-то принимал ласки иши? В любом случае вкус Вавы из рода хурнайских ураев Квену понравился. В его покоях не было ничего лишнего. Стул-кресло с высокой резной спинкой, на которой теперь висела одежда Квена, и серебряными ножнами поблескивал меч. Кувшин с вином, который вчера в присутствии Квена распечатал пробовальщик. По стенам стояли мягкие скамьи, за занавесью имелась серебряная ванна для омовений, труба, из которой поворотом медного вентиля открывалась теплая вода, комната для нужды за отделанной инкрустацией дверью. Квен подошел к хрустальному столику, на котором в деревянном резном блюде лежали фрукты, бросил в рот несколько ягод, шагнул к распахнутому окну, затянутому прозрачной ячеистой тканью. Ночная прохлада овеяла обнаженное тело. Да, новый иша был немолод, но кое на что еще годился. Уж во всяком случае ни капли жира не было ни у подбородка, ни на боках, ни на ляжках. Да и некоторые желания все еще имелись. А ведь было что-то замечательное в столь длительном воздержании — не просто вернулась мужская сила к бывшему воеводе, а вернулась не только со зрелым, а как бы даже и с юношеским пылом. Интересно, а в коридорах дворца иши столь же прекрасные и податливые служанки?

За дверью кто-то дышал. Квен осторожно сдвинул запор, который проверил с вечера, потянул на себя створку. Напротив двери покоев правителя стояла раскрасневшаяся Этри.

— Уже и не надеялась дождаться, — прошептала она чуть слышно, виновато улыбнулась и прошла мимо него в покои. Когда Квен закрыл дверь, она уже сбросила шелковое одеяние и, стоя в ванной, поливала смуглое совершенное тело теплой водой.

— Я так и знала, что все это глупости, — прошептала она на ухо правителю уже под утро, когда он насладился ее совершенством сполна, а потом повторил это еще раз и еще раз. — Я так и знала. Ты просто зверь, Квен. Ненасытный зверь. Если бы у тебя была ишка, она была бы счастлива.

— У меня будет ишка, — улыбнулся Квен.

— Не будет, — рассмеялась Этри, закутываясь в шелк. — Не обманывай себя, Квен. Ты мудр, но не хитер. Неужели ты не чувствуешь, что Пагуба надвигается? Она произойдет, что бы ты ни делал. Она как зима. Ты можешь вынести на улицу тысячу печей и спалить в них весь лес Текана, но зиму не остановишь.

«Она права», — вдруг совершенно спокойно подумал Квен и сказал вслух:

— Почему ты пришла ко мне?

— Захотела. — Она пожала плечами, расчесывая волосы. — Тем более что Пагубу ты не переживешь, Квен. Или ты думаешь, что ураи Текана настолько глупы, что выкликнули твое имя, чтобы ты правил ими?

«Данкуй, — подумал Квен. — Первым мое имя выкрикнул Данкуй».

— Никто не