Начальник Америки (СИ) - Фомичев Сергей

Отсутствие публичных домов могло стать проблемой, тем более что никто из горожан не горел желанием вкладываться в грязный бизнес. Но «природа не терпит пустоты» и «невидимая рука рынка» справилась с этим без их участия. Несколько индейских вождей быстро смекнули, что к чему, и завели нелегальный бордель в Туземном городке. Нелегальный, потому что рабство мы с Тропининым искореняли по мере сил и возможностей, а вожди предлагали матросам именно рабынь. О проституции, как свободной профессии у нас еще не задумывались.

* * *

Виктория менялась на глазах. Как я и задумывал изначально, город стал своеобразным аттрактором. Он притягивал людей просто за счёт того, что здесь имелось всё, что нужно для жизни. Вкусная еда, хороший климат, работа, друзья, даже развлечения вроде футбола или ежегодного Великого Потлача.

Если раньше люди, что занимались промыслами мечтали заработать и вернуться в свои города, а многие них приехали с северных европейских губерний, то теперь они видели место ничуть не хуже, а во многом даже лучше родного города. Хотя бы отсутствием бюрократии и аристократии.

Главное, что теперь Виктория могла вполне обойтись без меня. Её население достигло того предела, за которым начинается самовоспроизводство экономики.

В прошлом году мы выделили две шхуны с бесплатным провозом из Охотска и с Камчатки для всякого, кто желал привезти на ярмарку собственный промысел, а для прочих товаров установили льготную цену. Некоторые сибирские купцы или их приказчики воспользовались «акцией» и прибыли в Викторию ещё в январе. Они стали первыми настоящими гостями, на которых отрабатывали умения наши бизнесмены. Многие, кстати, познав цивилизацию, уже присматривали дома, чтобы если и не поселиться здесь навсегда, то завести представительство. Люди зарабатывали на чём только могли. Гостям сдавали в аренду склады, комнаты, целые дома, в предвкушении ярмарки строили новые таверны, кофейни, лавки возле Торговой гавани. Компанию Качугина и несколько строительных артелей завалили заказами, так что полученные от испанцев китайские рабочие пришлись весьма кстати. Они даже выиграли, потому что у нас оплата труда была во много раз выше, чем предлагал им Колнетт.

К концу лета в торговой гавани стояло три американских (бостонских) судна, четыре британских под португальским флагом и один под шведским — все те, кто застал битву в заливе Нутка, как теперь его называли. Британцы под собственным флагом тоже прибыли в большом числе, причем не только из метрополии (где мы с Миллером смогли устроить ажиотаж), но и из Калькутты (благодаря дружбе Тропинина с выдающимся газетчиком Хикки). Из Кантона прибыли не только британцы (компанейские и частные). Пришел датский «Марс», шведский «Гётеборг», французский «Бретань», голландский «Лейден». Появились даже испанский торговец «Руфина» из Кадиса, побывавший до этого в Лиме, Маниле и Кантоне. Стояли в гавани и корабли Мартинеса, что принимали участие в битве, а также транспорт «Арансасу». они уже эвакуировали городок (хотя мы предлагали оставить гражданское поселение) и перед возвращением домой ремонтировались в нашем порту.

Российский «Турухтан» стоял наравне с остальными гостями. К нему в начале осени присоединился «Сокол» капитана Фон Сиверса — еще один корабль экспедиции Муловского того же типа, что «Турухтан». Таким образом в городе обитало более двух сотен российских моряков, подвергая себя быстрому разложению цивилизацией.

Господа офицеры придерживались наставления князя и относились к горожанам подчеркнуто нейтрально. Наш диалект русской речи не давал им полного ощущения заграницы, но все же подчеркивал некоторую инаковость. Наверное так я ощущал себя, когда посещал в детстве советскую Прибалтику.

Прибывали суда конкурентов с Камчатки, возвращались из разных уголков океана шхуны наших компаний. Торговая гавань оказалась забита полностью. Корабли стояли у пирсов, у причальной стены набережной, на рейде. Наш фрегат сторожил вход во внутренние гавани, куда пропускал только своих. Его прикрывал западный фас Нового форта (восточную часть занимал газгольдер и печи городского освещения). Мы нарочно не ремонтировали фрегат, лишь поправили такелаж и рангоут. «Паллада» так и стояла со снесенным фальшбортом и разрушенным квартердеком, с проломами в бортах между пушечными портами и подпалинами. Мрачный Герасим Береснев находился на палубе почти весь световой день, волонтеры стояли у пушек.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Мы как бы намекали, что готовы отставать свое, несмотря на жертвы. На тот случай если кто-то из торговцев решит заняться промыслом или скупкой мехов самостоятельно, в проливы вышла береговая охрана.

Никаких международных законов или конвенций по морским ресурсам ещё не существовало, а у нас к тому же не существовало закрепленного права на территории. Мы понемногу реализовывали право сильного. Пока только в отношении торговцев.

* * *

Военные моряки — местные, испанские, российские — отдыхали, ремонтировали корабли, наносили друг другу визиты. Купцы, промышленные и индейцы ждали торговли мехом. Но пушнина в нашем плане являлась лишь заманухой. Колониям было что показать и кроме традиционного промысла. Горожане вывалили на прилавки всё что имели — вдруг да приглянется что-нибудь. Но главную партию в этой симфонии играла индустрия Тропинина.

Нынешняя ярмарка выглядела необычно для жителей Виктории. Они привыкли к небольшим покупкам сезонной продукции, в основном продовольствия, а тут прямо на земле выкладывались большие партии промышленного товара, отчего территория, прилегающая к Торговой гавани оказалась заставлена пирамидами и штабелями одинаковых изделий, которые просто не помещались на складах.

Если не считать санитарного контроля и питейных заведений, первыми встречали гостей ряды с припасами для кораблей. Канаты, парусина различной толщины, деревянные, медные, стальные дельные вещи. Гвозди, болты, скобы, цепи, смола, вар, краска. Здесь же стояли горы пустых бочек различной вместимости — основной тары парусных кораблей. Братья Пирран предлагали местный уголь для корабельных камбузов. В небольших лавочках продавались приборы — компасы, подзорные трубы, секстанты, термометры, барометры, хронометры (английские, швейцарские, скопированные нашими умельцами). Аптека предлагала хирургические инструменты и снадобья. Для господ офицеров, чиновников и бюрократов компаний имелись магазинчики с одеждой, обувью, пистолетами, шпагами и всевозможными аксессуарами.

Особый ряд занимали пушки, карронады, дробовики, а также ядра, дробь и прочие боевые припасы. Образцы пороха тоже имелись, хотя сам порох хранился на особом плавучем складе на дальнем рейде. Стоил пушечный порох по астре за фунт, что выходило почти втрое дороже английского, но пороховой завод Тропинина и не стремился стать экспортером. В Виктории был дефицит селитры, несмотря на все усилия по её добыче. Программа по развитию селитряных куч и индийский импорт не покрывали потребностей. Тропинин даже жалел, что построил канализацию, так как использовать городской сток для обогащения куч было невозможно из-за множества посторонних веществ.

Следующий сектор ярмарки занимали продовольственные припасы — от гавайских или калифорнийских фруктов до местного топленого масла, солонины, копченостей. Все в крупной таре — бочках, мешках или корзинах. Всё высокого качества. Продавался и алкоголь наших ведущих брендов. Как бочками, так и в бутылках. Виски «Незевай» и «Бичевин», бренди «Виктория», гавайский ром «Капелька». Всё доброй выдержки и высшей очистки. Винокурни использовали различные методы, известные в более позднее время. Например, кокосовый уголь для очистки жидкостей стал единственным применением ореховой скорлупе, которое нашел Тропинин, а он стремился к безотходным технологиям. Для продвижения брендов каждый шкипер или капитан получал в подарок по бутылочке на пробу.

Минуя ярмарку гости попадали в район города этого имени. Пирсы переходил в торговые ряды, а те в городские улицы. Отчего пирсы стали называть по улицам, а некоторые улицы по торговым рядам. Встречались и милые европейскому сердцу названия улиц — Английская, Французская, Испанская и Голландская. Они превратились в ловушки для легковерных. В частных домах порой проживали выходцы из этих стран или их колоний, но большую часть гостиниц, таверн, всю сферу обслуживания, кормящуюся от порта, содержали в основном местные старожилы. Только на Китайской улице делами заправляли настоящие китайцы.