Хранители Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

Тем не менее Фердинанд не собирался становиться католическим королем по милости протестантских земель.

Сразу после своего избрания он начал основывать иезуитские школы по всей Богемии и закрывать при этом протестантские. Вся руководящая власть концентрировалась в канцелярии короля, в его лице, а также в наместниках, которые были исключительно католиками. Это все грубо нарушало императорскую привилегию. Закрытие только что построенной новой протестантской церкви в Браунау и снос новой протестантской церкви в Клостерграбе в начале 1618 года переполнили чашу. В Браунау почти все протестантское население восстало и изгнало из города Вольфганга Зелендера, аббата монастыря бенедиктинцев, замешанного в закрытии церкви, и всех его монахов. Монастырь был разграблен, сокровища его библиотеки уничтожены.

Представители протестантских земель встретились весной 1618 года в Праге и подали жалобу императору, Ответ, полученный незамедлительно, был написан в чрезвычайно суровом тоне: кайзер запрещал проводить подобные собрания в дальнейшем. Теперь императорская привилегия даже не стоила пергамента, на котором была написана. То, что кайзер отреагировал столь круто, следует, пожалуй, приписать слабеющему влиянию его министра Мельхиора Хлесля. Кардинал всегда заботился о балансе между вероисповеданиями, но в 1618 году Маттиас был лишь тенью правящего монарха, а постоянно путешествующий кардинал Хлесль, чья уверенность в себе поколебалась после нескольких покушений на его жизнь, уступил внимание кайзера господам Фердинанду фон Габсбургу и Максимилиану фон Виттельсбаху. Из соображений драматургии я объяснил слабость кардинала скорее осложнениями вокруг библии дьявола и отказался начинать новую нить повествования с покушениями на его убийство, хотя такой поворот событий был бы, несомненно, интригующим. факты же таковы: кардинала арестовали еще летом 1618 года (в романе – весной), освободили от должности министра и держали его под домашним арестом сначала в замке Амбрас, позже в монастыре Святой Марии в Георгенбурге и, наконец, в Риме. Император не сделал ничего, чтобы защитить человека, без которого, по собственному признанию Маттиаса, его дни были хмурыми и окрашенными меланхолией.

Грубый ответ кайзера вызвал возмущение богемского дворянства. Многие полагали, что узнают в нем почерк короля и его наместников. И тогда было решено дать знак, что они готовы бороться за свободу вероисповедания и другие свободы. 23 мая 1618 года под руководством графа Маттиаса фон Турна (до сих пор он обращал на себя внимание разве что тем, что никак не мог взять в толк, зачем ему, властелину графства в Богемии, учить язык этой страны) делегация представителей земель двинулась к Пражскому Граду, чтобы привлечь королевских наместников к ответу. Планировали ли они заранее выбрасывать кого-то из окна или это было импульсивное решение, до конца так и не ясно; тем не менее дефенестрат как знак недовольства правителями была известна с 1419 го когда приверженцы Яна Гуса ворвались в Новоместскую ра тушу в Праге, чтобы освободить арестованных единоверце» При этом из окна выбросили семерых католиков, членов муниципалитета, которые погибли.

Исторические источники не совсем единодушны в том, кто из наместников присутствовал тем утром в канцелярии. Граф Ярослав Мартиниц, одновременно бургграф Праги, и Вильгельм Славата, одновременно главный судья, присутствовали наверняка, также как и писарь Филипп Фабрициус. Все трое были выброшены из окна придворной канцелярии – и все трое выжили.

Историю о том, что их спас ангел или даже сама Дева Мария, сочинил граф Мартиниц, еще не успев полностью оправиться от потрясения. Как это обычно бывает в подобных случаях, сразу нашлись свидетели, которые видели небесных властителей, оказывающих первую помощь пострадавшим. На самом деле все это, вероятно, объясняется цепью счастливых обстоятельств. Следуя тогдашней моде, господа носили толстые камзолы и плащи. Окна придворной канцелярии были небольшими, так что из них никак нельзя было выбросить человека, предварительно раскачав его. Если исследовать ситуацию на месте, станет ясно, что стена старого королевского дворца скошена наружу непосредственно под вышеупомянутыми окнами и, скорее всего, в тот момент была покрыта ползучими растениями. Кроме того, судя по запущенности находящихся внизу садов, нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что у стены, возможно, валялись поломанные ветви и сено. Из всего этого и возникла легенда о вмешательстве Богоматери или любезно смягчившей падение навозной кучи, которые спасли жизнь трем служащим.

Троице удалось сбежать, не получив никаких повреждений от неудачных выстрелов представителей земель, и спрятаться в доме рейхсканцлера под попечение его супруги, Поликсены фон Лобкович, светлого образа богемского общества, прославившегося своей легендарной красотой и элегантностью. И хотя никто не получил серьезных травм (а Филиппа Фабрициуса, городского писаря, после этого эпизода даже собирались наградить дворянским титулом «фон Хоенфалль»[48] за его смелость), полный разрыв отношений между домом Габсбургов и властителями Богемии в конце концов произошел.

Затем события завертелись. Под командованием графа Турна армия Богемии была мобилизована, начались первые столкновения. Король Фердинанд, которого представители земель объявили смещенным с должности в пользу Пфальцского курфюрста Фридриха V, отправился в Богемию во главе войска, превосходившего крупную армию более чем в четыре раза, и занял там неприступные позиции. Однако из-за выбора Фридриха V из Пфальца, грубо нарушавшего интересы императора, конфликт вышел уже за пределы Богемии и стал теперь делом государственной важности.

Таким образом, мятеж властителей Богемии привел к войне, которая в конечном счете была направлена «против страны и людей», опустошила империю, стоила жизни королю и нескольким полководцам. В результате старая Европа безвозвратно погибла. Однако это, как говорит летописец, уже совсем другая история.

Послесловие

Когда я окончил работу над «Кодексом Люцифера», то сначала подумал, что, вероятно, буду вынужден попрощаться с этой тематикой. Но что может знать бедный писатель… Успех «Кодекса Люцифера» был настолько велик, что множество читателей обоих полов стали ждать появления второй части. Заваленный их просьбами, я понял, что далеко не исчерпал весь драматический потенциал «Кодекса Гигаса» всего лишь одним «Кодексом Люцифера» – так же как историю придуманных мною героев: Агнесс, Киприана и Андрея.

С самого начала мне было понятно, что вторая часть книги должна повествовать о следующем, важном для «Кодекса Гигаса» историческом периоде: Тридцатилетней войне, которую я несколько сокращенно поместил во временные рамки с 1612 по 1618 гг. И поскольку «Кодекс Люцифера» на самом деле является книгой о любви, то, опираясь на цитату из Первого послания апостола Павла к коринфянам, я счел вполне уместным посвятить следующую часть еще одной добродетели, описанной в послании, на этот раз – вере.

Эпилог вы только что прочитали. Если же вам это только предстоит, если послесловие вы читаете охотнее, чем предисловие, тогда лучше сейчас же прекратите это занятие, поскольку в следующих строчках выболтано несколько фактов, которых вам лучше не знать, – при условии, что вы цените напряженную увлеченность чтением. Меня порадует, если вы согласитесь с моим вариантом дальнейшего развития характеров главных героев и жизненных обстоятельств; но я также обрадуюсь, если смог удивить вас, потому что удивление – вещь, необходимая для хороших рассказчиков. Если же я нагнал на вас скуку, то никогда не смогу себе этого простить.

Сначала давайте вместе сделаем короткий экскурс в те исторические события, на которых основываются «Хранители Кодекса Люцифера» и которые я местами должен был подчинить требованиям драматургии и построения литературного сценария. Я поступаю так вовсе не из опрометчивости: сокращение и драматургическое преувеличение для нас, писателей, являются средством удержания вас, уважаемые читатели, возле костра в нашей пещере, средством передачи захватывающей информации. Но с другой стороны, меня немного успокаивает то, что те, кто посредством своих документов поведал нам о событиях прошлого, тоже были своего рода писателями, и вряд ли нам дано узнать, что они уже успели драматургически приукрасить…

Как и всегда, далее вы сможете прочитать несколько фактов.

В начале повествования мы знакомимся с Себастьяном де Мора и его товарищами по несчастью, так называемыми придворными карликами кайзера Рудольфа, который действительно был увлечен необычными людьми. Сохранились рассказы о том, что еще со времен своего детства в Вене он лично играл в постановках придворного театра, выходя на сцену вместе с «великаном». Позже при его дворе жили карлики, которых он покупал по всему государству. Они пользовались успехом у других монархов, и их боялась придворная знать кайзера. Отношение рейхсканцлера Лобковича к этим людям доказано историческими фактами. Однако настоящий дон Себастьян де Мора жил при дворе испанского короля и стал известен благодаря портрету, созданному в 1643 году Диего Веласкесом.