Страж неприступных гор - Феликс Крес

Разрушенный Рикс, в котором вместо обычных жителей обитали какие-то банды, никому не пришелся по вкусу. Однако в нем работало нечто вроде таверн (в чем-то похожих на знаменитый «Покоритель»), можно было даже поторговать награбленным тут и там добром. Удалось купить немного обуви. Не знавшие языка моряки все время держались вместе, ибо так было безопаснее. По каким-то причинам мало какая банда насчитывала больше двадцати — тридцати человек, и все смотрели друг на друга волком, так что вдвое более сильный отряд Риди мог не опасаться нападения, по крайней мере до того момента, пока кто-то с кем-то наконец не договорится. Момент этот мог наступить быстрее, чем казалось, прежде всего из-за капитанши. Неплохое оружие моряков притягивало алчные взгляды, точно так же смотрели и моряки на ноги горцев, обутые в приличные сапоги и башмаки, однако при виде Слепой Риди любой местный оборванец останавливался с раскрытым ртом, готовый протереть глаза; иногда замолкали целые толпы.

Похоже, с самого начала времен никто здесь не видел подобной женщины. Обладание этаким добром сделало бы хозяина богатым — ведь даже допуская к ней всего пятнадцать мужиков в день, он мог нажить целое состояние. Женщин тут не имелось вообще — они приходили в негодность быстрее, чем сапоги. Якобы сто лет назад по Тяжелым горам ходила очень красивая разбойница Хель-Крегири, а еще раньше Охотница, ростом выше самого крупного мужчины, которая стреляла из двух арбалетов сразу и убивала стервятников — огромных птиц, таких же разумных, как человек или кот, — пока не перебила их всех. Собственно, никто уже не верил, что они вообще существовали. Но Хель-Крегири и Охотница наверняка не были такими, как эта.

Рикс, разрушенный и покинутый жителями город, в котором не было даже кусочка дерева, ибо все пошло на дрова, показался морякам с «Трупа» настоящим краем мира. И действительно — именно здесь заканчивался нормальный мир как таковой. Рикс всегда был воротами Тяжелых гор — из всех городов Громбеларда именно он находился ближе всего к Армекту и Дартану. Сюда еще приходил кто-то извне, торговал скудной добычей, награбленной у селян, иногда отобранной у путников на пограничье. За Риксом уже не существовало ничего. Руины Бадора, Громба и Рахгара не были человеческими поселениями, в лучшем случае вехами на пути банд, которые шли по горной дороге в сторону Лонда, а затем снова бежали в горы, преследуемые имперскими солдатами. Однако портовый Лонд, последний в цепи гробмелардских городов, не имел ничего общего с теми, что в горах. Город-государство, скорее армектанский, чем громбелардский, тянул живительные соки из моря.

Когда-то в Громбеларде жили двуногие волки — но также серны и олени, позволявшие волкам существовать. Стаи хищников держали в узде лесничие — имперский Громбелардский легион. Когда лесничие ушли, многие боязливые травоядные двинулись следом за ними, а остальных в мгновение ока загрызли кровожадные звери, которые, в отличие от настоящих волков, убивали не столько от голода, сколько для удовольствия. В Громбеларде остались лишь волчьи стаи, истреблявшие одна другую, вырывавшие друг у друга из клыков жалкие остатки добычи, притащенной откуда-то из-за пределов края. Бывшая вторая провинция превратилась в клоаку Шерера, место, куда стекались худшие нечистоты. Выгребная яма то несколько подсыхала, то наполнялась снова. Всегда находились такие, кто нигде больше не мог найти себе места и потому шел в Громбелард, рассчитывая… а кто его знает, на что? На то, что сможет командовать себе подобными. На жизнь в краю полного беззакония, где хватало меча и крепкого кулака, чтобы стать вожаком, пусть даже всего лишь над полутора десятками плохо владевших человеческой речью детин. Стать кем-то. В каком еще уголке мира мог стать кем-то верзила, слишком ленивый, чтобы работать, слишком бессовестный, чтобы служить в войске, слишком глупый, чтобы безнаказанно красть в городе, по улицам которого ходили патрули солдат или вооруженных слуг?

На фоне громбелардского сброда моряки с «Гнилого трупа» — легендарные морские головорезы, которым могли позавидовать даже обитатели Рикса, — выглядели вполне дисциплинированным отрядом. Труд на корабле учил подчинению, взаимодействию, там никто ничего не мог сделать один. Один человек, может, и был в состоянии выбраться из диких, но знакомых ему гор, но ни у кого в одиночку не нашлось бы ни единого шанса привести корабль в порт. Капитана следовало слушаться в своих же собственных интересах, поскольку с тонущего во время шторма или разбившегося на скалах парусника никто не мог сбежать, чтобы затем занять место убитого капитана. Никто в море по пьяной прихоти не вызывал капитана на поединок, ибо затем ему пришлось бы взять карты, перо, навигационные приборы, ну и… гм… Если кто-то сам этого не понимал, ему помогали понять товарищи. Конечно, бунты на кораблях случались, но чаще всего от отчаяния, а не из-за чьих-то дурацких капризов.

Тюлениха Риди вела своих парней в Громб.

На последнем ночном привале перед бывшей столицей Громбеларда (никто в отряде Ридареты, включая ее саму, не знал, что этот привал последний) лагерь охраняли усиленные посты, поскольку подозрительно часто за спиной идущих и даже где-то на казавшихся неприступными склонах гор появлялись группы чужаков. Риди понятия не имела о горах, она могла лишь маршировать по намеченному пути, но, к счастью, прекрасно понимала, что если хоть раз с этого пути сойдет, если позволит своим людям рассеяться, то никто из них встречи с горцами и горами не переживет. С окровавленными тряпками на ногах, без соответствующего снаряжения, всего в сорока шагах от дороги они могли погибнуть без всякого содействия врага, ибо не умели даже оценить, какой камень держится крепко, а по какому достаточно стукнуть; какой из них блестит сам по себе, а какой потому, что мокрый и скользкий. Местный разбойник, бросив взгляд на скалу, мог понять, что он быстрее всего придет товарищу на помощь, побежав сперва направо и описав дугу. Моряк же помчался бы прямо вперед и уперся в уступ, выглядящий совершенно невинно и издали казавшийся всего до колен, а вблизи в двенадцать раз выше. Отчетливая и относительно ровная дорога, по которой в Бадор могли ехать повозки и свободно шагать — иногда даже идти рысью — лошади, была единственным оплотом команды «Гнилого трупа». Мать-дорога, от которой попросту зависела их жизнь.

Сменялись три вахты по пятнадцать человек. Остальные ложились спать с оружием в руках. Риди и ее конь занимали место в самой середине группы. Два раза поднимали тревогу, разбуженные моряки, расположившиеся лагерем на обочине дороги, с клинками наготове наблюдали за поспешно проходящими мимо отрядами — один направлялся туда же, куда и они, другой в сторону Бадора. Моряков никто не трогал, но их уже не столь опасались, как в начале пути. Видимо, вести в горах расходились быстро, и все уже знали, что исключительно большая банда чужаков не ищет приключений и не собирается связываться с кем попало.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});