Черное сердце - Эрик Ластбадер

Теперь он понимал, как Мицо удалось так быстро его вычислить: Киеу. И по той же самой причине Киеу убил отца.

Лорин видела, что лицо его исказила гримаса боли и страдания:

— Прости, Трейси. Он же не знал... Ни он, ни я. Как мы могли предположить?

Наконец у Трейси были все части головоломки, в том числе и те, которых недоставало до самого последнего момента, — все они точно укладывались в схему. Его поражала сложность, грандиозность замысла. И чудовищная, дьявольская хитрость того, кто все это организовал и запустил в действие.

— Первое, что надо сделать, и сделать как можно быстрее: нейтрализовать Киеу, — решительно заявил Трейси. — Он невероятно опасен, куда опаснее, чем вы можете себе представить, потому что в данном случае мы имеем дело не с обычным человеческим существом. Здесь кое-что более сложное и страшное. Он запрограммирован, очень важно, чтобы вы это понимали. Без приказа он не сделал бы ничего из того, что сделано: у него нет для этого никаких оснований.

— И за всем стоит Макоумер, — Лорин, наконец, начинала понимать, что происходит. Она бросила взгляд на Туэйта, который с выражением полнейшего отчаяния смотрел на Трейси. — Вы же это тоже понимаете, правда? Все свидетельствует против него. Вы можете арестовать его немедленно?

Туэйт грустно улыбнулся:

— Увы! К сожалению, не могу. Кроме слов, у нас нет ни одного вещественного доказательства, ни одной улики. Ничего, что я мог бы представить окружному прокурору.

— Но если вы придете к нему, — Лорин буквально умоляла его, — и все это расскажете, он конечно же...

— Он рассмеется мне в лицо, — перебил ее Туэйт. — Окружного прокурора не интересуют теории, точно так же, как они не интересуют и суд, — он печально покачал головой. — Нам остается только ждать и надеяться на счастливый случаи. Пока же я не могу ничего предпринять ни против одного из них, — он встал. — Только наблюдать и выжидать.

Лорин пристально посмотрела на Трейси.

— Одного этого недостаточно.

— О чем это она? — Туэйт растерянно глянул на Трейси.

— Ты прав, Дуглас, — Трейси сунул руки в карманы. — Ты ничего не можешь сейчас сделать, остается только выжидать, — он улыбнулся другу. — Но я нахожусь в несколько ином положении.

— Подожди минутку, дружище. Если ты полагаешь, что я позволю тебе...

— В данной ситуации ты не имеешь права голоса. Однажды он уже попытался убить меня, в Гонконге. Думаешь, он бросил эту затею?

Туэйт молча разглядывал Трейси.

— Что ты собираешься делать, черт бы тебя побрал? — наконец сердито спросил он.

— Я вступаю в их игру. И начинаю с центра, где им будет меня отлично видно. Это единственный способ.

— Единственный способ совершить самоубийство! — рявкнул Туэйт. — И думать забудь!

— Послушай, Дуглас, — угрюмо проговорил Трейси, — ты уже знаешь, насколько оба мы опасны. Сейчас руки у тебя связаны. А о чем свидетельствует тайный склад оружия, на который тебе удалось выйти. Существует еще одна часть загадки, которую мы еще не отработали. Это бомба замедленного действия у нас в кармане, а фитиль, между тем, горит. Каков бы ни был их план, он уже приведен в действие. Я достаточно знаю Макоумера и считаю, что он предусмотрел и запасной вариант. Твое вмешательство не остановило его, думать так означало бы совершить серьезнейшую ошибку. Ты просто чуть задел систему его безопасности, вот и все. Но время сейчас работает против нас. Для кого предназначено это оружие и когда оно будет пущено в ход? Когда? Завтра, через неделю или сегодня ночью? Мы этого не знаем. И потому не можем ждать.

В комнате воцарилась тишина.

— Будь все проклято! — закричала Лорин, обращаясь к Туэйту. — Что же вы молчите? Остановите его, немедленно!

— Как? И, потом, он прав.

— Уроды! — ее душили слезы. — Какие же вы оба уроды!

Трейси шагнул к ней:

— Лорин, я же тебя предупреждал...

— Можешь забыть обо всем, что я тебе до этого говорила. Я не догадывалась, что разговариваю с сумасшедшим!

Он сделал еще шаг, Лорин с презрением отвернулась и сложила руки на груди.

— Между прочим, она говорит дело, — нерешительно заметил Туэйт. — Во всяком случае, одного я тебя не пущу.

— Со мной никого не должно быть. В противном случае это действительно будет самоубийство.

— Я говорю о миниатюрном микрофоне, который мы повесим на тебя. Мои люди спрячутся неподалеку, и как только мы будем иметь запись разговора, ворвутся туда, где будешь ты, и так быстро прихлопнут гадючник, что они и не поймут, кто нанес им удар.

Трейси улыбнулся:

— Ты бредишь, Дуглас. Это нереально.

— Доверься мне.

— Да я верю тебе. Дуг, конечно же верю. Но дело не в тебе: я знаю Макоумера, с Киеу мы тоже заочно знакомы, оба они обладают кое-чем таким, чего ты никогда не сможешь понять. Ты не был в джунглях. А это совсем другой мир, там действует иная логика.

— Меня совершенно не интересует вся эта патетическая чушь! — разозлился Туэйт. — Как, впрочем, и ты в данный момент. Поразмысли над моими словами. И учти: ты не выйдешь из этой квартиры без микрофона.

Типично полицейское мышление, подумал Трейси. Но как можно обвинять в чем-то Туэйта? Просто он действует так, как его учили.

— Лорин... — начал он.

— Мне нечего тебе сказать. — Она снова отвернулась.

* * *

Трейси расстегнул дорожную сумку и из груды белья выудил коробочку черного бархата от «Даймонд хауэ». Куинс-роуд с ее магазинами и толпами туристов осталась где-то в другом измерении.

Он взял футляр и встал за спиной Лорин. Почувствовав прикосновение его руки, она искоса поглядела на Трейси. Волосы ее разметались по щеке, на него нахлынула волна воспоминаний. Он не хотел терять ее, не желал даже думать о том, что события могут устремиться в совершенно неожиданное русло, и он никогда больше не увидит ее.

Он положил бархатную коробочку на ладонь и протянул руку. Она продолжала смотреть в сторону, Трейси ждал.

— Что это? — тихо спросила наконец Лорин.

— Вот, болтался в Гонконге по магазинам и купил тебе такую штуку. Правда, я не знал, захочешь ли ты со мной снова разговаривать.

Она стремительно повернулась к нему:

— О Трейси, как ты мог такое подумать? — Она осторожно провела пальцами по его щеке. — Мне кажется, будто я люблю тебя целую вечность. Что-то подсказывало мне, что ты обязательно вернешься.

— Почему же ты так долго сопротивлялась? — Он смотрел Лорин в глаза, пытаясь прочитать ответ.

И она сказала, хотя не была уверена, что Трейси поймет:

— Потому что всю жизнь я была ребенком. Таков уж балет. В сорок пять ты уже покойник. Ты танцуешь, пока молод. Я не хотела взрослеть. И не хотела любить тебя, я не имела права любить тебя. Но уже тогда понимала, что не смогу жить без тебя. С того самого первого поцелуя. Но сама мысль, что я стану взрослой, пугала меня. Я считала, что это означает конец моей карьеры как балерины. А что бы я делала без балета?

— А сейчас?

— А сейчас у меня есть ты. И, кроме того, я обрела себя. А балет будет со мной до тех пор, пока я смогу танцевать. Не так-то трудно сказать это вслух, не так страшно. Может, потому, что пока мне это не грозит, а когда настанет то время, я буду не одна.

Она поглядела на него и перевела взгляд на бархатную коробочку:

— А что внутри? — тихо, в предвкушении чуда, как ребенок рождественским утром, спросила Лорин.

— Открой.

Лорин открыла крышку, и с черной подушечки ей весело подмигнуло платиновое кольцо с бриллиантом. Во все стороны рассыпались разноцветные искры — красные, синие, зеленые, голубые, желтые, пурпурные. Они играли на гранях драгоценного камня.

— О Трейси! — только и могла вымолвить Лорин. Она осторожно достала кольцо из коробочки. — Какое, красивое!

Она надела кольцо на палец, и улыбка осветила ее лицо. Лорин посмотрела прямо в глаза Трейси:

— Но почему ты дал мне его сейчас?

— Потому что я вернусь. Ты не должна в этом сомневаться.

* * *

Киеу чувствовал, что в душе его начали происходить таинственные изменения. Он отослал Эллиота, понимая, что если тот задержится еще хоть на полсекунды, он набросится на него и выколет глаза. Он не хотел этого, но позыв был столь силен, и Киеу понимал, что не в состоянии владеть собой: так паук, уже насытившийся, все же рвется к запутавшейся в его сети жертве и не может остановиться.

Ноздри его раздувались, пахло кровью и прогорклым жиром. Запахи напомнили ему о доме, о многом, что он уже начал забывать.

Макоумер, его отец, наставник, человек, перед которым он в неоплатном долгу — этот человек оказался лжецом, искуснейшим манипулятором. Киеу чувствовал, как что-то умирает в его душе, что-то ускользает из нее и скрывается в причудливо извивающихся тенях. Он пытался остановить эту незримую субстанцию, но не сумел.

Все, все, что он знал, чему его учили и в чем уверяли, оказалось ложью! Восприятие мира, процессы, происходящие в нем, его механизм — даже тиканье часов — все ложь, все фальшивка!