Оно - Стивен Кинг

И это правда.

Мы выпиваем это пиво, а потом еще по кружке, и он спрашивает: «Ты действительно негр? Потому что, за исключением épais гуп, по мне, ты выглядишь белым человеком с коричневой кожей».

Тут мой отец начинает смеяться, и я присоединяюсь к нему. Он так смеялся, что у него заболел живот, и он зажал его руками, поморщился, глаза закатились, он закусил нижнюю губу.

— Позвать медсестру, папа? — встревожился я.

— Нет… нет. Сейчас оклемаюсь. Хуже всего, Майки, что в таком состоянии ты не можешь даже смеяться. Что и так случается чертовски редко.

Он на пару секунд замолчал, и теперь я понимаю, что тот случай был единственным, когда в наших разговорах мы почти подошли к тому, что его убивало. Может, было бы лучше — лучше для нас обоих, — если б мы больше говорили об этом.

Он отпил воды из стакана и продолжил.

— Короче, я думаю, они хотели изгнать нас из своих «свинарников» не из-за тех считанных женщин, которые туда захаживали, и не из-за лесорубов, основных тамошних посетителей. Кого мы оскорбляли своим присутствием, так это пятерых стариков из Городского совета да десяток или около того человек, которые в этом полностью с ними соглашались, элиту Дерри, знаешь ли. Никто из них никогда не захаживал ни в «Парадиз», ни в «Источник Уоллиса», они поддавали своей компанией в загородном клубе, который тогда находился в Дерри-Хайтс, но они не хотели, чтобы черные из роты Е бывали в заведениях для белых, пусть даже речь шла о шлюхах и лесорубах.

А майор Фуллер и говорит: «Я никогда не хотел, чтобы их сюда присылали. По-прежнему думаю, что это ошибка и их нужно отправить обратно на Юг или, может, в Нью-Джерси».

«Это не моя проблема», — отвечает ему тот старый пердун, кажется, Мюллер его фамилия…

— Отец Салли Мюллер? — удивленно переспросил я. Салли Мюллер училась со мной в одном классе средней школы.

Мой отец мрачно усмехнулся.

— Нет, наверное, ее дядя. Отец Салли Мюллер тогда учился в колледже, в каком-то другом городе. Но, будь он в Дерри, наверное, стоял бы рядом с братом. И, если у тебя возникает вопрос в правдивости этой части истории, могу тебе сказать, что содержание этого разговора передал мне Тревор Доусон, который в тот день драил полы в офицерской казарме и все слышал.

«Куда государство посылает черных парней — это ваша проблема, не моя, — говорит Мюллер майору Фуллеру. — Моя проблема — вы отпускаете их в увольнительную вечером в пятницу и субботу. Если они и дальше будут появляться в центре города, может случиться беда. В этом городе есть отделение „Легиона“, знаете ли».

«С этим у меня определенные сложности, мистер Мюллер, — отвечает ему майор. — Я не могу разрешить им пить в „Унтер-офицерском клубе“. И дело не только в инструкциях, запрещающих неграм пить с белыми. Они все равно бы не смогли. Это „Унтер-офицерский клуб“, понимаете? А все эти черные парни — рядовые».

«И это не моя проблема. Я просто надеюсь, что вы решите этот вопрос. Звание и должность налагают ответственность». — С этим Мюллер и отбыл.

Что ж, Фуллер решил эту проблему. В то время армейская база Дерри занимала огромную территорию, но использовала лишь малую ее часть. Все говорили, что больше ста акров. На севере граница базы подступала к Западному Бродвею, улицу отделяла лесополоса, которую специально там посадили. Теперь в этом месте Мемориальный парк, там и находился клуб «Черное пятно».

В начале 1930 года, когда все это случилось, это был всего лишь старый склад, в котором хранился всякий хлам, но майор Фуллер привел туда роту Е и сказал, что это будет «наш» клуб. Вел себя, как папаша Уорбакс[182] или что-то в этом роде, а может, и ощущал себя таковым, предоставляя черным солдатам место, где они могли проводить время в своем кругу, пусть это и был старый сарай. Потом он добавил как бы между прочим, что отныне в «свинарники» нам путь заказан.

Конечно, нас это разозлило, но что мы могли сделать? И тут один из наших, рядовой Дик Холлорэнн, который на гражданке работал поваром, заявил, что мы сможем тут очень неплохо устроиться, если постараемся.

Этим мы и занялись. И мы действительно старались. Устроились очень даже неплохо, с учетом всех обстоятельств. Впервые придя туда, мы, конечно, сильно огорчились. Темный, вонючий сарай, забитый инструментами и коробками и заплесневелыми бумагами. Только два маленьких окошка и никакого электричества. Пол земляной. Я помню, как Карл Рун горько рассмеялся. Помню, как сказал: «Старина майор, он настоящий принц, правда? Пожаловал нам наш собственный клуб. Что б ему пусто было!»

А Джордж Брэннок, который тоже погиб в огне той осенью, добавил: «Это же чисто черное пятно, ничего больше». Название так и осталось.

Холлорэнн, впрочем, убедил нас перейти к делу… Холлорэнн, Карл и я, мы стали первыми. Надеюсь, Бог простит нас за то, что мы сделали… потому что Он знает — мы понятия не имели, как все обернется.

Через какое-то время к нам присоединились остальные. А что еще оставалось делать, если дорогу в Дерри нам перекрыли? Мы стучали молотками, забивали гвозди, чистили. Выяснилось, что Трев Доусон — хороший плотник, и он показал нам, как прорезать в стенах дополнительные окна, а Алан Сноупс где-то раздобыл для них цветные стекла, нечто среднее между прессованным переливчатым стеклом и тем, что ты видишь в церковных окнах.

«Где ты их взял?» — спросил я его. Алан был самым старым из нас, ему шел сорок второй год, таким старым, что многие звали его Папа Сноупс.

Он сунул сигарету «Кэмел» в рот и подмигнул мне. «Ночная реквизиция», — говорит он, но в подробности не вдается.

Короче, все продвигалось довольно успешно, и к середине лета наш клуб заработал. Трев Доусон и еще несколько человек отделили дальнюю четверть склада и устроили там маленькую кухню, гриль и пару фритюрниц, ничего больше, чтобы желающие могли получить гамбургер или картофель-фри. У одной стены поставили барную стойку, но подавали там только газировку и напитки вроде «Девы Марии».[183] Черт, мы знали свое место. Разве нас этому не учили? Если мы хотели напиться, то делали это в темноте.

Пол оставался земляным, но его промаслили. Трев и Папа Сноупс провели электричество — как я понимаю, провода и все остальное добыли благодаря еще одной «ночной реквизиции». К июлю можно было прийти туда в любой субботний вечер, посидеть, выпить колы, съесть гамбургер или салат из шинкованной капусты. Получилось у нас неплохо. Мы так и не довели дело до конца — еще продолжали ремонт, когда клуб спалили. Для нас это стало хобби… и возможностью утереть нос Фуллеру, Мюллеру и Городскому совету. Но мы окончательно поняли, что это наш клуб, когда однажды вечером Эв Маккаслин и я поставили у двери щит с надписью «ЧЕРНОЕ ПЯТНО», а ниже — «РОТА Е И ГОСТИ». Подчеркивая, что вход не для всех, ты понимаешь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});