Запрещённая реальность. Книги 1-10 - Василий Головачёв

Вологду на свидание с сестрой, несказанно обрадовав ее своим появлением.

– Это мне кара заслуженная, – с тоской говорила Лида, отплакав положенное, когда они проговорили с полчаса. – Кара за старые грехи.

– Какие еще грехи? – удивился Матвей, с не меньшей тоской в душе разглядывая заплаканное, похудевшее, с тенями под глазами лицо сестры. – Ты в жизни никого не обидела и любила только одного.

– Вот именно. – Глаза Лидии вспыхнули, повлажнели. – Прав ты, Матвейша, всю жизнь я любила одного… а жила с другим. Вот за то и кара – за отказ от любви. Все боялась быть слишком зависимой от Алексея… хотя могла пойти за ним в огонь и воду. А с Леонидом жизнь – ты сам видишь какая. Не помощник он мне, не мужик и не любовник…

– Ну так бросай его к чертовой матери! Разводись, уезжай домой, мама всегда тебя примет, хоть с детьми, хоть одну.

– Знаю, да как же я уеду-то? Нет, братец, отсижу свое и вернусь, не дам этим гнидам, Дурбаню и Шавло, торжествовать!

– Что ж, характерец у тебя мужской, Лидуха. Тебе бы и мужика под стать себе… Крепись, я предпринял кое-какие шаги, может, пересмотрят дело и скостят пару лет. Ведь заяву, что подписал подстреленный Капитан, писал Шавло? И в нем все описано с точностью до наоборот?

– Что с того? Все свидетели хором заявили, что я была, во-первых, навеселе, во-вторых, сама полезла к этим выпивохам, а, в-третьих, давно уже грозила их «пришить». Больше всех Бегемот старался, боялся, что я его за старые обиды выдам.

– А разве Леонида не было рядом, когда это случилось?

– Был, да что толку! Он даже контрзаявление не написал, на суде отдувался да сопел только.

– Ладно, не реви, сказал же – уходи от него. Я всегда поражался, что ты в нем нашла?! Теперь понял: ты и не искала, убежала от проблем, считая, что можешь убежать и от самой себя. Ну все, помчался я по делам, до отъезда навещу еще, жди.

После свидания Матвей зашел в местную коллегию адвокатов и нанял адвоката, который согласился начать пересмотр дела Нестеровой, как только появятся новые факты или если обвинители откажутся от своих прежних показаний.

Из Вологды Матвей снова поехал в Старое и вечером в среду наведался домой к поселковому инспектору.

Константин Кириллович Шавло за год еще больше раздался вширь, а на рябом лице его, ставшем в полтора раза мясистее и шире, можно было сеять уже не только репу, но и другие овощи. Соболева он признал, лишь очнувшись от первого его удара, от которого сорвал тушей ворота гаража, неожиданно отлетев к ним. Ибо на приветствие Матвея и его вопрос: «Привет, Кириллыч, помнишь меня? – Шавло промычал нечленораздельно:

– Хто это такой еще приперся?

Двое знакомых Матвею «клевретов» инспектора, похоже, так и не снимавших никогда свои спортивные костюмы, попытались было заступиться за патрона, однако ушли в отключку надолго, довершив разгром гаража с красавицей шестнадцатой моделью цвета «серый перламутр».

– Вспомнил наконец? – равнодушно спросил Матвей, присаживаясь на капот шестнадцатой модели. Шавло, выпучив глаза, завозился на воротах, оглядываясь по сторонам, потом до него дошло.

– Ах ты, падло! – Он схватил с верстака монтировку, но не успел ничего сделать, потому что снова грохнулся спиной о стену, сломав верстак. Матвей же продолжал сидеть все в том же положении, покачивая ногой, не вынимая рук из карманов куртки.

– Ну теперь-то вспомнил?

На сей раз инспектор приходил в себя дольше, зато попыток убить обидчика уже не предпринимал.

– Заступник… Нестеровых…

– Молодец, вспомнил. А теперь припомни, что я тебе говорил, когда уезжал. Блюди порядок! Наверное, я плохо объяснил, что будет в противном случае? Так вот, даю тебе последний шанс: завтра утром ты, Бегемот, все остальные свидетели и потерпевший поедете в Вологду, найдете адвоката Никитина и сделаете новые заявления относительно дела Лидии Нестеровой. Она защищалась, и ты знаешь это, ублюдок! Все понял?

Шавло оглядел свой разгромленный гараж, в его глазах изумление боролось со страхом и ненавистью, но вступать в схватку он больше не решался.

– Понял… Только я не ответчик за Бегемота… Хлобанеева… он не поедет. Да и Капитан тоже.

– Это моя забота. Поедете, как миленькие. – Матвей оглядел лоснящееся от пота красное лицо инспектора. Было видно, что в голове его, с узким и каким-то вогнутым лбом, идет тяжелая, неподъемная для него работа. Что ж, думать иногда полезно.

– Бывай, Кириллыч. – Матвей пошел со двора, сопровождая взглядом собак, что бегали у забора и поглядывали на гостя с недоверием и сомнением, однако не нападали и даже не рычали.

– Эй, каратист! – вдруг окликнул его Шавло, выходя из гаража в сопровождении очухавшихся «спортсменов». В руках он держал штатного «Макарова». – Не торопись, а то дырок наделаю. От пули не убежишь, а я всегда могу оформить заяву, что ты напал первым.

– Спасибо за предупреждение. Но ведь я тоже могу сотворить такой фокус. Ты не подумал об этом?

Матвей вошел в сверхскоростной режим и как бы «выпал» из поля зрения Шавло и его помощников. В следующее мгновение пистолет из руки инспектора перекочевал в карман Соболева, «спортсмены» схлопотали боковые удэ-атэ, словно вихрем унесшие их вглубь гаража, а у Шавло искры из глаз посыпались от тычка в нос, едва не сломавшего носовую перегородку.

– Так я жду всю команду завтра утром на автобусной остановке, – напомнил Матвей. – Не забудешь, Кириллыч? А?

– Н-нет, – ответил тот, вытирая под носом слезы, смешанные с кровью.

– Тогда вот, держи «пушку», обойму получишь завтра.

От инспектора Матвей направился прямо к Бегемоту, то есть к Хлобанееву Степану Викторовичу тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года рождения, семейному, нигде не работающему, алкашу и бузотеру.

Хлобанеев с виду казался родным братом Шавло, кличку Бегемот он оправдывал на все сто процентов. И был дубина дубиной, потому что понял, о чем идет речь, лишь с третьей попытки Матвея