И.П.Павлов PRO ET CONTRA - Иван Павлов

В этой связи должен заметить, что Иван Петрович вообще любил предаваться воспоминаниям о своем детстве, юношестве или о периоде своей научной молодости. Мы все много раз слы шали, как он то спокойно, то возбужденно, но всегда живо, про сто, красочно и увлекательно рассказывал о своих родителях, о детских забавах, о школьном периоде своей жизни, о семинар ских учителях, об увлечениях физиологией и передовыми идея Страницы воспоминаний об И. П. Павлове 451 ми великих русских просветителейдемократов середины про шлого столетия, о первом учителе по физиологии И. Ф. Ционе, о глубоком влиянии произведений отца русской физиологии И. М. Сеченова, о выдающихся физиологах Р. Гейденгайне и К. Людвиге, у которых он работал в молодые годы, будучи за гра ницей, о знаменитом русском терапевте С. П. Боткине, о различ ных периодах и эпизодах своей бурной, насыщенной жизни и особенно тепло о том периоде, когда он работал в убогой лабора тории при клинике Боткина.

Другой эпизод относится к зиме 1934/35 г.

В Физиологическом институте Академии наук начиная с 1932/33 г. я вел исследовательскую работу не только по физио логии условнорефлекторной деятельности, но с специального разрешения Ивана Петровича занимался также эксперименталь ной разработкой некоторых вопросов проблемы пластичности (приспособляемости) нервной системы. Это обстоятельство при вело к значительному увеличению общего числа моих подопыт ных животных и к необходимости усиления помощи техниче ского персонала как по уходу за оперированными животными, так и в постановке специальных опытов на них. Дополнительные хлопоты для технического персонала, увеличенная потребность в животных и некоторые другие обстоятельства, связанные с моей работой над новой и непривычной для Института пробле мой, резко ухудшили наши взаимоотношения с научноадмини стративными работниками Института, что весьма болезненно отразилось на темпах и продуктивности самой работы. Лишь благодаря поддержке Ивана Петровича эта работа продвигалась вперед, хотя я вложил в нее очень много времени и энергии.

Както зимой 1934/35 г. Иван Петрович явился в Институт в довольно сердитом настроении и, сев на привычном месте (у дверей камеры В. В. Рикмана, в широком коридоре Института), сразу начал раздраженный разговор с окружающими его сотруд никами на какуюто политическую тему.

Ясно было, что какойто факт сильно взволновал и рассердил его. Я ставил очередной опыт в своей камере, находящейся по соседству с тем местом, где обычно сидел Павлов. Речь его была мне хорошо слышна, и я следил за разговором Ивана Петровича и его окружающих, весьма озадаченный неожиданным оживлением его прежних оппозиционных настроений. Работники из научноадминистративного аппарата Института решили, очевид но, не упустить такого подходящего, к тому же по тем временам сравнительно редкого, случая озлобления Ивана Петровича по таким мотивам и, эффективно использовав момент, добиться его 452 Э. А. АСРАТЯН распоряжения о прекращении моей экспериментальной работы по проблеме приспособляемости нервной системы. Я с негодованием слушал, как они выдумывают всякие нелепости и препод носят все это доверявшему им ученому, возбужденному по ка комуто неизвестному мне поводу. Они говорили ему о том, что якобы в связи с моей работой по новой проблеме в жизни Инсти тута возникли большие затруднения, сильно тормозящие рабо ту Института в целом. В собачнике, говорили они, не стало хва тать пищи для собак других сотрудников, и эти собаки худеют; технические сотрудники уделяют чересчур много времени моим животным и моим опытам, и в силу этого техническое обслужи вание работы других сотрудников, работающих только по основ ной проблеме Института, резко ухудшилось и т. п.

Выслушав все это, Павлов, к моему великому огорчению, без особых колебаний согласился с ними относительно необходимо сти прекращения моей работы по проблеме пластичности не рвной системы, сказав им, что сегодня же он поговорит со мной на эту тему, как только я окончу опыт и подойду к нему. Тут же один из сотрудников, А. А. Линдберг, зашел ко мне в камеру и сообщил о желании Ивана Петровича поговорить со мною. Я был вне себя за эту выдуманную историю и не знал, как предотвра тить грозящую мне опасность. Но вдруг, совершенно неожидан но, появился луч надежды. После сравнительно быстрой раз рядки от волновавших его переживаний и мыслей ненаучного порядка и после довольно быстрого, но сурового решения вопро са о судьбе моей дальнейшей работы по пластичности нервной системы Иван Петрович несколько успокоился и, сделав неболь шую паузу, приступил к обсуждению текущих научных матери алов сотрудников Института.

В эти дни Ивана Петровича сильно занимал один факт, вы явившийся в работе проф. Н. А. Подкопаева — давнего, знающе го и опытного сотрудника. У одной старой собаки исчезли почти все положительные пищевые условные рефлексы на все услов ные раздражители, и никакими мерами и средствами не удава лось восстановить их более или менее стойко и значительно. И только один пищевой условный рефлекс на вращение кормуш ки у этой собаки сохранился, не обнаруживая никаких призна ков исчезновения или ослабления. Ни Иван Петрович, ни при сутствующие тут Подкопаев и другие сотрудники не могли остановиться на каком-либо удовлетворительном объяснении этому факту. Иван Петрович, как всегда в подобных случаях, заметно нервничал. Страницы воспоминаний об И. П. Павлове 453

Над этим вопросом в те дни думал также и я. Мне в голову пришло одно объяснение этого факта, которое показалось очень вероятным. И когда я услыхал, что снова идет разговор об этом факте, мне захотелось рассказать о найденном мною объяснении.

После окончания опыта я с тревогой и надеждой вышел из камеры, подошел к Ивану Петровичу со словами: «Мне можно сказать несколько слов?» Он чутьчуть повернулся ко мне и ска зал: «Ax, это вы пришли!? Погодите, о вашем деле поговорим после!»

Почувствовав, что он не понял меня, я вновь обратился к нему: «Иван Петрович, я хочу высказать свое мнение об обсуждаемом вами факте!» Он снова повернулся ко мне и ответил: «Нука, ну ка, говорите, пожалуйста!» Я кратко изложил свою точку зре ния на обсуждаемый вопрос. Крайнюю прочность и резистент ность пищевого условного рефлекса на вращение кормушки по сравнению с такого же рода условными рефлексами на другие условные раздражители я объяснил тем, что, вопервых, этот рефлекс подкрепляется столько же раз, сколько все остальные пищевые условные рефлексы, вместе взятые; вовторых, рефлекс на вращение кормушки в отличие от других пищевых рефлек сов всегда является строго совпадающим и никогда не остается на более или менее значительный отрезок времени; втретьих, вращение кормушки как раздражитель стоит как бы очень близ ко к натуральному пищевому раздражителю, во всяком случае гораздо ближе всяких звонков, света, касалки и т. п.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});