Божье око - Гарднер Дозуа

Наконец я взошел на крыльцо. Дом узнал меня, зажег лампы. Вот я и внутри. Пыльно, мебель зачехлена простынями, но не видать следов крыс или джинджасов, нет и признаков обветшания.

Я вздыхал, я моргал, я пытался хоть что-нибудь почувствовать. Наверное, рановато - надо попривыкнуть. Потянул с кресла простыню, но передумал. Прошел в кухню, заглянул в буфет. Старая бутылка солодового виски, кукурузные хлопья, кое-какие специи. Специи от матери остались, я-то редко к ним прикасался… до того, как отправился в конец времен.

Наверное, виски состарилось идеально. Но, как говорят у нас на Ферро, любишь выпить, люби и закусить, поэтому я вышел из дому и зашагал по дороге к Гейделю.

До города пять миль - не близкий свет. При желании я мог бы покрыть это расстояние за десять минут, но предпочел идти размеренным шагом под родными звездами. Дорога была неухоженной, и к тому времени, когда я остановился под вывеской «У Тредмартина», штанины покрылись рыжей пылью. Я глотнул напоследок прохладного воздуха и прошел в бар - греться.

У владельца заведения, похоже, выдался доходный вечерок. Посетителей было много: мужчины и женщины - у камина, юзы и сплайсы - по холодным углам. У стойки бара сидели завсегдатаи, кое-кого я узнал. Как же они состарились! Сплошные морщины, как на моченых яблоках. Напрасно я искал еще одно знакомое лицо. Музыкальный автомат играл что-то проникновенно-грустное, дым стоял коромыслом, было шумно - народ оживленно болтал. Точнее, болтал до моего прихода.

Ко мне никто не повернулся. Многие, наверное, даже не увидели меня. Но словно кто-то дал тайный сигнал; голоса враз опустились до глухого шепота. Музыкальный автомат поспешили выключить.

Я настроил свой организм на комнатную температуру и подошел к стойке. Стало еще тише.

Ко мне неохотно повернулся бармен - старина Тредмартин собственной персоной.

- Что закажете, сэр?

Я окинул взглядом его, а затем фон - коллекцию бутылок, банок и иной посуды.

- Не вижу.

- Чего вы не видите? - Он оглянулся на бутылки и снова уставился мне в глаза.

- «Ячменное Боуна».

- Не держим, - подозрительно ответил Тредмартин.

- А почему?

- Умер поставщик.

- И давно?

- Да лет двадцать… Я чего-то в толк не возьму, а вам какое…

- О его сыне что слышно?

Тредмартин отступил на шаг. Потом еще на шаг.

- Генри… - прошептал он. - Генри Боун!

- Ладно, Питер Тредмартин, налей чего-нибудь поприличней, - распорядился я. - И я не прочь угостить всех присутствующих.

- Генри Боун!.. А я-то тебя за одного из этих принял… за глима… Прости старика…

О чем он это бормочет?

Тут Тредмартин расплылся в знакомой кривой улыбке:

- Генри Боун! Нечего тут деньгами сорить. Я припас пару бутылок виски твоего старика. Угощаю всех!

Вот так я вернулся на родину. На первый взгляд могло показаться, будто я ее вообще не покидал. За 20 прошедших здесь лет соседи изменились мало, ну и, понятное дело, они ничего не знали о моих приключениях. Знали только, что я был на войне. На Великой Войне в конце времен. И она закончилась нашей победой, иначе бы разве я вернулся в свое время и на свое место?

Я посеял ферроанский пустынный ячмень, принес торфа с горных болот, поставил расти биомассу для очистки жесткой грунтовой воды и мало-помалу приблизился к тому, чтобы снова, как в старые добрые времена, гнать виски. Почти все население Ферро делится на пивоваров и вискоделов. А началось это еще с Заселения, десять поколений назад.

Пока ко мне не пришла она, я и не подозревал о грядущих неприятностях. Звали ее Алинда Бекстер, но для меня она была Бекс еще с тех дней, когда мы вместе играли на полу в гостинице ее папаши. Когда я уходил на войну, ей было 20, а мне 21, а сейчас я ее узнал и в 40 (на пять лет старше меня нынешнего).

Через неделю после возвращения я увидел ее на дороге к своему дому. Бекс была повыше большинства ферроанских женщин, и на любом другом мире ее могли бы принять за помесь человека и юзы. Худощавая, длинноногая, она носила платье цвета хаки; его немилосердно трепал сухой ветер. Я стоял на веранде, ждал и гадал, о чем она^ будет говорить.

- Ну вот, гора с плеч! - На ее голове сидела шляпка с загнутыми полями, с ленточками, которые завязываются под подбородком. Но Бекс их не завязала. Она придерживала шляпку рукой, чтобы не сорвало ветром. - Твое проклятое ранчо - сплошная головная боль, а пользы никакой!

- Так это ты за ним присматривала?

- Иначе бы оно давным-давно развалилось, - ответила она. С минуту мы стояли молча, разглядывали друг друга. У

нее зеленые глаза. В странствиях своих я повидал Океан точно такого же цвета.

- Ну что ж, - проговорил я наконец, - входи.

Угостить ее было чем - я испек сладкий пирог, а сосед Шин принес пива. Но и от того, и от другого она отказалась. Мы расположились в гостиной, уселись прямо на простыни, - я так и не удосужился снять их с мебели. Разговор вели осторожно, будто снова знакомились друг с другом. Она теперь управляла отцовской гостиницей. На протяжении многих лет добраться до нас можно было только грузовым кораблем, но мы наконец получили узел флэш-сети, и пускай Ферро до сих пор считается захолустьем, иностранцы теперь появляются чаще. Редко кто из них задерживается, но провести ночку, а то и другую, в «Бекстер-отеле» вынужден каждый, и добрая слава о гостинице разошлась далеко. Этим словам Бекс я поверил. Помнится, в молодости она была себе на уме, но честная, а хозяйки гостиниц с таким сочетанием качеств - редкость. Бекс кажется тихоней, пока не узнаешь ее получше; кое-кто считает ее высокомерной. До моего отлета у Бекс было очень мало близких друзей, и только им, мне в том числе, она порой открывала душу. Похоже, ее характер не сильно изменился с тех пор.

- Замуж вышла? - спросил я, выслушав о гостинице и о болячках старины Ферли.

- Нет. Собиралась, и все было на мази, но не решилась. А ты женат?

- Нет. За кого ты собиралась?

- За Рэлла Кентона.

- Рэлл Кентон? - Я вспомнил этого на четверть сплайса, великана из великанов. - Это не его ли родители владеют хмелевой биржей?

В ту далекую пору его внешность была обманчива. Не хватало живинки этой каланче, не хватало стержня.

- Десять лет назад умер Том Кентон, - ответила она. - Марджори отошла от дел, и биржа принадлежала Рэллу до прошлого года. Ты не поверишь, но Рэлл справлялся хорошо. У него характер появился со смертью отца, даже, может быть, слишком твердый.

- И что с ним сталось?

- Его больше нет, - ответила Бекс. - Я думала, что и ты погиб. - Тут она дала понять, что теперь не прочь глотнуть пива, и я вышел за бутылочкой «Шинского». А вернувшись, понял, что она успела всплакнуть.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});