Древо исчезающих времен - Василий Головачёв

Златков рассеянно потер верхнюю губу, задумчиво глянул на свой палец и вдруг остро посмотрел на Ромашина.

— А кто вам сказал, что они играют с нами?

Ромашин медленно отодвинулся от стола, откинулся на спинку кресла, изучая бледное, обманчиво сонное лицо ученого.

— Черт возьми! Что вы хотите этим сказать, Атанас?

— «Хронохирурги» играют с равными себе. Может быть, между собой, может, с Теми, Кто Следит. Не знаю пока. Надо думать, сопоставлять, искать. Мы же для них всего лишь рабочий материал. Ну, или мелкие фигуры, пешки, так сказать. Я думаю, Игра ведется на всех уровнях Мироздания, мы же видим только свой.

В кабинете наступило молчание. Рабочий стол комиссара бесшумно кипел, бросал зарницы, грозди огней, световые транспаранты, но Ромашин ничего этого не замечал. Он вдумывался в прозвучавшие слова, и смысл сказанного наконец дошел до него.

— Матерь Божья! Каков же тогда замысел Игроков? Чего они добиваются? Уничтожения тысяч или миллионов Ветвей времени? Какова же при этом цена выигрыша? Да и существует ли выигрыш вообще?! Неужели вы правы, выигрышной стратегии не существует и жизнь — вечная Игра?

— Не хотелось бы разочаровываться, — тихо и грустно ответил Златков. — Я имею в виду — в собственном уме. Но я считаю, что Игра идет «на интерес». Важен сам процесс, а не выигрыш. Хотя, может быть, я и ошибаюсь. Ошибся же я, разрабатывая свою теорию хронопрокола. Квантовый перенос, — передразнил он самого себя. — Ускорение хроноквантов… «бурение» времени… Но как же красиво все это выглядело в виде формул!

Ромашин рассмеялся, приходя в себя.

— Не расстраивайтесь, Атанас, вы еще способны создать истинную теорию времени. Я чувствую, что мы не все еще испытали, что нам не все еще рассказали наши покровители, но мне не хватает слов, чтобы выразить свою мысль. Мне не хватает слов даже на то, чтобы задать верный вопрос.

— Древние говорили, что правильно заданный вопрос уже является ответом.

— Что ж, подождем, пока я его сформулирую. Из заранее заготовленных у меня остался только один. Последними словами Шахова были: «… встретимся в вечности». Что он имел в виду, на ваш взгляд?

Златков сгорбился, теряя интерес к разговору.

— Этот вопрос надо было задать ему… — Ученый вдруг оживился. — Хотя, возможно, он имел в виду Древо Времен?

— Какое отношение имеет Вечность…

— Если принять априори, что Вечность не есть прямая бесконечная линия, бесконечная протяженность времени, а есть бесконечное число конечных времен…

— То это и есть Древо Времен! Очень точная формулировка. Но почему Шахов был уверен, что мы с ним встретимся?

Златков ушел в свои размышления, становясь рассеянным.

— Думаю, вы уже поняли. Он имел в виду, что Шаховых много во Вселенной. В каждой Ветви есть свой Шахов, так же как Ромашин и Златков, и другие люди. Вы все время забываете, Игнат, о квантовом дублировании. Миров, условий, исполнителей… Ведь уже есть прецедент: в наш мир вернулись не наши гонцы — Белый и Полуянов. Не те, кого мы посылали. Значит, где-то по другим Ветвям бродят наши. Вот и включите этот факт в свое досье на время. Лучше скажите, что мне делать конкретно, комиссар? Я вам нужен?

— Идите домой, Атанас. Мои ребята за вами присмотрят. Как только закончится операция «Мангуст», встретимся в Центре.

Златков кивнул, не прощаясь, вышел. Ромашин дал команду обойме прикрытия следовать за ним и проговорил вслух:

— Ну что ж, Орест, встретимся в Вечности, говоришь? Может быть, даст Бог, и встретимся.

И тут в голову комиссара пришла мысль, заставившая его побледнеть.

Где-то там, в Ветвях бесконечного Древа Времен, должны были бродить по бесчисленным Стволам хроноускорителей миллионы Павлов Ждановых, и все они участвовали в Игре помимо своей воли и все не знали, за кого играют! На чьей стороне? На стороне ли одного Игрока? Или по разные стороны баррикад?..

* * *

Операция «Мангуст», развернувшаяся с одобрения директора УАСС и Совета безопасности ВКС, позволила за считаные часы задержать около полусотни агентов «хирургов», большинство из которых оказались новобранцами, то есть завербованными в ряды агентуры недавно, уже после выхода Ствола из состояния резонанса. Меченых, с «татуировкой» по всему телу, набралось всего пятеро, все они занимали ответственные посты в СЭКОНе, ВКС и в службе безопасности. И все они были опасны, запрограммированы на сопротивление, прошли спецподготовку и знали приемы рукопашного боя.

Троих из них удалось задержать с минимальными потерями: погиб один человек и еще семеро оперативников получили ранения разной степени тяжести. Но двое, Карен Волонихин и Филипп Норденшельд, соответственно — второй заместитель председателя СЭКОНа и эксперт ВКС, сопротивлялись до конца, положив чуть ли не всю обойму захвата — одиннадцать человек!

Они были вооружены карабинами «дракон», которые стреляли ракетными пулями и гранатами, специальными прыгающими минами с наводящимся на цель сектором взрыва, «универсалами» и аннигиляторами типа «нихиль». Живыми их взять не удалось. Оба пытались вырваться из окружения и начали палить по близлежащим жилым домам, по другим сооружениям и трассам пассажирского транспорта. После того как «меченые» сбили два галеона и разрушили несколько зданий, командир бригады захвата применил в ответ «глюк». От Волонихина осталась кисть руки и часть карабина «дракон», от Норденшельда не осталось ничего.

Когда комиссару доложили о потерях, он пожалел, во-первых, что не пошел на задержание сам, во-вторых, что в операции не смогли участвовать Белый и Полуянов, не говоря уже о Павле Жданове, и, в-третьих, Игнат понял, что Волонихина и Норденшельда кто-то предупредил. Имея все необходимые данные для расчета и прогноза, Ромашин подключился к оперативному инку Управления и вычислил предателя, тоже бывшего, судя по всему, «санитаром» со стажем. Им оказался не кто иной, как начальник отдела базисного информационного обеспечения службы безопасности Дханпатрай Десаи. На людях он появлялся редко, всегда — и подчеркнуто — носил закрывающие тело индийские костюмы и поэтому остался вне поля зрения следопытов Ромашина.

Еще раз тщательно взвесив все факты, укладывающиеся в поле расчета, Игнат вызвал в кабинет «кобру» личной охраны Харлама Саковца.

— Готовься, бялорус, — сказал он, оглядывая кряжистую, медвежью, с виду неуклюжую фигуру командира обоймы риска; Харлам носил бороду, усы, длинные волосы до плеч и постоянно ходил с черной лентой, охватывающей лоб и не дающей волне волос разлетаться при ходьбе.

— Всегда готов, — басом ответил главный телохранитель, понимая, что предстоит неординарное дело.

— Пойдем на захват.

Саковец мог бы поворчать, как он это изредка себе позволял, что захват — не его забота, что комиссару не пристало выполнять функции перехватчика, что среди оперативников много хороших исполнителей, профи высокого класса, но взгляд Ромашина не стимулировал ворчание, и Харлам произнес только одно слово:

— Кто?

— Дханпатрай Десаи.

— Начальник ИО конторы, — уточнил «кобра» Саковец.

— Не могу спорить, — кивнул Ромашин.

— Ваш приятель, — добавил Харлам.

— Бывший, — лаконично закончил разговор комиссар. — Начинайте полную программу: наблюдение, местонахождение, маршруты, цепочка выходов, трасса захвата. Учтите, он профессионал и, если заметит, шанса бескровного захвата не даст. К тому же он еще мастер боя, бодипадхай.

— Мы тоже не лыком шиты, — прогудел Саковец.

— Вперед, время не ждет. Я присоединюсь к вам в конечной фазе перехвата.

Бородач развернулся и бесшумно исчез за дверью кабинета, потом вернулся на секунду, чтобы сообщить:

— Я оставлю двух парней, для моего собственного успокоения, они за вами поглядят.

Ромашин покачал головой, глядя на дверь, улыбнулся. Харлам отвечал за его жизнь и оставлять без защиты не хотел.

В толще стола запульсировал зеленый огонек, изнутри раздался двухтональный гудок. Вызов из Центра.

— Включи, — нехотя позвал домового Ромашин.

— Комиссар, из Ствола вышел человек, — доложил Базарян, командир группы «Роуд-аскер», отвечающей за безопасность персонала Центра и контролирующей все события вокруг здания хроноускорителя. — Одет не по-нашему…

Екнуло сердце: неужели Жданов?!

— Кто?

— Назвался Григорием Белым.

Ромашин медленно выдавил из легких ставший густым, словно кисель, воздух. Затем насторожился:

— То есть как — назвался? Есть сомнения? Не похож на Белого? Ты же отправлял его с группой…

— В том-то и дело, что отправлял. Он… странный какой-то… меня не помнит… и одет не в скафандр, а в необычного покроя комбинезон.