Луна, луна, скройся! (СИ) - Лилит Михайловна Мазикина

не то подёргиваюсь.

— Доброе утро.

Кристо аккуратно переворачивает меня, поправляет одеяло-перину. Судя по движениям, проснулся он довольно давно и успел войти в силу.

— Извини, что сразу ухожу, но… я полтора часа ждал, — он словно откликается на мои мысли. Выскальзывает из-под одеяла и устремляется в сторону ванной. Я с облегчением вздыхаю: по крайней мере, из неловкой ситуации теперь не придётся выпутываться, ведь когда кто-то вышел, а потом вошёл, ситуация уже считается другой, правда?

Вот только я не думала, что, покинув ванную, «волк» заберётся назад в постель, к тому же устроится так близко от меня. Это не то, чтобы меня пугает — нет, Кристо точно не такой человек, чтобы пользоваться чужой беспомощностью — но как бы… напрягает, что ли. Я бы попыталась отодвинуться, но уже знаю, что в этой перине барахтаться бессмысленно. Кажется, мои чувства проступают на лице, потому что Кристо, поглядев на меня, говорит:

— Что-то не так? Могу положить тебя обратно.

— Куда — обратно?

— На меня.

Интересно, давно я стала замечать, что, когда он хочет пошутить, то, вместо того, чтобы улыбнуться, быстро и забавно дёргает бровями: вверх-вниз, словно чему-то мимолётно подивился?

Прежде он мне казался совершенно убийственно серьёзным. До того, как я пообщалась с по-настоящему серьёзным Марчином.

— На самом деле, просто холодно. Хочу ещё немного поваляться в мягком и тёплом. А то всё бегаешь, бегаешь, как собака — языком на бок, — Кристо демонстративно скрещивает руки под затылком и прикрывает глаза.

— А что, у Вайткусов не навалялся?

— Ага, навалялся. Всё время ждал, кто по нашу душу заявится и в каком количестве — с такими мыслями поваляешься. Кто-то, знаешь ли, должен охранять лагерь.

— А здесь чего не охраняешь? Это люди сюда не заходят, а жрецы могут запросто.

— Эй, а кто мне рассказывал, что усадьбу защищают черепа?

— Ой, да. Я забыла про них. Интересно, а Ядвига сможет сама поставить Марчина на место, когда он прорастёт, или лучше будет мне приехать?

— А он и об этом просил?

— Нет.

— Тогда не заморачивайся.

— Как — не заморачивайся? Это теперь и моя усадьба. Ведь, кроме Ядвиги, других близких родственников у Марчина нет, а я её опекун. И к тому же сама родственница.

— И после смерти старухи станешь владелицей усадьбы по закону?

— Понятия не имею. Но заботиться о доме кто-то же должен! Если объявятся другие наследники, то, конечно, я переложу это на них. А пока мне придётся заниматься всем самой. Приезжать раз или два в год. Наверняка тут давно не было ремонта, этим тоже придётся озаботиться. Черепа развешивать по мере созревания. Провести электричество и установить обогреватели хотя бы в спальнях. Купить козу было бы неплохо, если Ядвига умеет доить.

— О Боже, Лиляна! Мне опять ужасно хочется усадить тебя в уголок и напоить чаем. Когда ты начинаешь так хлопотать, у тебя сразу лицо такое испуганное делается и жалобное…

— Ничего не жалобное.

— Как скажешь. Но если ты ещё немного тут поволнуешься, я не выдержу и пойду на кухню ставить чайник.

Интересно, сколько сейчас времени? За окном уже совсем светло. Наверное, что-то около полудня.

— Лилян?

— А?

— Там, в рукописи про «волков», так и было написано, что дети от «белых волков», ну…

— Часто умирают во чреве матери?

— Да.

— А тебе раньше никто ничего не говорил про это?

— По-моему, что я — «белый волк», никто и не знал. Их давно не рождалось, все забыли. Вот Агнешка и я вдруг появились, но никто не думал, почему мы именно такие были. С синими глазами. У «волков» ведь всё не как у людей…

— Тогда откуда же ты узнал? Батори сказал?

— Ага.

— Ну, можешь у него спросить. Тем более, что у тебя его прямой номер есть.

— Обижаешься, что у тебя его нет?

— Ничего я не обижаюсь.

— А я — турецкий султан, — на этот раз Кристо всё же не только дёргает бровями, но и слегка улыбается, самыми уголками губ. — Но ты зря дуешься. Ты же всё время была при нём, да к тому же не в своём уме. Конечно, тебе никто не давал никаких номеров. Я даже удивился, узнав, что ты позвонила напрямую Тоту.

— Я несколько раз видела, как Ловаш этот номер набирает. Он не хранит телефоны в записной книжке, всегда по памяти звонит. А у меня память императорской ничуть не хуже.

— Ясно.

Мы некоторое время лежим молча. Мне так мягко и тепло, что я почти что засыпаю снова.

— Лилян?

— А?

— А сколько там осталось могил?

— Две.

— Может, и бросим их? Из-за двух потоп, голод и чума небось не начнутся.

— Ну, во-первых, я вообще не думаю, что про чуму и прочее — правда. Мне кажется, это жреческая мифология такая, а у самих божков кишка тонка подобное устроить. Во-вторых, нам всё равно надо поймать Люцию. И убить. Или ты забыл уговор?

— Нет. Не забыл.

Честно говоря, жалко. Я бы с удовольствием забыла.

— В-третьих, мне бы хотелось, чтобы у местных маньяков вообще не было повода вспомнить о «волках» и тем более — приносить их в жертву. Если это можно устроить так просто, то лучше довести дело до конца и не мучиться потом страхом или совестью.

Кристо даже не успевает согласиться или попробовать настоять на своём, потому что в нашу дверь сначала стучит, а потом входит с подносом в руках Адомас.

— Ага, я и подумал, что проснулись и лежите, — довольно сказал он, увидев нас. — Вас усадить?

— Мы сами, — говорит Кристо. Он помогает мне усесться, затем принимает поднос. Чёрный кофе, гренки с сыром. Я как раз делаю глоток из чашки, когда Адомас сообщает:

— Позавтракаете, пойдём труп смотреть.

Если бы я попыталась удержать кофе во рту, я бы непременно поперхнулась. А так я просто испачкала тёмными брызгами постельное бельё.

— Какой труп? — уточняет Кристо.

— А там в погребе на леднике лежит какой-то, — машет пухлой белой рукой Адомас. — Я как туда стал сало относить с консервами, нашёл.

Глава XIII. Последнее слово Люции Шерифович

Труп принадлежит мужчине лет пятидесяти, крепкому на вид. Мы рассматриваем его с такими умными лицами, будто понимаем весь тайный смысл пребывания в погребе Твардовских неизвестного мёртвого тела.

— Я так понимаю, у него сломана шея, — озвучиваю я очевидный факт.

— А также обе руки и