Буря мечей - Джордж Мартин

В небе ярко светило солнце, и день для осени был приятно теплым, но Тириона Ланнистера проняло холодом. Милая моя сестрица. Он почесал рубец на носу и попотчевал дорнийца своим «дурным глазом». С чего ему вздумалось рассказать мне об этом? Испытывает он меня или просто крутит мою пипку, как Серсея, чтобы услышать мой крик?

— Непременно расскажите это моему отцу. Он будет в восторге так же, как и я. Особенно ему понравится та часть, где говорится о хвосте. Он у меня был, но отец велел его отрезать.

— С той нашей встречи вы стали намного забавнее, — усмехнулся Оберин.

— Жаль, что я при этом не стал чуть повыше.

— Кстати, о забавах. Стюард лорда Баклера уверяет, будто вы ввели налог на женские прелести.

— Это налог на шлюх. — Тирион заново испытал раздражение. Самое обидное, что это придумал отец, а не он. — Всего один грош за каждое… э-э… соитие. Десница полагает, что это улучшит городские нравы. — (И поможет оплатить свадьбу Джоффри.) Во всем, разумеется, обвинили Тириона, как мастера над монетой. Бронн говорит, что этот налог прозвали «карликовым грошем». «Раздвинь-ка ноги для Полумужа», — кричат теперь во всех борделях, если верить наемнику.

— Надо будет набрать в кошелек побольше медяков. Даже принц обязан платить налоги.

— Зачем вам нужны наши шлюхи? — Тирион оглянулся назад, где ехала с другими дамами Эллария Сэнд. — Ваша любовница успела надоесть вам в дороге?

— О нет. У нас слишком много общего. Но вот красивой белокурой женщины у нас еще не было, и Элларии любопытно. Не знаете ли вы подходящей красотки?

— Я теперь женат. — (Хотя и не сплю с женой.) — И больше не хожу по шлюхам. — (Если только не хочу, чтобы их повесили.)

Оберин внезапно переменил разговор.

— Говорят, будто на свадьбе у короля будет подано семьдесят семь блюд?

— Вы голодны, мой принц?

— Да, я изголодался, но не по еде. Скажите мне, когда свершится правосудие.

— Правосудие… — Вот зачем он приехал. Можно было сразу догадаться. — Вы дружили со своей сестрой?

— Детьми мы были неразлучны, почти как ваши брат и сестра.

О боги. Надеюсь, что все-таки не так.

— Битвы и свадьбы поглощали все наше время, принц Оберин. Боюсь, нам было недосуг заниматься убийством шестнадцатилетней давности при всей гнусности этого злодеяния. Мы, разумеется, сделаем это, как только сможем. И всякая помощь Дорна, способствующая восстановлению мира в государстве, безусловно, ускорит расследование моего лорда-отца.

— Карлик, — тон Красного Змея стал значительно менее сердечным, — избавь меня от своих ланнистерских уверток. За кого вы нас принимаете — за овец или за дураков? Мой брат — человек не кровожадный, но эти шестнадцать лет он не сидел сложа руки. Джон Аррен приезжал в Солнечное Копье через год после восшествия Роберта на трон, и будь уверен, его там усердно допросили — его и еще сто человек. Я приехал не затем, чтобы смотреть комедию под названием «расследование». Я приехал, чтобы покарать убийц Элии и ее детей, и это будет сделано. Начнем мы с этого буйвола, Григора Клигана… но думаю, что им дело не кончится. Перед смертью Гора расскажет мне, от кого получил приказ — уверьте в этом вашего лорда-отца. — Оберин улыбнулся. — Один старый септон сказал, что я — живое доказательство благости богов. А знаешь почему, Бес?

— Нет, — настороженно признался Тирион.

— Если бы боги были жестоки, они сделали бы меня старшим сыном, а Дорана — младшим. Я в отличие от него кровожаден. И вам придется иметь дело со мной, а не с моим терпеливым, благоразумным, подагрическим братом.

Впереди в полумиле от них уже сверкала на солнце Черноводная, а за рекой виднелись стены, башни и холмы Королевской Гавани. Тирион оглянулся на следующую за ними блестящую процессию.

— Вы говорите, как человек во главе большого войска, но за вами только триста человек. Видите тот город к северу от реки?

— Это и есть та навозная куча, что зовется Королевской Гаванью?

— Она самая.

— Я ее не только вижу, но, кажется, и чую.

— Ну так принюхайтесь хорошенько, милорд. Наполните этим запахом свои ноздри. Вы убедитесь, что пятьсот тысяч человек пахнут сильнее, чем триста. Чувствуете аромат золотых плащей? Их у нас около пяти тысяч. Прибавьте к ним людей моего отца — вот вам еще двадцать тысяч. А тут еще розы — не правда ли, великолепный запах? Особенно когда их так много. Пятьдесят, шестьдесят, семьдесят тысяч роз в городе и за его стенами. Не могу сказать в точности, сколько их, но пересчитать всех поголовно было бы затруднительно.

Мартелл пожал плечами.

— В Дорне до того, как мы поженились с Дейероном, говаривали, что все цветы склоняются перед солнцем. Если розы попытаются мне помешать, я растопчу их, только и всего.

— Как растоптали Уилласа Тирелла?

Дорниец ответил не так, как он ожидал.

— Я получил от Уилласа письмо не более полугода назад. Мы оба с ним коневоды. Он никогда не держал на меня зла за то, что случилось на том турнире. Я честно ударил его в грудь, но он, падая, зацепился ногой за стремя, и конь упал на него. Я послал к нему мейстера, но тот сумел только спасти юноше ногу, больше ничего. Колено излечению не поддавалось. Если уж винить кого-то, так только его дурака-отца. Уиллас Тирелл был зелен, как его камзол, и совершенно напрасно полез сражаться с такими соперниками. Жирный Розан начал выпускать его на турниры в слишком нежном возрасте, так же как двух других. Он хотел получить второго Лео Длинный Шип, а получил калеку.

— Кое-кто говорит, что сир Лорас превосходит Лео Длинного Шипа во всем.

— Розанчик Ренли? Сомневаюсь.

— Сомневайтесь сколько угодно, но сир Лорас победил многих знаменитых рыцарей, в том числе моего брата Джейме.

— Говоря «победил», вы хотите сказать, что он вышиб их из седла на турнире. Если вы хотите меня напугать, назовите тех, кого он убил в бою.

— Сира Робара Ройса и сира Эммона Кью, для начала. А на Черноводной он, как говорят, совершал чудеса храбрости, сражаясь рядом с призраком лорда Ренли.

— Стало быть, те, кто видел эти чудеса храбрости, видели также и призрак? — Дорниец засмеялся.

Тирион пристально посмотрел на него.

— У Катайи на Шелковой улице есть несколько девушек, которые могли бы вам подойти. У Данси волосы медового цвета, у Марей — бледно-золотистые. Кого бы вы ни выбрали, я советовал бы вам не отпускать ее от себя, милорд.

— Не отпускать от себя? — Оберин вскинул тонкую черную бровь. — Отчего так, мой добрый Бес?

— Оттого, что вы хотите умереть, держась за женскую грудь. — И Тирион рысью проехал вперед, где ждали готовые для переправы паромы. Он не желал больше служить мишенью для дорнийского остроумия. Лучше бы отец послал Джоффри. Тот спросил бы Оберина, чем дорниец отличается от коровьей лепешки. Тирион невольно усмехнулся. Надо непременно поприсутствовать при том, как Красный Змей будет представляться королю.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});