Фантастика 2008 - Серей Палий

И гордо заявляет: «Это роман!»

К нам часто подходят и спрашивают: «А почему вы на «Звездном Мосту» в номинацию «Романы» не вносите первые книги будущих трилогий и гепталогий? У нас ведь катастрофически не хватает хороших романов в номинациях!». Ну допустим, мы эти первые книги туда внесем и будем рассматривать как РОМАНЫ. И что получим с литературной точки зрения? Финала нету? — нету! Вообще! Конструкция оборвана на середине? — оборвана. Значит, скверный, безграмотный, непрофессиональный роман, голубчики!

Без вариантов.

Не исключено, что автор в итоге допишет текст, и все будет в порядке. Может быть, в итоге эти три тома сольются-таки в роман. А мы его убьем заранее, рассмотрев фрагмент как целое. Фрагмент-то романом никак не является! Нет, мы не можем этого сделать. А конвентные идеи, как обустроить номинации — они нас мало заботят. Проголосовать? — мы готовы вообще не голосовать.

Нам за державу обидно.

Увы, многие тексты, которые во всеуслышание называются романами, — либо повести-переростки (полторы сюжетообразующие линии, один-два сюжетообразующих героя…), либо части эпопеи, а эпопея — не роман, а особый эпический жанр, в нем свои законы. Стругацких помним? «Трудно быть богом» — это что? Повесть! Стругацкие сами неоднократно заявляли, что это повесть. «Хищные вещи века» — повесть. А роман — это «Град обреченный». Сейчас «Трудно быть богом» точно издали бы как роман, а может быть, даже как эпопею.

На этом Шахерезада прекращает дозволенные речи и переходит к недозволенным.

4. Роман — расширенное пространство текста (географическое, хронологическое, интеллектуальное, социальное, эстетическое, культурное и пр.)

Все чрезмерное лишь оттеняет забытую норму. Пруст, выходя в своих творениях за пределы мыслимого богатства подробностей, заставляет вспомнить: все замечательные романы содержат огромное (хотя и не до такой степени) количество пустяков. Книги Сервантеса, Стендаля, Диккенса перенасыщены подробностями. Во всех них — такое число точно подмеченных мелочей, что мы просто не в состоянии удержать их в памяти. Мало того, читатель твердо уверен: за каждой сообщенной деталью стоит немало других, которые писатели как бы вынес за скобки. Великие романы — это возведенные мириадами мельчайших полипов коралловые рифы, чья кажущаяся хрупкость способна выдержать натиск морских валов.

X. Ортега-и-Гассет, «Мысли о романе»

В начале моего романа

(Смотрите первую тетрадь)

Хотелось вроде мне Альбана

Бал петербургский описать;

Но, развлечен пустым мечтаньем,

Я занялся воспоминаньем

О ножках мне знакомых дам.

…С изменой юности моей

Пора мне сделаться умней,

В делах и в слоге поправляться,

И эту пятую тетрадь

От отступлений очищать.

А. Пушкин, «Евгений Онегин»

Не будем очищать от отступлений, несмотря на уважение к Пушкину.

Как мы уже говорили, эпический жанр романа предполагает космический масштаб. Сопряжение микрокосма и макрокосма, показ огромного, глобально-вселенского через малое и частное. Но решать эту задачу можно разными способами. В принципе действие романа может и впрямь разворачиваться в течение большого промежутка времени. Случается, действие занимает целую эпоху, особенно в научно-фантастических и фэнтезийных романах. А если еще и герой бессмертный — так это вообще запросто. Также действие может занимать обширнейшее географическое пространство — в спейс-опере оно измеряется галактическими масштабами.

То есть задачу расширения пространства текста (как минимум временного и географического) можно решать напрямую, в лоб. Многие так и делают, не мудрствуя лукаво.

Но!

Основное действие романа вполне можно ограничить в пространстве. Оно совершенно не обязано занимать всю галактику или целую планету — легко обойтись одним городом, одной улицей, а то и даже одной комнатой. За счет разнообразных отступлений, воспоминаний, ремарок, ретроспектив, предположений, размышлений героев этот пространственно-временной континуум способен расширяться бесконечно. Если, скажем, какая-то из линий действия происходит на единственной улице, то сопутствующие обстоятельства, влияющие на сюжет, на характеры и поступки героев, могут захватывать хоть весь космос. То же относится и к расширению времени действия — его обустраивают различные отступления, ретроспективы в прошлое и (особенно в фантастических романах) экскурсы в будущее.

Варианты развития ситуации, например.

Думаем, вы неоднократно встречались в тексте с эпизодами, когда герои каким-то образом узнают, предугадывают, провидят, просчитывают или предполагают возможные варианты развития — и они фактически работают как отдельные сюжетообразующие линии. В детективных романах этот прием сильно развит — когда просчитываются версии. Соответственно, сразу идет расширение и временного, и географического пространства текста; и привлекаются дополнительные персонажи, которые могли быть задействованы, скажем, в картине преступления.

Выходит, это распространенный прием не только в фантастике.

Кроме того, расширение может крыться в биографиях персонажей, за счет ретроспектив. Поскольку их предыстория (то, чем они занимались раньше, их взаимоотношения до начала непосредственного действия романа) сильно влияет на фактуру романа, прошлое героев зачастую весьма важно для того, что происходит сейчас. Но это далеко не все. Есть лирические отступления, пейзажные, этнографические, эстетические, культурные, философские и так далее. Роман — кроме полифонической структуры сюжета, о чем говорилось ранее — образует еще и полифоническую структуру текста. То есть автор дает огромное количество эстетически организованной информации, которая создает ауру романа.

Мы однажды говорили о сюжете, как о скелете и мышцах. Сейчас речь идет о том, что скелет и мышцы еще не создают живого человека. Нужны и внутренние органы, и кожа, и жир. Вот это и есть расширение текстового пространства. Оно необходимо, если мы хотим, чтобы наш человек-роман не выглядел освежеванным уродцем с волосами, сгоревшими в пламени творческого катаклизма, с вырванными автором ногтями и выколотым левым глазом. Расширения формируют его целиком, с характерной прической, ироническим прищуром, морщинами на лице — и мы видим индивидуальность тела и души, характера и фигуры. Теперь это не манекен и не чудовище Франкенштейна.

С таким и общаться интересно.

Кстати, усложненная фактура повествования — это то, чего не любят фанатики «экшена». Герой должен действовать. Он обязан быстрейшим способом дойти из пункта А в пункт Б, замочив по дороге легион врагов. Иначе обида: почему здесь у вас пейзаж, а здесь какие-то дурацкие воспоминания героя, не имеющие отношения к врагу, заслужившему добрый удар топора?!

Недавно вышла рецензия Василия Владимирского на роман Владимира Аренева «Магус». И там рецензент в конце говорит, что, видимо, Аренев принадлежит к харьковской школе (автор «Магуса» вообще-то киевлянин, но это ладно). Почему? Потому что в книге много всякого рода отступлений и подробностей. И есть в рецензии такая фраза — цитируем не дословно, по памяти, но мысль следующая: когда читатель ждет в финале, убьют героя или нет, нельзя же все прерывать и начинать говорить о чем-то совсем другом: дать пейзаж, философское отступление и прочее.

Отвечаем: можно! И зачастую даже нужно. Потому что это — роман. А хочешь, чтобы лобовое действие не прерывалось, — читай рассказы. Там другие законы.

Вот что об усложненной фактуре повествования говорил Ги де Мопассан: «Глубокий скрытый смысл событий на основе наблюдений и размышлений за происходящим в мире». Обратите внимание: за происходящим в мире. Роман — это еще и мир, а не только приключающийся герой. Герой — могучий инструмент для раскрытия мира. Только не следует понимать МИР РОМАНА, как придуманный автором «новый мир» — были, значит, эльфы, а стали цвельфы или эльфы в скафандрах, живущие на изобретенном мною Плато Скелетов.

Мир — это огромная совокупность событий, а не конструктор «ЛЕГО» для маленьких Самоделкиных.

5. Роман — реализованный принцип «многоязычия»

Более десяти лет назад в «Размышлениях о «Дон-Кихоте» я обнаружил главное назначение современного романа в описании атмосферы. Вот основное отличие этого жанра от других эпических форм: эпопеи, сказки, приключенческой повести, мелодрамы, романа «с продолжением», где излагается определенное действие, следующее известному маршруту и руслу. В противовес конкретному действию, стремящемуся к скорейшему финалу, атмосфера означает нечто расплывчатое, спокойное. Действие затягивает нас драматическим вихрем, атмосфера, наоборот, только приглашает к созерцанию. В живописи атмосферу, где «ничего не происходит», передает пейзаж в отличие от исторического полотна, где изображен подвиг, событие в чистой форме. Не случайно именно в связи с пейзажем возникла техника plein air, другими словами, атмосферы.