Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На пятый день, когда Абу Зайд и его верблюд Вафаа измучились без воды, навстречу им в известняковой пустыне попался тот же самый Байт Табити.
«Да благословит тебя Аллах! — вскричал Абдух бен-Абдух. — Весь год я рассказывал друзьям о твоей щедрости. Я надеялся, что мы встретимся снова и я смогу тебе поведать, что люди нашего племени рассказывают легенды о твоей благодарности!»
Абу Зайд был изумлен, но снова настоял на том, чтобы Абдух бен-Абдух повернул своего верблюда и последовал за ним в Бир-Шагир. На сей раз он накупил для Байт Табити столько муки, масла, фиников, кофе, риса и вяленого мяса, что ему пришлось купить и третьего верблюда, чтобы все это везти. Затем они поклялись друг другу в нерушимой дружбе и разошлись. Но прежде чем Абдух бен-Абдух скрылся из глаз, Абу Зайд обернулся и крикнул ему вслед:
«Да будет благополучен твой путь, брат мой! Да принесут тебе радость мои дары, ибо ты второй раз спас мне жизнь. Я никогда не забуду того, что ты сделал, и покуда будут жить мои сыновья и сыновья моих сыновей, они будут воздавать тебе хвалу. Но слушай, о счастливый: я человек небогатый. Если ты на следующий год встретишь меня в Абу-Хаф, то пройди мимо и дай мне умереть от жажды! Мне не под силу отблагодарить тебя еще раз!»
Все сидевшие у костра громко рассмеялись, и Нура встала, довольно улыбаясь.
— Доброй ночи, братья мои, — сказала она. — Да проснетесь вы утром в добром здравии.
— Воистину ты дочь благополучия, — сказал бен-Шариф. Это было бедуинское выражение, возможно, его употребляли только в этом племени. Нура подняла руку и пошла через открытую часть лагеря к шатру своего отца.
Близилось утро, и неженатые мужчины вскоре легли спать. Я завернулся в плащ и попытался расслабиться, понимая, что завтра нам предстоит долгий путь. Прежде чем заснуть, я помечтал о том, что случится, когда я вернусь в город. Я представил, как ко мне бросятся со слезами радости на глазах Индихар, Чири и Ясмин, как они будут восхвалять Аллаха за то, что я жив и здоров. Я представил себе, как Реда Абу Адиль сидит в своем уединенном дворце и скрежещет зубами, ожидая скорого возмездия. Я представил, как Фридландер-Бей дает мне в награду кучу денег и говорит, что нанял некоего левого типа, для того, чтобы разделаться с доктором Садиком Абд-ар-Раззаком, и что мне незачем самому этим заниматься.
Утром мы позавтракали рисовой кашей, финиками и кофе. Завтрак не особо возбуждал аппетит, да и еды было не слишком много. У нас было в достатке воды, которой мы запаслись еще в Бир-Балаг, но она уже становилась солоноватой и после дня в козьем мехе отдавала козлом. Я уже нетерпеливо ждал, когда мы придем к источнику Кхаба, который, по словам Бани Салим, был последним пресным источником на долгой дороге до Мугшина.
На следующий день Фридландер-Бей снова ехал рядом со мной.
— Я думал о будущем, племянник мой, — сказал он, зевая.
Я уверен, что ему много лет не приходилось спать на земле и питаться так скудно, однако я не слышал от него жалоб.
— Будущее, — сказал он. — Сначала имам ар-Раззак, затем Абу Адиль? Или в обратном порядке?
Некоторое время Папа ничего не говорил.
— Разве я не дал тебе понять, что ни в коем случае нельзя трогать шейха Реда? — сказал он. — Ни его, ни его сыновей, если они у него есть.
Я кивнул:
— Да, я все это знаю. Но что вы имеете в виду под словом «трогать»? Физически? Тогда мы и пальцем его не тронем. Но вы, конечно, не будете против, если мы покончим с его бизнесом и лишим его влияния в городе. По крайней мере уж это он заслужил.
— Заслужил, и Аллах это знает. Но лишить его влияния в городе мы не можем. У нас на это не хватит сил.
Я невесело рассмеялся:
— Но вы разрешите мне попытаться?
Папа махнул рукой, закрывая эту тему:
— Когда я говорил о будущем, я имел в виду наше паломничество.
Он не впервые говорил о паломничестве в Мекку. Я сделал вид, что не вполне понимаю, о чем он.
— Паломничество, о шейх? — спросил я.
— Ты молод, и у тебя еще десятки лет впереди, для того чтобы выполнить этот долг. У меня же времени нет. Поборник Аллаха, да пребудет с ним мир и благословение Аллаха, обязал нас совершить паломничество в Мекку хотя бы раз в жизни. Год за годом я откладывал это святое странствие и теперь опасаюсь, что мне слишком мало осталось жить. Я планировал отправиться в путь в этом году, но когда настал назначенный месяц, я был слишком болен. Я очень хочу, чтобы мы четко решили, что совершим паломничество на следующий год.
— Конечно, о шейх. — В данный момент меня больше волновало, как нам вернуться в город и восстановить свое положение. Фридландер-Бей об этом не думал и уже строил планы на то время, когда мы вновь вернемся к нормальной жизни. Я бы хотел перенять у него такой образ мыслей.
Второй день был очень похож на первый. Мы быстро шли, перебираясь через высокие песчаные дюны, останавливаясь только для того, чтобы в должное время помолиться. Бани Салим не перекусывали. Валкая походка моей верблюдицы укачивала, и я временами забывался неверным сном. То и дело издали кто-нибудь кричал:
— Нет бога, кроме Бога!
Остальные присоединялись к нему, затем все снова замолкали, погрузившись в собственные мысли.
Племя остановилось на вторую ночевку. Лагерь наш в точности походил на тот, что мы разбили прошлым вечером. Я не понимал, как же эти люди находят путь в огромной пустыне? Я даже испугался на миг: а вдруг мы заблудились? Вдруг они только делают вид, что знают дорогу? Что случится, когда кончится вода в козьих бурдюках?
Я забыл о своей глупости, когда Сулейман бен-Шариф уложил Фатму. Я сполз с ее округлого бока и принялся разминать свои ноющие мышцы. Я гордился, что весь день ехал без модиков. Потом подошел к Папе и помог ему спешиться. Мы пошли помочь Бани Салим разбить лагерь.
Еще одна мирная, чудесная ночь в пустыне. Но спокойствие было, наконец, нарушено, когда Ибрагим бен-Мусаид подошел ко мне и, чуть не уткнувшись носом мне в лицо, закричал:
— Я слежу за тобой, горожанин! Я вижу, как ты смотришь на Нуру! Я вижу, как она бесстыдно смотрит на тебя! Клянусь жизнью и всемогущим Аллахом, я скорее убью ее, чем позволю тебе насмехаться над Бани Салим!
Бен-Мусаид меня достал. Мне очень хотелось врезать этому сукиному сыну как следует, но я знал, что Бани Салим очень серьезно воспринимают физическую угрозу. Двинь я его хорошенько кулаком по носу, и этого бы хватило, чтобы бен-Мусаид убил меня, причем все Бани Салим были бы на его стороне. Я взялся за бороду — у бедуинов в обычае делать это, когда они клянутся, — и сказал:
— Я не обесчестил Нуру и не обесчестил Бани Салим. Сомневаюсь, что кто-нибудь нанес бесчестье и тебе, потому что у тебя чести нет.
Со всех сторон послышался громкий ропот, и я подумал, не зашел ли я слишком далеко. Иногда меня заносило. Как бы то ни было, бен-Мусаид потемнел лицом, но больше ничего не сказал. Когда он утихомирился, я понял, что нажил себе врага на всю оставшуюся жизнь. Он замолчал, снова повернулся ко мне и ткнул в меня пальцем. Его трясло от ярости.
— Я убью ее! — закричал он.
Я повернулся к Хилялю и бен-Турки, но они только пожали плечами. Бен-Мусаид — это моя проблема, им до этого дела нет.
Через некоторое время снова послышалась громкая брань, за костром, в дальнем конце лагеря. Пятеро человек кричали друг на друга, и вопли становились все громче и яростнее. Я увидел бен-Мусаида и Нуру, махавших друг на друга руками. Затем бен-Шариф, тот юноша, за которого хотела выйти замуж Нура, бросился ей на помощь, и оба юноши тут же схватили друг друга за глотку. К ним подбежала пожилая женщина, которая тоже набросилась на Нуру с обвинениями.
— Это Умм Рашид, — сказал Хиляль. — У нее нрав, как у пустынной лисицы.
— Я не могу разобрать, что они кричат.
Бен-Турки рассмеялся:
— Она обвиняет Нуру в том, что та спит с ее мужем. Ее муж слишком стар, чтобы вообще хоть с кем-то спать, все Бани Салим это знают, но Умм Рашид обвиняет Нуру в том, что муж на нее не обращает внимания.
— Не понимаю. Нура добрая, хорошенькая девочка. Она ничем не заслужила такого обращения.
— В этой жизни быть доброй и хорошенькой уже достаточно, чтобы навлечь на себя беду, — нахмурился Хиляль. — Да охранит меня Владыка Миров.
Умм Рашид орала на Нуру и всплескивала руками как сумасшедшая курица. Бен-Мусаид присоединился к ней, обвиняя Нуру в том, что она соблазнила мужа старухи. Бен-Шариф пытался вступиться за девушку, но ему едва удавалось вставить слово.
Наконец решил вмешаться отец Нуры, Нашиб. Он вышел из шатра, зевнул и почесал живот.
— В чем дело? — спросил он.
Умм Рашид завопила ему в одно ухо, бен-Му-саид — в другое. Отец Нуры лениво улыбнулся и покачал рукой.
— Нет-нет, — сказал он. — Этого не может быть. Моя Нура честная девушка.
- Альтернативная линия времени - Аннали Ньюиц - Киберпанк / Триллер / Разная фантастика
- Нарушители спокойствия (рассказы) - Харлан Эллисон - Киберпанк
- Месть двух сторон или Право на ошибку - Диана Ситчихина - Киберпанк
- Тайна Полтергейста - Сергей Недоруб - Киберпанк
- Интроверт. Рестарт (СИ) - Кирилл Нагибко - Киберпанк / Периодические издания
- Цветочные кости - Людмила Angel - Киберпанк
- Клуб кукловодов - Владимир Голубев - Киберпанк
- Нейромант - Уильям Гибсон - Киберпанк
- Нейромант - Уильям Гибсон - Киберпанк
- Around - А.К. - Боевик / Киберпанк / Научная Фантастика