Зарождение добровольческой армии - Сергей Волков

Итак, Доброармии приходилось в одно время формироваться, воспитываться, обучаться и воевать. В нормальных и спокойных условиях все это можно было вводить в жизнь в постепенном порядке, не нарушая принципов военного дела. Конечно, при всяком формировании является главным элементом и играет решающую роль кадр опытных начальников. В Доброармии на первых порах таковых не было, а если и были, то в ограниченном числе. Мы знали, что в начале офицерскими ротами командовали офицеры ускоренных четырехмесячных курсов подготовки, штаб–офицеров для батальонных командиров не хватало. Юнкерским батальоном командовал штабс–капитан Парфенов, военной подготовки из вольноопределяющихся, с 4 степенями Знака Военного Ордена. На редкость он был прекрасным командиром батальона

Командиром 1–го Офицерского батальона был подполковник Борисов, Корниловским ударным полком в то время командовал капитан Генерального штаба М. Нежинцев, командиром Георгиевского полка был полковник Кириенко.

В артиллерии было иное положение: там и командир дивизиона полковник Шмелев, и все его три командира батарей были в штаб–офицерских чинах с большим опытом Первой мировой войны.

Все эти части формировались в Новочеркасске и подчинялись мне как начальнику гарнизона.

Позже, уже в станице Ольгинской, произошло переформирование Добровольческой армии в более постоянные боевые единицы, и потому произошла некоторая перемена в командном составе. Между прочим, в Новочеркасске мне представилась возможность сделать смотр Корниловскому ударному полку, и там я оценил энергию и деятельность капитана Неженцева, даже сказал ему, что если я уйду с должности начальника гарнизона, то хотел бы быть в Корниловском ударном полку, на что капитан Неженцев ответил: «Милости просим, господин полковник!»

Добровольцы прибывали поначалу на Барочную улицу, № 56, где уже потом распределялись по частям. Заведующим там был полковник Шмидт, [266] а потом я заменил его полковником Хованским, а полковник Шмидт принял батарею.

Полковнику Хованскому я предоставил распределение добровольцев по частям, а определение на должности генералов и штаб–офицеров оставил в моих руках.

Штаб–офицеры были редкими добровольцами, и нужда в них была крайняя; по мере возможности они назначались на должности соответственно их чинам. Но бывали случаи, когда они получали только роту. Такой случай был и у меня. Ко мне в управление явился один штаб–офицер и получил распоряжение принять роту в 1–м Офицерском батальоне, которым командовал подполковник Борисов. Как мне стало потом известным, за нетактичное поведение подполковник Борисов попросил штаб–офицера оставить квартиру. Уже потом, по окончании похода, я, будучи раненным, был эвакуирован в Новочеркасск и встретил этого штаб–офицера с нагрудным знаком Дроздовской дивизии. Я помню, что за все время, пока я был начальником гарнизона, через мои руки прошло всего три штаб–офицера.

По должности начальника гарнизона города Новочеркасска мне приходилось наблюдать за тем, чтобы войсковые части были удовлетворительно размещены и также несли исправно караульную службу. Последнее заключалось не только в проверке несения караульной службы, но и в постоянном обучении добровольцев этому важному делу.

Благодаря тому, что в Добровольческой армии все время была не организация, а импровизация, времени на обучение не было. Хотя караульная служба в то время считалась важной необходимостью, но мне при проверке караулов приходилось встречаться со случаями, когда не только рядовой состав караула, но и сам начальник караула не знал своих обязанностей. В таких случаях мне приходилось пояснять обязанности чинов караула на месте их службы.

Кроме Новочеркасска, добровольческие части были и в Ростове. Там были сформированы части: 2–й Офицерский батальон — полковник Лаврентьев; 3–й Офицерский батальон — полковник Кутепов; Морская полурота — капитан 2–го ранга Потемкин; «Дивизион смерти» Кавказской кавалерийской дивизии — подполковник Ширяев.

Конные части:

1–й дивизион — полковник Глазенап;

2–й дивизион — полковник Гершельман,

3–й дивизион — подполковник Корнилов. [267]

Легче всего было формировать пехоту, труднее конницу: люди были, но конского состава не хватало, или если и добывались, то с большими затруднениями. Труднее всего было формировать артиллерию. Нужны были не только кони, но и орудия. А откуда их можно получить? За время моего пребывания начальником гарнизона я помню случай, когда на похороны нашего офицера–артиллериста мы попросили у донской казачьей батареи один взвод (2 орудия) на время похорон. После похорон одно орудие вернули казакам, а другое «позабыли» вернуть.

Нам стало известным, что часть артиллерии 39–й пехотной дивизии расположилась недалеко — на расстоянии каких‑либо 100 верст от Новочеркасска.

Командир 1–й батареи подполковник Миончинский послал разъезд человек 15 из юнкеров его батареи с целью захватить орудия у этой дивизии. Юнкера из такого предприятия вышли благополучно, и через несколько дней в Новочеркасске появился этот разъезд с двумя орудиями, полной упряжкой и зарядными ящиками.

Таким образом, у нас стало три орудия. Донская батарея имела в парке 5 орудий (одно осталось у нас от похорон). Орудия охранялись. Решено было эти 5 орудий купить. Донцы рвались по своим станицам. Покупка состоялась. Однако случилось одно непредвиденное обстоятельство. У донцов произошла смена частей, и новая смена обнаружила пропажу всех пушек. Казаки в свою очередь решили свои пушки отобрать. Когда об этом доложил подполковник Миончинский, то я немедленно отправился к походному атаману генералу Назарову, которому объяснил всю правду. Походный атаман признал, что Добровольческой армии нужны орудия, но он официально своею властью не может разрешить передать пушки нам, но неофициально благословляет взять и как можно скорее с ними уходить. Потом временно 2 орудия были даны полковнику Чернецову.

В тот же день Добровольческая армия из Новочеркасска ушла в Ростов. Батарея полковника Миончинского в большинстве состояла из юнкеров Михайловского и Константиновского артиллерийских училищ, прибывших на Дон маленькими группами или одиночками. Между прочим, при осмотре этой батареи я обратил внимание на очень стройного и красивого юнкера — оказалось, что этот юнкер был — княжна Волконская, бывший вахмистр конных разведчиков в женском батальоне прапорщика Бочкаревой. Это была одна из лучших батарей в формируемой Добровольческой армии. Из этой же батареи была в свое время отправлена группа юнкеров в Екатеринодар, чтобы там получить пушки. К несчастью, она целиком попала в руки большевиков и очутилась в Новороссийской тюрьме.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});