"Фантастика 2023-96". Компиляция. Книги 1-24 (СИ) - Хафф Таня

Они прошагали еще около часа, когда услышали впереди отрывистые звонкие хлопки выстрела Нагана и более глухие и громкие винтовочные. А следом послышался и лающий голос, раздающий команды на немецком. Опоздали!

— Яша за мной. Кукшка, связь, — скомандовал сержант и, рванув с плеча «папашу», ринулся на звуки, следом, пыхтя, как паровоз рванул Рубенчик. К нагану присоединился еще один пистолет. Стрельба усилилась. Лука вскинул ППШ и дал короткую очередь в сторону, где, судя по звукам, были немцы. Не для того чтобы попасть в кого-то. Просто чтоб летчицы знали, что они рядом, что помощь пришла. Фрицы ответили заполошной стрельбой и встревоженными криками.

— Ссыте, падлы! — заорал Яшка, выдавая длинную очередь.

Они с Лукой расходились по сторонам, постреливая и создавая у противника иллюзию, что их здесь гораздо больше. Фрицы затаились, пытаясь разобраться в ситуации. Самое время и самим понять, что происходит. Лукогорский упал на землю и скинул мешающий двигаться тяжелы сидор. Рванув веревку, открыл горловину и быстро стал перекладывать из вещмешка в карманы запасные рожки. При этом сержант не переставал шарить взглядом по сторонам, в поисках летчиц. Да! Вот они! Девушки лежали, спрятавшись за поломанную березку. Одна, судя по всему без сознания, вторая, стараясь прикрыть раненную собой, держа в одной руке наган, во второй что-то маленькое, явно дамское, опасливо выглядывала из-за ствола березы. Лука тихонько свистнул и осторожно окликнул девушку, готовый в тот же миг спрятаться за деревом. Мало ли. Пальнет еще с перепугу.

— Сестренка! — девушка кинула взгляд в его сторону наставив на сержанта маленький пистолетик. Наган все так же был направлен в сторону немцев. — Свои. Гвардии сержант Лукогорский, Четвертая гвардейская десантная бригада, — Александр сделал осторожный шаг в сторону девушки. Которая вдруг откинулась на спину выронив из рук оружие. Лука тут же бросился к ней, со стороны немцев раздались выстрелы и ответная очередь на подавление от Рубенчика. — Ранена⁈ — он вглядывался в бледное, практически белое незнакомое лицо с дорожками слез на чумазом лице.

— Я нет, — сипло выдохнула девушка. — Светка.

Александр посмотрел на вторую девушку. Знакомое каждому в их бригаде горящее нездоровым румянцем лицо, с темной прядкой волос прилипших к вспотевшему лбу.

— Ничего, — успокаивающе забормотал сержант, — Вытащим, — хотя сам в этом был не так уж и уверен. Судя по выстрелам немцев было не меньше десятка. Сейчас они очухаются, разберутся, что к чему и зажмут их тут, как пить дать. — Яшка, — крикнул он другу, — Бери раненную и дуй к Кукушке. Пусть сообщит, что нашли. Идти сможешь? — глянул он на Лену.

— Смогу, — скривилась она. — Сколько вас?

— Трое, — Лука отвел взгляд.

— Ясно, — криво усмехнулась Волкова. Ей стало ясно, что для них еще ничего не закончилось.

Немцы не спешили атаковать, чего-то выжидая. Хреново тут и так-то шансов не много, а если к ним подойдет помощь, дело швах. Александр подполз к своим.

— Как она? — он кивнул на Светлану.

— Плохо, — покачал головой Кукушкин.

— Нашим сообщил?

Радист кивнул.

— Тут еще где-то две группы, сейчас к нам двигаются, просили хотя бы час продержаться.

Сержант задумался:

— Яша, Семен, — Лука посмотрел на Рубенчика с Кукушкиным, — Берите девушек и уходите т и хом, пока есть возможность.

— А ты?

— А я их тут попридержу.

Рубенчик, закусив губу, смотрел на Луку. Ему хотелось возразить, закричать, что он останется тоже, что так не честно, что у него никогда не было такого друга. Но он лишь коротко кивнул, понимая, что другого выхода у них просто нет.

Яша, легко как ребенка поднял и понес Светлану. Кукушкин тащил рацию, а Лена шла налегке. Но даже так, ноги заплетались, цепляясь за корни и друг за друга. На лес опускались сумерки. Еще час и стемнеет совсем. Или подойдет подмога. И тогда они спасены. Только вот не было у них этого часа. За спиной уже возобновилась яростная стрельба. Сержант Лукогорский вступил в свой неравный бой, давая им время уйти, даря надежду на спасение, на жизнь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

XI

Сегодня он решил спустился в квартиру. Сколько уже не заходил сюда? Неделю, две? Точно почти две недели. Последний раз был здесь в аккурат перед Смоленским наступлением. А так ему хватало диванчика в кабинете. Да и что делать одному в этих огромных казенных хоромах?

В коридоре стоял легкий запах хлорки. С вечера делали уборку, запах не выветрился. «Как в больнице», — подумалось ему. Стерильно и временно. Не включая свет, Сталин подошел к окну и открыл массивную форточку. В лицо освежающе дыхнуло утренним весенним ветерком с запахом сирени. Небо стремительно светлело. Как рано стало светать. Весна. Он и не заметил, как она пришла. Конечно, он знал, какое сегодня число. Апрель. Двадцать седьмое. Только вот календарь давно перестал ассоциироваться с временами года, как таковыми. Остались лишь даты. Начала операций, завершения, промежуточные.

А ведь еще немного и лето. В мире Стаина его назвали «лето коренного перелома». А у них, скорее всего, будет «весна коренного перелома». Он суеверно три раза постучал по оконной раме и тут же из сумерек возник человек в форме. Сталин небрежно отмахнулся рукой, показывая, что все в порядке. Охранник так же бесшумно, как появился, исчез. Иосиф Виссарионович развернулся на пятках и обвел взглядом пустую гостиную, в предрассветных сумерках казавшуюся какой-то ненастоящей, бутафорской, будто на старой кинопленке.

Шаркая мягкими сапогами, прошел в коридор, ноги сами принесли его в комнату дочери. Комод с закрытым чемоданчиком патефона на нем, сверху белоснежная ажурная кружевная салфетка, полка с пластинками, книжные полки, письменный стол, стопка учебников за восьмой класс. А ведь в этом году она должна была закончить школу. Это он ей не дал. Ничего. После войны закончит. Не она одна такая. А там все дороги открыты. Хотела в литературный, пусть идет. Он не будет против. А может, другое что-то выберет. Сталин устало опустился на скрипнувшую, аккуратно застеленную светлым покрывалом, кровать. Плечи поникли, спина ссутулилась. Устал. Напряженные дни. Наступление. Где-то стремительно развивающееся, где-то пробуксовывающее.

Тяжело вздохнув, лег на подушку, ноги остались на полу. Неудобно. Кряхтя поднялся и стянул сапоги. По комнате пошел запашок. Дочь бы не одобрила. Но ее нет. Она в госпитале. Ему уже доложили. Операция прошла нормально. Организм молодой, справится. Вовремя попала на стол. Надо будет Володю поблагодарить за Елену. Как отец отца. Вытащила. На себе. По лесу. Молодец! Он запомнил ее. Впервые увидел на каком-то довоенном мероприятии. Кажется, Новый год встречали. Да, точно Новый год. Юная школьница с угловатой фигурой и по-детски восторженным взглядом. А потом спустя год, на награждении. Уже девушка. Уверенная в себе, с шальными глазами, видевшими горе и радость, как у отца в девятнадцатом под Царицыным. Именно этим бесшабашным взглядом Волков Сталину и запомнился. Приятно, что не ошибся, полезным человеком оказался Володя. И дочь хорошую воспитал. Надо будет отметить ее. Только не за Светлану. За Светлану не правильно. А вот за добытые разведданные в самый раз. По спине пробежал холодок. Представилось, как дочь с подругой, падая в горящем вертолете, передают координаты немецкого аэродрома. А ведь, сколько подобных случаев происходит на фронте каждый день. Представления пачками рассматриваются Президиумом. Но там безликие фамилии, а тут родная дочь! А ведь думал, да что там думал — был уверен, что выше этого, сильней. Нет! Ошибался. Как ни держи себя в руках, как не загоняй чувства в самые дальние, самые недоступные уголки опаленной души, все равно больно. Только перестало саднить сердце за Якова, и вот Светлана. А еще Васька постоянно на рожон лезет. Горячий! Как он в молодости. Сетанка[566] не такая. Она больше в мать. Утонченная, романтичная, избалованная и немножко истеричная. Да что там, совсем не немножко! Была. В феврале к нему приехала совсем другая, незнакомая девочка, вернее девушка. Серьезная, сжатая как пружина, с тяжелым упрямым взглядом исподлобья. Упрямая. Вбила себе в голову, что должна летать! И ведь полетела! В самое пекло наступления. А он не стал останавливать. Хотя мог. И никто бы не упрекнул. Наоборот. Семен, Клим, Борис Михайлович, Василевский, все убеждали его отозвать Светлану с фронта. Они не понимают, не знают. Лучше погибнуть, сгореть в семнадцать, чем так, как она там жизнь прожила. Бесполезно, гадко, подло. Сейчас другое дело. Сейчас, после ранения можно и в тыл ее отозвать. Только откажется. Упрется. Но поговорить все одно надо. Завтра поедет в госпиталь. Заодно и других раненых навестит. Из первых рук узнает, как оно там на передовой. Потери большие. Как не хотелось бы их избежать, не получается. Немцы сопротивляются ожесточенно, фанатично. За каждой победной реляцией, за каждым отбитым у врага метром, кровь советских людей. Не научились еще командиры беречь бойцов. Да и политработники по старинке действуют. Шапкозакидательское даешь еще у многих засело в голове! Ко дню рождения Старика, к Первомаю! Пришлось лично вмешиваться, остужать горячие головы. Кому-то остужать радикально. Суровая необходимость. Время авральщины ушло! Уже ясно, кто в этой войне будет победителем. А мир. Мир тоже выиграем. Есть, чем удивить заклятых друзей. Сильно удивить. Смертельно, если понадобится.