Укрощение любовью, или Уитни - Джудит Макнот

Клейтон, на несколько минут остановившись, чтобы с кем-то поговорить, наконец подошел к Уитни. Толпа расступилась, чтобы супруги могли подойти к роялю.

Уитни стояла, опершись на руку Клейтона. Она знала, что он не желает этого, но чувствовала себя настолько плохо, что, казалось, вот-вот упадет, и отчаянно нуждалась в опоре.

– Ни у кого в мире нет такого голоса, как у Сент-Аллермейн, уж поверьте мне, – заметил пожилой мужчина, сосед Клейтона.

Уитни ощутила, как мускулы на руке мужа напряглись и медленно расслабились. Он не знал! О Боже, он не знал! Почему именно сегодня ему понадобилось выглядеть таким ошеломительно, неотразимо красивым? И почему, подумала она, сдерживая обжигающие слезы при виде ослепительной блондинки, входившей в комнату, Мари Сент-Аллермейн должна быть такой маняще, чарующе прекрасной?

Уитни как ни старалась, не могла отвести взгляда от певицы. Мари обладала телом Венеры и магнетизмом женщины, уверенной в своей необыкновенной красоте и при этом вовсе не одержимой собственной внешностью.

И когда она начала петь, комната пьяно покачнулась перед глазами Уитни. У Мари оказался мелодичный голос, имевший способность внезапно звучать мощно и чувственно. В глазах певицы переливались смешливые искорки, словно она находила молчаливое обожание сотен зрителей, восхищавшихся ею, глупым и неуместным.

По сравнению с ней Уитни чувствовала себя глупенькой девчонкой, некрасивой простушкой. И смертельно больной. Потому что теперь она точно поняла, что это значит – быть любовницей Клейтона. Этой женщине знакомы пьянящие поцелуи Клейтона, она лежала обнаженная в его объятиях, вздрагивала в исступленном наслаждении, когда он глубоко вонзался в нее. Уитни не сомневалась, что сейчас она бледна как смерть. В ушах звенело, руки были ледяными. Если она останется здесь еще на минуту, наверняка потеряет сознание, если же уйдет, устроит сцену, то станет причиной злобных сплетен, которые, конечно, не утихнут много лет.

Уитни пыталась убедить себя, что Клейтон порвал с Мари, причем ради того, чтобы жениться на ней. Но это было давно; теперь он ненавидит и презирает ее. И если даже она останется в Клейморе, ее тело вскоре раздастся и станет уродливым.

В эту минуту Уитни всей душой желала себе смерти. Она была в таком смятении, что даже не заметила, когда рука Клейтона легла на ее ладонь и слегка, ободряюще сжала влажные пальцы. Но осознав это, она без зазрения совести воспользовалась той слабой поддержкой, которую он ей оказал, и ответила крепким пожатием. По крайней мере теперь стало легче дышать. Но лишь на секунду. Потому что, когда Мари отвечала на бурные аплодисменты легким, чуть ироничным наклоном головы, ее голубые глаза встретились с глазами Клейтона и между ними словно пробежала искра, больно ударившая в сердце Уитни.

Вскоре раскрылись двери бальной залы и начались танцы. Следующие полчаса Клейтон не отходил от Уитни, но при этом не сказал ни единого слова и даже не смотрел на нее. Однако оставался рядом, и Уитни цеплялась за это крохотное утешение, словно оно было началом примирения, которого она ждала.

Всего один раз Клейтон повел ее в центр залы и обнял за талию.

– Где, черт возьми, твое обручальное кольцо? – гневно прошипел он, кружа жену в вальсе.

– Символ твоей любви? – выдохнула Уитни, гордо подняв подбородок. Глаза на бледном прекрасном лице казались бездонными. – То самое обручальное кольцо?

– Ты прекрасно знаешь какое.

– Поскольку это символ любви, которой больше нет, я считаю лицемерием его носить, – бросила Уитни, страстно желая услышать от Клейтона, что его любовь к ней не умерла.

– Делай что хочешь, – с циничным равнодушием отмахнулся Клейтон. – Ты всегда поступала, как тебе в голову взбредет.

Когда танец кончился, они остались вместе, и каждый убедительно притворялся счастливым и даже вел при этом легкую, ни к чему не обязывающую беседу с остальными гостями. Однако некоторое время спустя в зале снова начало накапливаться почти неуловимое сначала напряжение, смех стал слишком громким, а собеседники то и дело бросали нервные взгляды куда-то за правое плечо Уитни. Восприятие ее в этот момент было настолько обострено, что она мгновенно заметила изменение атмосферы и оглянулась, пытаясь узнать, в чем дело. Достаточно было одного взгляда. Она поспешно отвернула голову, но было уже поздно. Оставалось лишь собраться с духом и приготовиться. Мари Сент-Аллермейн под руку с лордом Эстербруком приближались к ним сзади.

– Клеймор!

Издевательский голос Эстербрука врезался в притворное веселье небольшой группы собравшихся гостей, словно нож в масло.

– Надеюсь, вас не надо представлять друг другу.

Глаза всех присутствующих были устремлены на Клейтона, машинально повернувшегося при звуках своего имени и обнаружившего, что очутился лицом к лицу с ухмыляющимся Эстербруком и бывшей любовницей. Уитни, у которой не осталось иного выбора, кроме как повернуться вместе с ним, слышала приглушенное жужжание, ахи и охи, тихий смех, ехидный шепоток, ощущала любопытные взгляды, ядовитыми жалами впивавшиеся в нее. Нет никакого сомнения, что все собравшиеся в огромной бальной зале понимают, событие какой важности должно вот-вот произойти… все, кроме Клейтона и Мари Сент-Аллермейн, которые, казалось, находят ситуацию крайне забавной.

Клейтон с ленивой улыбкой притронулся губами к руке Мари.

– Вижу, мадам, что, как и прежде, стоит вам лишь войти в комнату, все мужчины падают к вашим ногам.

Ответные искорки мелькнули в дымчато-голубых глазах Мари. Певица грациозно наклонила голову в благодарность за галантный комплимент.

– Далеко не все мужчины, – многозначительно ответила она. – Но, по правде говоря, я была бы чрезвычайно удивлена, узрев вас, ваша светлость, в столь глупом виде и странном положении.

Уитни прислушивалась к обмену любезностями, сгорая от унижения, пытаясь скрыть, как ей больно, гадая, собирается ли Клейтон представить жену любовнице, совершенно уверенная в том, что сделать это будет крайне невежливо, а не сделать – совершить серьезный промах в глазах света. В этот момент Уитни ненавидела Клейтона, презирала Эстербрука и испытывала невыносимое отвращение к жадно-любопытным взглядам. Все они – ее враги, холодные, недружелюбные, утонченные, умудренные жизненным опытом сплетники, чужаки, возмущенные ее вторжением в их общество избранных и теперь наслаждающиеся ее позором. Все они Эстербруки, все до одного, включая ее воспитанного, вежливого мужа! Уитни следовало бы выйти за Пола и жить спокойно, без потрясений в маленьком городке, где она родилась и всех знала.