Братья и сестры по оружию. Связные из будущего (сборник) - Юрий Валин

В коридоре послышались шаги, Катя поспешно сунула обертку «Цитрусовых» в урну. В пищеблок заглянул майор:

— Заправляешься? А как с набитым желудком пойдешь?

— Легкий завтрак. Ну, там приговор вынесли? Куда бечь, кого побеждать? Золото, платина? Церковные артефакты?

— Не смешно. Ты как вообще? Отдохнула, привела себя в порядок?

— Если ты, Сан Саныч, об одежде, так постирана и высохла. Стиралась без порошка, так что запашок остался. Неопределенный.

Майор поморщился:

— Не напоминай. Отчет переделаешь. Потом, задним числом. Я такое живописание сдавать на хранение не могу. Пойдем, задачу ставить буду. Отправляешься к своему мини-табору. Что улыбаешься? Решили продолжить наблюдение с прерванного места. Вероятность, что все вокруг вас закручивается, остается. Да и иных обоснованных вариантов действий мы не видим.

Прыжок синхронизировали по текущему времени «кальки». В 3:00 успевшая опять проголодаться старший сержант Мезина встала на стартовый контур.

* * *

…Чудесен лес летом. Обволокло тьмой, свежестью, тысячей запахов. Катя ласково прихлопнула комара, безмерно обрадованного полнокровным сюрпризом, возникшим ниоткуда. В отдалении шуршали кусты. Естественно, Прот Павлович за эти секунды текущего времени ходить по-индейски обучиться никак не мог. Катя двинулась следом, придерживая опостылевшую юбку. Вот, блин, надо было все-таки зашить. Заметят несоответствие, так и фиг с ним.

— Прот!

Вздрогнул, чуть не плюхнулся под дерево, в руке тускло блеснуло: ствол «нагана» с порядком стертым воронением.

— Спокойно, это я.

— Катерина Григорьевна, а я-то—…мальчик опустил револьвер. — Значит, уже?

Катя с изумлением увидела на его лице величайшее облегчение. Стало стыдно. Аж зубы заныли.

— Ты это, Прот Павлович, прекрати… Не уже, а еще. Если отвлеченные вопросы есть, потом обсудим.

— Какие вопросы. Рад я. Значит, передумали?

— Точно. Пошли к народу. Вдруг не обрадуются?

Обрадовались. Катя развозить сопли не стала:

— Я тут думала, думала и вообще передумала. Решила с вами еще поваландаться. Неопределенное время.

Пашка, ухмыляясь, протянул веточку с нанизанной сыроежкой:

— Ну и правильно. Уговорил, значит, Прот? Он такой, истинно поповской красноречивости.

— Не дразни человека. Садитесь. Молчим, думаем.

Катя жевала несоленую сыроежку. Гриб остыл, а стыд еще жег. Суешься в чужое время, что-то делаешь, покомандовать норовишь, потом удираешь. Вафли жрать, спать на чистом, бумажки писать. Хотя отчеты еще то удовольствие.

Личный состав помалкивал. Устали. Надо бы им поспать, а утром всем живенько выступать. Слишком близко от кладо-кладбища. Нагрянут безмерно опечаленные бывшие владельцы злата…

— Так, товарищи и господа разбогатевшие. Давайте отбой устраивать. Я сторожу. Проветрилась, сон разогнала.

— Так лягаемо, — Вита теребила кончик смоляной косы. — А наутро шо? На Полтаву? Ее ще найти надо.

— Найдем, — сказал Герман. — Екатерина Григорьевна мановением руки укажет верный путь. Как там Павел формулирует? К светлому царству социализма? И двинемся.

В последние дни прапорщик порядком загорел, обветрился. Даже физиономия отчасти утеряла вечное выражение интеллигентской расслабленности. Дурацкая гимназическая фуражка заломлена не без лихости. Без очков вполне обходится. Но надерзить норовит по-прежнему.

— Полтава никуда не делась, — мирно заметила Катя. — Не иголка, найдется. Но, возможно, нам лучше отсюда подальше отойти и паузу взять. В смысле, немного отсидеться, выслать разведку.

— О! Тут я «за», — поддержал Пашка, нанизывая на веточку очередной гриб. — Поспешать нам некуда. Переждем. Не век же нас искать будут? — сидящий по-турецки парень тряхнул отросшими кудрями. — Но вот как с харчем? Да и разведку куда высылать будем?

— Екатерина Григорьевна подумывает в город отправиться, — сказал Прот, глядя в костер. — Вместе со мной. И в городе откровенно выяснить, какая такая нужда во мне, калеченном, возникла, что за мной целыми полками по лесам и болотам гоняются. Ну и со своими делами ей нужно разобраться.

— Глупости! — резко сказал Герман. — Бессмысленный риск. Вы и до города не доберетесь, в контрразведке окажетесь. Глупость несусветная.

— Нет, не глупость, — пробормотал Прот. — Так мы с ней только вдвоем рискуем. Вы, Герман Олегович, извините, но за вами, как за мной, убогим, гоняться не станут. Нужен я всем. Видимо, использовать мой проклятый дар хотят. Делать нечего, поедемте, Екатерина Григорьевна. Узнаем все на месте. Вряд ли меня сразу удавят. Да если и так… Хоть погулял напоследок.

Катя молчала. Смотреть на Прота было больно. Мучается мальчик. В лесу у костра ему куда уютнее сидеть, чем в страшный город возвращаться. Трудно сказать, что от него белым и жовто-блакитным нужно, но в любом случае от бдительной опеки парнишке не отвертеться. Хорошо еще, если сердобольных монашек приставят. А то и просто под замок сунут. Только куда ему деваться? В лесах долго не высидишь.

— Это как же?! — возмутился обдумавший предложение Пашка. — Значит, мы Протку отсылаем с перепугу? Так не пойдет! Что мы, дристуны какие? Не, то сущее гадостно выходит. Давайте в обход. Лесами, потихоньку-полегоньку. Выскочим. И на север можно уйти. Пролетарская власть за пацанами не гоняется.

— Знову за свою пролетарию уцепился, — осуждающе заметила Вита. — Нам бы подаль от любой влады ныне держаться. То даже така жидовка, як я, поняла. Только не получится. До городу так до городу. Тут глупо — не глупо, не вгадаешь. Разведку проведем. Не бойся, Протка. Справимся. Катерина Еорьевна прикроет, да мы и сами соображаем. Разберемся, в чем дело, та ноги сделаем. Ты им там говори, шо нужно, не жмотничай — нехай подавятся. Пока обдумают — нас и нету.

— Ты-то с какой стати в город?! — возмутился Герман. — Девиц там еще не видывали. Глупость какая!

— Та вы не волнуйтесь, Герман Легович, — девушка улыбнулась так, что прапорщик мигом залился краской. — Мы повернемося. И втроем достовернее буде. Дви чернички, мальчик богомольный, блаженненький. Как положено. Жидовки выкрещенные в монастырях встречаются. Мне в Темчинской обители рассказывали. Все по закону…

— По закону — это хорошо, — поспешно прервала девчонку Катя. — Только попроще нужно быть. Если Прот решится, то мы с ним вдвоем управимся.

— Как — вдвоем?! — Вита подскочила, опрокинув пустой чугунок. — Дэ ж правда?! Герман Легович идти не может — его шукают офицеры. Пашеньку тоже пускать не можна — он подозрительный. Так как же Прота одного видправляты? Мало ли шо? У вас служба, я ничего не говорю — сегодня туточки воюете, завтра тама. А кто Прота обратно доведет? Нам ще за кордон пробиваться. Що ж мы его нынче одного пустим?!

— Ты мне не дури, — пробурчала Катя. — Тоже, проводница нашлась. Я Прота в безопасное место в любом случае выведу. Если нам, конечно, башки в городе сразу не поотрывают. И без тебя в этом деле мы прекрасно обойдемся.

— Не обойдетеся! Я, Катерина Еорьевна, вас дуже уважаю, но вы мне не начальник. Я девушка вильна, и нет такого закона, чтобы меня в город не пускать. Просто пойду за вами, и все. Так честно буде. И втроем лучше. Вы, Катерина Еорьевна, что не одягните, на черничку мало будете схожи. Со мной лучше, сами подумайте. На меня коситься будут, на вас, на Протку — глядишь, и проскочим.

— Куда вы проскочите? — не выдержал прапорщик. — Да вас на первом же посту арестуют. Понятно, кто-то отобьется, а кого-то как куропаток постреляют.

— Помовчите, — строго сказала Вита. — Здесь не только вы умный. Екатерина Еорьевна, вы счас без снисхождений рассудите. И не матюгайтеся. Я полезная буду чи ни?

* * *

Состав снова замедлял ход. Катя поморщилась — копотью в разбитое окно несло жутко. Ехали уже вторые сутки. Прот дремал, уткнувшись головой в тощий живот девушки. Вита тоже посапывала, обняв перекошенные плечи мальчишки. В вагоне к странной троице уже привыкли. Истомленные пассажиры с тоской и нетерпением ждали окончания пути.

А начиналось все не слишком гладко. С парнями и лошадьми расстались верстах в шести от Змеёва. Здесь с опушки просматривалась насыпь железной дороги. Договорились, что Герман и Пашка будут здесь ждать неделю. Вита выдала подробные инструкции, как хранить ее и Прота сокровища. Парни ухмылялись, но обещали исполнить в точности. Расстались деловито. Похоже, сомневалась в скорой встрече лишь предводительница.

В Змеёве на рынке наскоро запаслись продуктами и отправились на крошечный вокзальчик. Здесь было людно — поезда ни на юг, в сторону Екатеринослава, ни на север не ходили уже дня четыре. На двух поддельных монашек и на мальчика никто особого внимания не обращал. Зато сама Катя нервничала — как всегда, без оружия чувствовала себя голой. Ни пистолетов, ни гранат — непристойность ужасная. К тому же в монастырских обносках было чертовски душно. Низко повязанный платок не снять — Катя чувствовала, что у нее впервые в жизни потеют уши. Несколько утешила колбаса со свежим хлебом. Остальные члены разведгруппы тоже уплетали обед с далеко не монашеской сдержанностью. Катя уже прикидывала, как раздобыть кипятка для вновь приобретенного чайника да где устраиваться ночевать, как на вокзале поднялся гвалт — подходил поезд. Вроде бы даже тот, что и нужен.