Подземелье ведьм - Кир Булычев

Потом мы с Сеней пошли наверх, к каменному дому с крестом, но не дошли до дома, как Сеня углядел, что речка, которую мы переходили ночью, сливается с другой — широкой. Он сказал, что сбегает, поглядит. Он обещал быть осторожным.

Я вошел в каменный дом.

В нем было холодно. Через провал в крыше намело сугроб снега, который так и не растаял. На стенах дома были нарисованы картины, изображающие людей, одетых в простыни. Я попытался понять смысл в картинах, которые рассказывали какую-то историю, но не смог. Там же было еще несколько картин, нарисованных на деревянных досках. На них тоже были изображены древние люди. На двух или трех — женщина в платке, державшая на руках маленького ребенка.

Я злился, потому что не мог понять, зачем людям нужен такой дом.

Внутри было очень тихо, шум весеннего леса доносился сюда, как комариный звон. Я услышал, как треснул сучок под ногой человека. Человек шел медленно. Это был не Сеня. Я сделал шаг к стене и замер. Шаги были слишком слабыми и вялыми, чтобы принадлежать моим преследователям, но все же в незнакомом месте нужно быть осторожным. Я вытащил до половины нож…

Темная согбенная фигура с палкой появилась в дверном проеме. Сразу было ясно, что это старый человек.

Я не стал окликать его. Пускай делает что хочет. А то еще испугается.

Старик прошел в центр зала и остановился, словно в нерешительности.

Лица его мне было не видно, потому что его черная ветхая одежда заканчивалась наверху капюшоном, в котором оно пряталось. Лишь серая борода висела, не касаясь впалой груди.

Глядя на картину, изображавшую женщину с ребенком, он принялся невнятно и быстро бормотать. Я различал отдельные слова, но не мог понять общего смысла его монолога. Старик говорил и говорил… и тут снаружи раздался детский крик:

— Тим, где ты? Дядя Ланселот…

Я невольно пошевелился, и старик резко обернулся ко мне.

Я видел, что он испугался, — он был такой слабый и старый.

— Не бойтесь, — сказал я. — Я не желаю вам зла. Мы здесь вдвоем с мальчиком.

— Храни вас господь, — сказал старик. — Я уже никого не боюсь.

Солнечные лучи пробивались сквозь высокие окна, и когда старик обернулся ко мне, я увидел, что у него изможденное, мятое, желтое лицо, на котором ярко видны черные глаза. Рука, лежавшая на набалдашнике трости, раздулась в суставах и, как лицо, была покрыта морщинами.

— Здравствуйте, — сказал я. — Меня зовут Тим. Или рыцарь Ланселот. Мы с мальчиком Арсением бежали из питомника и прячемся здесь. Мы не знали, что вы здесь живете.

— А я не здесь — я в лесу живу, — сказал старик. — В церкви жить опасно — место высокое, открытое, сюда эти заваливаются.

— Кто такие — эти?

— Милиционеры, — сказал старик. — На рыбалку прилетают на своих вертолетах.

— Люди? — спросил я. — Не спонсоры?

— А жабам здесь чего делать? — сказал старик. — Жабы наших лесов не любят.

— А мы с Сеней здесь ночевали, — сказал я.

Видно, услышав наш разговор, в дом вошел Сеня и вовсе не испугался незнакомого старика. Он подбежал ко мне:

— Смотри! — Двумя руками он прижимал к груди чугунок, полный небольшими рыбками. Некоторые еще шевелились.

— Это еще откуда? — Только тут я заметил, что мальчишка совершенно мокрый.

— Там большая река! — торжествующе объявил Арсений. — Я в нее нырнул — ты же знаешь, что я могу. Мне в воде даже лучше. Я их догнал, теперь у нас есть еда.

Он ждал похвалы. Он был горд собой.

— Молодец, — сказал я.

Мальчик поправил упавшую на лоб мокрую прядь волос. Старик со страхом смотрел на его перепончатую руку.

Он провел крест-накрест рукой перед своим лицом.

— Вы меня боитесь? — удивился малыш.

— Господь с тобой, — сказал старик. — Никого я не боюсь. Молитвой оберегу себя.

Но было ясно, что он боялся.

— Дай мне нож, — сказал Сеня.

— Зачем?

— Я почищу рыбу, сниму с нее чешую, выпотрошу. Мы же не дикие!

— Мы же не дикие, — улыбнулся я и отдал малышу нож.

Сеня помчался прочь из дома, который старик назвал церковью.

— А вы где живете? — спросил я.

— У меня землянка есть, в самой чаще. Меня не найдешь.

— Вас могут обидеть? — спросил я.

Старик даже не понял меня. Потом вдруг улыбнулся — а не улыбался он давно, и, по-моему, его морщинам стало больно.

— Меня и звери, и птицы не опасаются, — сказал он. — Из рук моих едят. Я же здесь почти всю жизнь прожил.

— Как же так?

— Я в эти места пришел, чтобы приход принять, — сказал он, поведя рукой вокруг себя. — Батюшка помер, а люди здесь еще жили и в лесу многие прятались. Потом кто умер, а кого вытравили, как крыс. И в деревне уже жить стало нельзя. Я в схимники ушел. Приду в храм, помолюсь и снова в лес.

— Храм, — повторил я, — помолюсь.

Старик наклонил голову.

— Молодой человек, а ты хоть знаешь, где стоишь?

— В храме, в церкви, — сказал я. — Вы же сказали.

— А что есть храм?

— Вот этот дом. Дом с картинами, — сказал я.

— А о боге знаешь? — Старик стал строг.

Я почувствовал свою вину.

— Не знаю, — ответил я.

— Темная, значит, душа, — сказал старик.

Я не стал спорить. Я сказал:

— Пойдемте в наш дом, там Сеня уже, наверно, почистил рыбу.

— Я мяса не ем, — сказал старик. — Уж лет пятьдесят как не ем.

— А что же вы едите?

— Что лес даст, что на грядке выращу, чем пчелы поделятся, — сказал старик.

Все же я уговорил старика пойти со мной. И я понял, что старик хоть и относится к нам не только с недоверием, но и с некоторой неприязнью, особенно к Сене из-за его пальцев, страшно стосковался по людям. И он пошел с нами.

Когда мы пришли, Сеня еще чистил рыбу — он не очень умел управляться с ножом. Я отобрал у него нож и сам принялся чистить и потрошить добычу. А осмелевший старик, которого звали Николаем, тем временем выпытал у нас, кто мы такие, отчего бежим и скрываемся.

Я почистил рыбу и еще раз спросил старика, не хочет ли он присоединиться к нам.

Сеня был горд собой — все же добытчик! Он взял одну рыбку и впился в нее зубами. Я же не посмел следовать его примеру, потому что раньше не ел сырой рыбы. К тому же стеснялся старика.

Дед Николай ахнул, глядя на Сеню.

— Что ж ты делаешь, чертяка! — закричал он.

— А что? Я голодный, — сказал Арсений.

— Сырую, да без соли! Что же, лень пожарить или сварить? Может, ты и не человек вовсе?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});