Миры Филипа Фармера. Том 4. Больше чем огонь. Мир одного дня - Филип Фармер

Он наступил на банановую кожуру.

— Рутербик! — вспомнил Кэрд промелькнувшее имя.

Возможно, кожуру здесь бросил вовсе не Рутербик — что бы он стал делать так далеко к северу от Вашингтон-сквер? — но это определенно сделал кто-то похожий на него.

И это ненамеренное прегрешение помогло Кэрду удрать.

Он бросился в лес. Сбоку от себя он увидел конический шлем и рыжеватые волосы женщины-органика, стоявшей раньше под мостом. Потом ее скрыли густые кусты и деревья. Кэрд замедлил бег, не желая быть услышанным, пока не отбежит на несколько сот футов от дорожки. Лавируя в зарослях, он стремился к ручью. Добежав до берега, он стал на четвереньки и выглянул из-за росшего рядом куста. Поначалу он только слышал громкие голоса, но никого не видел. Потом в просвете между деревьями появился мужчина. Это был органик с большим зеленым ранцем на спине.

Из ранца тянулся толстый провод к небольшой пластине у него в руке. В другой руке органик держал длинную трубку с диском на конце, тоже соединенную с ранцем. Он водил этой трубкой из стороны в сторону, вверх и вниз.

Кэрд тихо застонал. В трубке помещалась аппаратура, улавливающая тепло человеческого тела, его запах, дыхание и сердцебиение.

Только бы перейти ручей и добраться до пещеры. Если бы он мог это сделать еще до дождя…

«Если бы да кабы! — вскричал Репп. — У тебя два пистолета! Дерись, парень, дерись! Пусть заговорит оружие!»

«Нет, нет!» — закричал Ишарашвили.

Внутри у Кэрда вдруг вспыхнул свет, за которым последовала тень. Свет хлынул у него из глаз, ослепив его, а потом в глазах стало совсем темно из-за накрывшей их тени. Кэрд задрожал. Что происходит? Неужто он разваливается на части, ища спасения в распаде?

«Я вернулся», — сказал голос.

Кэрд закусил губы, чтобы не заговорить.

«Это ты?» — спросил Ом.

«Бог взял меня к себе, и взвесил на весах, и нашел, что я нужен здесь».

«Отец Том!» — сказал Дунский.

«Как, черт возьми, мог выдуманный Бог отвергнуть выдуманную душу?» — сказал Ом.

«Он велел мне вернуться к моему создателю. — Голос Зурвана звучал глубоко и глухо, как звон колокола затонувшего корабля, качаемого течением. — Он вышвырнул меня из царства славы своей обратно в ничто, из которого я произошел».

Кэрду хотелось прикрикнуть на голоса — но если он это сделает, его обнаружат немедленно, и тогда ему конец. Хотя какая разница, молчит он или орет? Все равно его схватят. Вопрос теперь в том, сдастся он без сопротивления или будет стрелять и убивать, пока его самого не убьют.

«Убивать нельзя, — сказал Ишарашвили. — Ты… мы все делали много нехорошего. Не добавляй к этому самое плохое, что есть на свете».

«Лицемер! — завопил Ом. — Лицемер! Все вы лицемеры! Но тут ты, Ишарашвили, раз в жизни сказал правду!»

Голоса кричали свое, а Кэрд лежал неподвижно, положив подбородок на руку. Слепота прошла, но ему казалось, что он видит все сквозь знойное марево. Высокая трава перед ним зашевелилась.

Кузнечик вскочил на зеленый стебель. Он раскачивался вместе с травинкой, крепко держась за нее. Словно яркий метроном — туда-сюда, туда-сюда.

Туда-сюда перед глазами Кэрда. Кузнечик попал в фокус человеческого взгляда и вышел из него. Изображение стало четким, потом расплылось. Но Кэрд успел рассмотреть пурпурные усики, ярко-зеленую головку, золотые глаза, оранжевые ножки и туловище в черную клетку.

— Озма! — простонал он и зарыдал, не видя кузнечика из-за слез.

Он превратился в реку слез, сотрясаемую подземными толчками. Он не мог больше при всем желании справиться с собой. Он рыдал, вцепившись в землю простертыми вперед руками.

Он предал всех — государство, иммеров, своих любимых, своих друзей и себя самого.

Голоса внутри вопили, ревели и раздирали его на части.

Он перевернулся на спину, лицом к деревьям, и смутно осознал, что на него смотрят сверху двое мужчин.

Глава 34

Мир вторника. СВОБОДА, седьмой месяц года Д6-Н4 (шестой день четвертой недели)

Сегодня вторник праздновал Рождество.

Джефф Кэрд смотрел из окна вниз на огромный двор лечебницы. Она помещалась на Западной Сто двадцать первой улице, недалеко от пересечения авеню Фредерика Дугласа и Сент-Николас. Легкий, быстро тающий снег сделал мир бело-зеленым. Это было первое дыхание зимы и, возможно, последнее. Ни во дворе, ни на деревьях не было праздничного убранства, но во многих окнах дома напротив виднелись веточки остролиста или фигурки Санта-Клауса со своим оленем.

— Святой Николай, — сказал Кэрд. — Великий раздаватель подарков. Прямо как наше государство.

Он отвернулся от окна, подошел к столу психика и сел в кресло.

— А Фредерик Дуглас — это раб, который вывел своих людей из неволи. Это я.

— Ваших людей больше нет, — сказала психик.

— Иммеров? — испугался Кэрд.

— Нет, — улыбнулась врач. — Вы прекрасно знаете, что я имела в виду не иммеров, а ваших двойников.

Кэрд молчал, и она спросила:

— Вы по-прежнему испытываете чувство большой потери?

— Да, — кивнул Кэрд, — меня точно выпотрошили. Кузнечик послужил ключом, стимулом, затравкой, катализатором.

— Забавно — я хотела сказать, весьма примечательно — то, что вы вместе с новыми личностями вырастили и новые нервные клетки. Теперь, когда вы ими больше не пользуетесь, они в принципе должны отмереть. Никакого сокращения в вашей нервной системе не наблюдается, однако вы излечились. Излечились от множественного расщепления личности, хочу я сказать.

— Вы в этом уверены?

— А вы разве нет? Разумеется, вы здоровы. Насколько нам известно. Иными словами, если вы не нашли какого-то способа обмануть туман правды. Вы были бы первым, кому это удалось, и я на сто процентов уверена, что вам не удалось.

— Вам известно даже, что я ни разу, ни единого разу не подумал о побеге.

— Не скрою от вас, это еще более загадочное явление, — нахмурилась психик. — Даже если вы не испытывали желания бежать, вы все равно должны были иногда думать об этом. Хотя бы фантазировать. Склонность к фантазии — одна из черт вашего характера. Я не могу этого понять.

— Возможно, я излечился вполне. И государство наконец-то получило своего образцового гражданина.

— Таких граждан не существует, — снова улыбнулась врач, — так же как не существует образцовых государств. Наше общество, правда, настолько близко к совершенству, насколько это возможно. Оно построено на принципах просвещенного деспотизма, но это вынужденная необходимость. Вы ведь знаете историю. И знаете, что еще ни одно правительство не обеспечивало такого изобилия, хорошего жилья для всех, всяческих излишеств, бесплатного образования и медицинского обслуживания…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});