Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй - Ланьлиньский насмешник

сказал Шутун.

— Пусть немного вина, и пусть свечи мерцают не четко… —

продекламировал Дайань.

— Мы с друзьями весной насладимся сполна, —

заключил Пинъань.

Все громко рассмеялись.

Да,

Утонувшие в вине,Терли, расходясь, виски.Не видали, как к лунеТянет слива лепестки.

Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.

Глава сорок четвертая

У Юэнян оставляет у себя на ночь Ли Гуйцзе. Пьяный Симэнь Цин подвергает пытке Сяхуа

Бедняку, что ни день, то нужда да мученье,Богачу, что ни год — от услад пресыщенье.Не подъедет коляска к лачуге убогой,Не стихают мелодии в светлых чертогах.Молодые лентяи мотыльками порхают,В цветниках вечно праздные девы гуляют.С ними вместе бездельничать нет мне охоты.Дома многие тяготы ждут да заботы.

Так вот. Пока Цзинцзи с приказчиком Фу и остальными пировал в передней зале, прибыл паланкин за супругой У Старшего.

— Останься еще на ночку, невестушка! — упрашивала ее Юэнян. — И завтра успеешь.

— Я у свашеньки Цяо три дня гостевала, — отвечала старшая невестка У, собираясь уходить. — Дома некому присмотреть. И сам у меня в управе занят. Я пойду. Приглашаю всех вас, золовушки, завтра пожаловать к нам. А вечерком совершим прогулку. Надо размяться, недуги разогнать.

— Благодарю за приглашение, — отвечала Юэнян. — Только мы сможем попозднее прийти.

— Нет, золовушка, возьмите паланкин да пораньше приходите, а обратно я вас провожу.

Юэнян наложила в одну коробку новогодних пирожков, в другую пампушек и велела Лайаню проводить госпожу У.

За ней откланялись и певицы во главе с Гуйцзе.

— А вы куда торопитесь? — спросила их Юэнян. — Обождите. Скоро батюшка придет. Он распорядился вас оставить. Может, у него до вас дело есть. Так что я вас не отпускаю.

— Но батюшка на пиру и не известно когда вернется! — возразила Гуйцзе. — Мы и так сколько ждали. Разрешите нам с У Иньэр пойти, а то мы сильно уж задержались у вас. Матушка нас, должно быть, совсем потеряла. Вон Юйчуань с Цзяоэр только что пришли, пусть они и подождут.

— Так уж и потеряла вас мамаша! — возразила Юэнян. — Не можете до утра остаться?!

— Простите, матушка, но у нас дома никого нет, — объясняла Гуйцзе. — И сестрицу мою гость взял к себе. Может, мы вам споем, а потом вы нас отпустите?

Пока шел этот разговор, вошел Чэнь Цзинцзи и передал остаток от чаевых.

— Десять узелков пошло носильщикам паланкинов, — отчитывался он. — Каждому по цяню, итого три ляна. Десять узелков осталось.

Юэнян убрала деньги.

— Прошу вас, дядюшка, будьте добры, поглядите, не прибыли ли наши паланкины, — вставила Гуйцзе.

— Вот их паланкины стоят, а ваших с Иньэр не видно, — отвечал Цзинцзи. — Не знаю, кто их отпускал.

— Может, вы, дядюшка, их отпустили, а? Скажите правду!

— Не веришь, пойди сама погляди, — посоветовал Цзинцзи. — Чего мне обманывать!

Не успел он договорить, как вошел Циньтун с ковром под мышкой.

— Батюшка вернулись! — доложил он.

— Вот видите! Хорошо, я вас задержала, — заметила певицам Юэнян.

Вскоре вошел Симэнь, пьяный, в шапке, и уселся посреди комнаты. Дун Цзяоэр и Хань Юйчуань предстали перед ним и отвесили земные поклоны.

— Уже поздно, да? Все разошлись? — спросил Симэнь. — Так чего ж вы не поете?

— Они домой просились, — ответила Юэнян.

— Кончится праздник, тогда и пойдете, — сказал Симэнь, обращаясь к Гуйцзе и Иньэр. — А вы, — он обернулся к Юйчуань и Цзяоэр, — можете сегодня идти.

— Ну что! — подхватила Юэнян. — Я ж вам не зря говорила. Не верили?

Гуйцзе, понурив голову, молчала.

— Их паланкины здесь? — спросил Симэнь у Дайаня.

— Паланкины Дун Цзяоэр и Хань Юйчуань у ворот стоят, — ответил слуга.

— Я пить больше не буду, — заметил хозяин. — Берите-ка инструменты и спойте цикл «Десятиактные узоры». Потом можете идти.

Гуйцзе заиграла на лютне, Иньэр — на цитре, Юйчуань — на арфе, а Цзяоэр отбивала такт в барабан. Их слушали У Юэнян, Ли Цзяоэр, Мэн Юйлоу, Пань Цзиньлянь и Ли Пинъэр. Первой запела на мотив «Овечки с горного склона» Гуйцзе:

Мой миленочек пригожийВсех талантами затмил.Повстречалась с ним в прихожейИ осталась с ним одним.Но ушел дружок, и что же?Я, ничтожная, грущу,На своем остывшем ложеНенаглядного ищу.Пусть вернется день погожий,Нас укроют облакаНа рассветный сад похожейСтанет хижина слегка.

Настал черед У Иньэр. Она пела на мотив «Золотые письмена»:

С кем же счастье ты встречаешь?Над каким цветком паришь?Терема ли посещаешь?Или бродишь у перил?

Хань Юйчуань запела на мотив «Лечу на облаке»:

Стою я, локти на перила.Как пагубно мое влеченье.Я с хворью свыкнусь, но не в силахУслышать птиц счастливых пенье.

Дальше продолжила Дун Цзяоэр:

Поблекли краса и румянец.Ворота стоят взаперти.Уж ветер восточный свистит,И дождь моросит.В сад заглянешь —На лужах, в грязи — лепестки:От сердца и от тоски.

Гуйцзе запела на мотив вступления к «Подведенным бровям»:

Пылится цитра — в руки не беру —Не слушает он пылкую игру.Он где-то рядом, где-то далеко,А, горизонт приблизить нелегко!Чуть одарив меня свеченья негойЗвезда покинула мой сектор неба.

На мотив «Туфелек алый узор» запела У Иньэр:

Пара уток — приливный улов —Под крутым бережком свили шеи,Но, увидев рыбачий челнок,Разлетелись навек — вот крушенье.

Хань Юйчуань пропела на мотив «Резвится дитя»:

Худею и вяну с тех пор,как ушел милый друг.Ты смерти моей приговор,неизбывный недуг.Весны занялась карусель,ты душою иссяк.И вот, снова осень — гусейпотянулся косяк.

На мотив «У туалетного столика» запела Дун Цзяоэр:

С горя лопнули струны у лютни.Больше некому звукам внимать.Распустились цветы. Он не любит,Не придет ароматы вдыхать.

Гуйцзе подхватила на мотив «Застряла в решетке южная ветка»:

Уж месяц горит за окошком,Я слезы глотаю тайком.Мы вместе-то были немножко,Но чувство мое велико.

У Иньэр запела на мотив «Пахнет ветка корицы»:

Легковесен, как ивовый цвет,Его ветер беспечный кружит.Он с улыбкой мне лгал столько лет,Я ж служила ему от души.

На мотив «Овечка с горного склона» запела Хань Юйчуань:

Нефрит ты мой твёрдый.Я — нежная яшма.Под пологом ражихпричуд торжество.В руках второсортныхзабыл ласки наши,кудрей моих крону —под скудной листвой.Забыл, что я краше,забыл, что я — яшма,ты обезображен —булыжником стал…Растаять мне страшнов солёных потоках.Тебя — как глоток бысожженным устам.

Дун Цзяоэр запела на мотив «Золотые письмена»:

Мой платок в слезах промок.Запад — я, а ты — восток.Посреди бурлит поток.

Ли Гуйцзе запела на мотив «Лечу на облаке»:

Я тушь любовью размочу,Письмом сама к тебе лечу,Я трону сердце гордеца,Не будет радости конца!

У Иньэр запела на мотив «Воды реки»:

Что благовонья возжигать —сама я тлею, как сандал.Что шёлком полог вышивать —иглой в моих сосудах сталлюбимый. Оскудела кровь,погибель не прощу ему!Чу! — иволги трезвонят вновь…Я шторы лучше подниму.

Хань Юйчуань запела на мотив вступления к «Подведенным бровям»:

Помню теплые слова,Жаркий шепот на подушке…Нынче — словно лед сковал —Ты ушел к другой подружке.

На мотив «Туфелек алый узор» запела Дун Цзяоэр:

Один улетел на восток,На запад другого умчало.Мечусь, будто утлый челнок,Ищу в бурном море причала.Ли Гуйцзе запела на мотив «Резвится дитя»:Чье ложе тебя увлекло расписное?Одна я, и слезы морскою волною.Сгорела свеча, — ты забыл свой обет,Дух Моря оставит во храме мой след.[642]

У Иньэр запела на мотив «У туалетного столика»: