Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари - Сергей Кузнецов

Более того, зная о финансовых затруднениях графини, Александр Иванович придумал схему оплаты своей работы: в качестве компенсации за труды подрядчик получал возможность в течение четырех лет пользоваться лесными дачами Строгоновой. Контракт на работы заключили в древней столице в присутствии не только Зандрока, но и князя Д.В. Голицына — брата Софьи Владимировны и московского генерал-губернатора, в конце 1817 года.

Джордж Доу сделал портрет в 1820 году после назначения Дмитрия Владимировича Голицына на должность генерал-губернатора Москвы

Однако затем случилась трагедия в семье землемера. Зандрок 19 января 1818 года вернулся в Петербург и нашел свою жену в горячке. Он писал госпоже: «Болезнь в доме моем, слава Богу, постепенно приходит к концу, но жертвою оной был брат мой, с помощью коего мне по сие время возможно было содержать и вспомоществовать многочисленное мое семейство, воспитывать и обучать младших моих братьев. Итак, я теперь один для семейства и почти разорен, год позже сия бы потеря не сердцу, но положению моему менее болезненна была, но определение Всемогущего свыше понятий человеческих. Упование на Бога, счастие быть узнан Вашим Сиятельством; сочувствие к добродетели, удвояющее старание мое, будет укреплять и поддерживать меня. — Коль скоро только первые раны покрыты, то ни что на свете не удержит меня посвящать себя во все дела Вашего Сиятельства».[272]

Положительно, между ними — землемером и графиней — имелось много общего, не взирая на разность социального положения. Наверное, поэтому Зандроку многое позволялось. Ему, бесспорно, разрешали немного задержаться с исполнением контракта. Однако время шло, а Строгонова не получала известий о своем работнике. Потеряв терпение, в мае она начала его разыскивать.

В письме от 13 мая немцу пришлось оправдываться «в упущении обязанностей» смертью отца и тем, что сам дважды болел. Кроме того, он сообщал, что «земля ныне здесь открылась весьма поздно». Лето 1818 года графиня провела у матери в Городне, но и оттуда пристально следила за ходом работ. Строительство Большого канала завершили 2 августа 1819 года. Зандрок прибыл в имение заранее, 31 июля, и, торжествуя, писал Софье Владимировне: «Сего дня я имел счастие видеть молодых графинь… кои прогуливались в сухе у самого озера, будучи по сие время не только немногим достигшим».

В том же письме говорилось о создании к будущей зиме еще двух каналов, получивших название Пяльинского и Колодинского, а также водопровода к мызе.[273] Системы Большого, Среднего и Малого прудов сделали несколько позже и, вероятно, именно поэтому они не показаны в «книге Есакова». В результате гигантской работы берега озера осушили, а прогулка по проспекту вдоль канала стала одной из примечательных особенностей Марьина.

У Чемберс. Проект мавзолея Фредрика, принца Уэльского

Как читатель уже мог заметить, в Марьине работало несколько архитекторов, большинство которых принадлежало к «школе Андрея Воронихина». Одним из них был Х.Ф. Мейер (1789–1848) — ученик Императорской Академии художеств в Санкт-Петербурге с 1801 года. В 1809 году получил звание художника архитектуры и был оставлен при Академии для участия в конкурсе за первую золотую медаль. Совершил поездку в Италию. В 1810-е годы он служил в Гвардейской казарменной комиссии, где, перестраивая солдатские казармы Семеновского и Преображенского полков, приобрел расположение великого князя Николая Павловича, будущего императора.

Известно, что архитектор X. Мейер поднес графине Строгоновой исчезнувший впоследствии альбом с 27 рисунками пером, на его титульном листе значилось «Предметы для сельских и садовых английских строений, снятых с натуры в окрестностях Лондона».

В тот момент, вероятно, сделана вольная копия проекта Уильяма Чемберса для мавзолея принца Уэльского.

Надо думать, что во время «стажировки» Мейер присматривал образцы и для создания парка. Когда состоялась его поездка? Логичнее всего было бы отнести ее в начале 1810-х годов. Однако поскольку архитектор называет владельцем Park place господина Спирлинга, купившего памятное для Строгоновой место в 1816 году, есть основания отнести путешествие к этому времени.

Х. Мейер. Беседка для усадьбы

Мейер почти никогда не подписывал своих листов для графини Строгоновой. Лишь на одном из сохранившихся многочисленных рисунков мы видим скромное «Meyer architect», на другом — просто «Meyer». Подобного не случалось с незаконнорожденным Колодиным, тот чувствовал себя уверенно и оставлял на своих чертежах пространные надписи, именуя себя архитектором. Лишь листы, которые я приписал также Колодину и отнес к 1813 году, не имеют подписи. Сделанные до смерти А.Н. Воронихина, они, возможно, отражают ситуацию, при которой Колодин, обязанный патрону, при составлении проектов не смел указать себя как автора.

И.Ф. Колодин (Колодинов, 1788–1845) считался лучшим учеником мастера и даже был воспитанником А.Н. Воронихина. В архиве Академии художеств сохранилась расписка казначея, получившего в марте 1803 года деньги от Андрея Никифоровича за содержание будущего строителя Марьино. Достоверного портрета мастера мы не имеем, но на одной из акварелей Есакова показан озабоченный проблемами человек в цилиндре с большой папкой под мышкой. Изображение похоже на набросочный портрет. Может быть он сделан с Колодина?

В 1804 и 1805 годах Колодин получил серебряные медали за архитектурные композиции, в 1806 — спроектировал «Монумент, посвященный натуральной истории, который мог бы называться храмом природы, ибо в нем будет хранилище всякого рода сокровищ, которые только производит природа, даже всякого рода животных, мертвых и живых». Исходя только из названия, можно полагать, что типологически он родственен замыслу Знаменскому-Раек, которое также было «храмом природы», а не монументом Отечественной войне. В 1807 году архитектор удостоился золотой медали за «Проект зданию всех судебных мест в столичном городе». С 1809 года — он помощник Воронихина на строительстве Казанского собора. После внезапной смерти учителя в 1814 году Колодин занял его место в комиссии по сооружению храма, которая с конца 1811 года занималась бюрократией.

Он мог бы также заместить Воронихина в Павловске, куда отправился в апреле 1814 года с отличной характеристикой вдовы учителя и со званием архитектора графини Софьи Владимировны. «Ее Императорское Величество сделало мне честь спросить у меня архитектора, который был помощником моего мужа. Податель сего был под его покровительством, и я могу рекомендовать его как молодого талантливого человека и примерной честности. Графиня Строгонова очень довольна им и он состоит ее архитектором», — писала М. Воронихина.[274] Но этот шанс Колодин упустил.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});