Начало Века Разума. История европейской цивилизации во времена Шекспира, Бэкона, Монтеня, Рембрандта, Галилея и Декарта: 1558—1648 гг. - Уильям Джеймс Дюрант

цитаделями консерватизма. Средние классы, ремесленники и крестьяне одобряли абсолютизм короля как единственную защиту от абсолютизма сеньоров.

В 1626 году от имени короля Ришелье издал эдикт, поразивший самое основание феодализма: он приказал разрушить все крепости, кроме пограничных, и запретил в будущем укреплять частные жилища. В том же году (его старший брат был убит на дуэли) он объявил дуэль смертным преступлением, а когда Монморанси-Бутевиль и граф де Шапель все же вызвались на дуэль, он приказал предать их смерти. Он признался, что был "сильно обеспокоен духом" из-за этой процедуры, но сказал своему господину: "Вопрос в том, сломать шею дуэлянтам или эдиктам вашего величества".21 Дворяне поклялись отомстить и замышляли падение министра.

В лице королевы-матери они нашли охотного союзника. Когда-то покровительница Ришелье, она стала ненавидеть его, когда увидела, что он выступает против ее политики. Когда Людовик тяжело заболел (июль 1630 года), она и королева выхаживали его до полуздоровья и попросили в качестве награды голову кардинала. В своем собственном дворце, Люксембурге, Мария де Медичи, думая, что Ришелье далеко, повторила требование со страстной настойчивостью и предложила в качестве добровольной замены Мишеля де Мариллака, хранителя печатей. Ришелье, пришедший потайным ходом, без предупреждения вошел в комнату и столкнулся с королевой-матерью; она призналась, что сказала королю, что либо она , либо он, Ришелье, должен уйти. Озадаченный король удалился и ускакал в свой охотничий домик в Версале. Придворные столпились вокруг Марии, радуясь ее ожидаемой победе. Но Людовик послал за Ришелье, утвердил его в должности премьер-министра, заверил в королевской поддержке и подписал приказ об аресте Марильяка. В этот "день дум" (10 ноября 1630 года) дворяне-заговорщики были повергнуты в гневное смятение. Марильяку позволили жить, но его младший брат, маршал Франции, был позже обвинен в казнокрадстве и довольно скоропалительно предан смерти (1632). Людовик приказал своей матери удалиться в свой замок в Мулене и отойти от политики. Вместо этого она бежала во Фландрию (1631), сформировала двор в изгнании в Брюсселе и продолжила добиваться падения Ришелье. Она больше никогда не видела короля.

Другой ее сын, "месье" Гастон, герцог Орлеанский, собрал армию в Лотарингии и поднял ее на открытый мятеж против своего брата (1632). К нему присоединились несколько дворян, среди которых был самый высокопоставленный во Франции - Анри, герцог Монморанси, губернатор Лангедока. Тысячи представителей аристократии поддержали восстание. Под Кастельнодаром (1 сентября) тридцатисемилетний Монморанси вступил в бой с войсками, посланными против него Ришелье. Он сражался до тех пор, пока не получил семнадцать ран; его армия и армия Гастона, богатая титулами, но слабая дисциплиной, развалилась под ударами, и Монморанси был взят в плен. Гастон сдался и, в качестве цены за помилование, назвал своих сообщников. Людовик приказал Тулузскому парламенту судить Монморанси за измену; вердиктом стала смерть. Последний из герцогов Монморанси умер без страха и жалоб, сказав: "Я принимаю этот указ королевского правосудия за указ Божьего милосердия".22 Большая часть Франции осудила кардинала и короля за бесчувственную суровость; Людовик ответил: "Я не был бы королем, если бы имел чувства частных лиц"; а Ришелье защищал казнь как необходимое уведомление аристократии о том, что она тоже подчиняется законам. "Ничто так не поддерживает законы, - сказал он, - как наказание людей, чье положение столь же велико, как и их преступление".23

На пути к верховенству Ришелье оставались еще два препятствия: губернаторы и парламенты. Возмущаясь потерей провинциальных доходов из-за злоупотреблений и некомпетентности знатных губернаторов и буржуазных или мелкопоместных магистратов, кардинал направил в каждый округ "интендантов" для надзора за управлением финансами и правосудием, а также за исполнением законов. Эти королевские назначенцы имели приоритет перед местными чиновниками любого ранга; местная автономия уменьшилась, эффективность и собираемость налогов возросли. Предвосхищенная в какой-то мере Генрихом IV, подавленная дворянами Фронды, укрепленная Людовиком XIV, адаптированная Наполеоном, эта система интендантов стала основной чертой централизованной бюрократии, которая отныне управляла законами Франции.

Парижский парламент счел целесообразным в условиях слабой монархии расширить свои функции от регистрации и толкования законов до роли консультативного совета при короле. Ришелье не потерпел бы такого соперничества со своим Государственным советом; вероятно, по его наущению и с его резкими формулировками Людовик созвал руководителей Парламента и сказал им: "Вы созданы только для того, чтобы судить между мастером Петром и мастером Иоанном; если вы будете продолжать в том же духе, что и сейчас, я так вгоню вам ногти, что вы пожалеете".24 Парижский парламент уступил, и провинциальные парламенты последовали его примеру. Даже их традиционные функции были урезаны; Ришелье создал "чрезвычайные комиссии" для рассмотрения особых дел. Франция превратилась в полицейское государство; шпионы кардинала были повсюду, даже в салонах; письма де каше (секретные приказы) стали частым инструментом управления. Ришелье стал, по сути, королем Франции.

V. ВЕРХОВНЫЙ КАРДИНАЛ

Имея в руках эту концентрированную власть, он делал все для Франции и мало для народа. Он думал о Франции как о державе, а не как о совокупности живых людей; он не идеализировал простых людей и, вероятно, считал, что умереть за свою страну - это dulce et decorum; он пожертвовал бы ими, чтобы обезопасить будущую Францию от габсбургского окружения. Он до глубокой ночи занимался делами государства, но почти всегда внешней политикой. У него не было времени на улучшение экономики, разве что на вылавливание неплательщиков налогов и доставку доходов и "разведданных" в Париж с меньшей утечкой по пути. В 1627 году он организовал государственную почту.

Налоги по-прежнему собирали финансисты, которым они были "переданы"; эти люди взимали вдвое, а иногда и втрое больше той суммы, которую они передавали правительству. Дворянство и духовенство были освобождены от основных налогов; ловкие дельцы и чиновники находили способы уклониться или умиротворить сборщиков; города платили небольшую сумму, чтобы избежать налога на избирателей; основная тяжесть ложилась на крестьянство; Ришелье довел его до нищеты, чтобы сделать Францию сильнейшей державой в христианстве. Как и Генрих IV, он предпочитал побеждать врагов деньгами, а не кровью; многие договоры, с которыми он вел войну, включали субсидии союзникам и дукеры потенциальным врагам. Иногда, отчаявшись в средствах, он вносил в казну собственные деньги; однажды он нанял алхимика, чтобы тот изготовил золото.25 Налогообложение и государственная каторга - неоплачиваемый труд на дорогах - в сочетании с засухой, голодом, мором и разорениями солдат довели крестьян до самоубийства; некоторые убивали свои семьи и себя; голодающие матери убивали и съедали своих младенцев (1639).26 В 1634 году, , согласно, вероятно, преувеличенному отчету, четвертая часть населения Парижа просила милостыню.27 Периодически и спорадически бедняки поднимали восстания, которые