Фидель Кастро - Максим Макарычев

Так, 3 октября 1965 года по советскому образцу на базе Единой партии социалистической революции была основана компартия Кубы. Ее высшим органом стал Центральный комитет в составе 112 членов, призванный исполнять директивные функции, а также политбюро, секретариат и пять постоянных комиссий. В каждой из шести провинций Кубы была организована партийная секция со своим секретариатом и исполнительным комитетом. Как и в СССР, были созданы районные, муниципальные и первичные ячейки. «Креатурами» компартии Кубы стали «Союз коммунистической молодежи», «Союз коммунистической пионерии», «Союз студентов средних учебных заведений», а также Комитеты защиты революции, которые к тому времени объединяли около двух миллионов человек. Было также принято решение об учреждении официального печатного органа ЦК компартии Кубы – газеты «Гранма» на базе слияния двух изданий: «Ой» и «Революсьон».

Большое недоумение как на Западе, так и в социалистических странах вызвало заявление Фиделя о том, что кубинцы будут строить коммунизм не по классическим канонам марксизма–ленинизма после окончания строительства социализма, а параллельно с ним. Решающим шагом для этого, по замыслу Фиделя Кастро, должна была стать полная отмена денег на Кубе.

Несмотря на всю нелюбовь Фиделя Кастро к бюрократизму, появившаяся партийная структура переняла черты советского оригинала. По сравнению с аппаратом Единой соцпартии, количество функционеров в ЦК компартии Кубы увеличилось в четыре раза, с 25 до 100 человек. А политбюро ЦК стало напоминать настоящий Генштаб: шестеро из восьми его членов, включая главнокомандующего, носили оливковые френчи. В него входили братья Кастро, их соратники – глава МВД Серхио дель Валье, Хуан Альмейда, Гильермо Гарсиа, Рамиро Вальдес, – а также президент Ос–вальдо Дортикос и секретарь ЦК, муж Айде Сантамария, Армандо Харт.

В условиях постоянной угрозы интервенции Фидель Кастро практиковал политику рассредоточения руководящих кадров и дублирования систем управления. Так, например, четверо из восьми членов политбюро почти непрерывно находились в провинциях, а руководство партийных организаций в самих провинциях большую часть времени проводило на командных пунктах, оборудованных за пределами крупных городов.

Даже американцы признавали, что положение Фиделя Кастро как единоличного руководителя Кубы остается очень прочным. Была исключена возможность организованного выступления против Фиделя в руководящих кругах страны и, особенно, с учетом латиноамериканской специфики, среди военных. Вооруженные силы полностью находились под его контролем. Через сеть комитетов защиты революции (КЗР), а их к концу 1960–х годов было около 66 тысяч, кубинские власти в центре и на местах получали сведения обо всех проявлениях контрреволюционной деятельности. Поняв бессмысленность идеологической обработки населения, большинство которого безоговорочно поддерживало Фиделя, разведки других стран направляли свои усилия прежде всего на добывание военно–стратегической информации о боеготовности кубинской армии.

Контрреволюционные силы были уже далеко не те, что в первые два года после победы революции. Была практически полностью разгромлена внутренняя контрреволюция. Противники Кастро или уехали с Кубы, или сидели в тюрьмах. В 1963 году на острове Пинос, как в свое время сам Фидель, томились шесть тысяч кубинских политических заключенных[479].

К середине 1960–х годов численность всех контрреволюционных групп на Кубе составляла не более тысячи человек. Эти группы, как правило, не имели связи между собой. Их можно было назвать «мелкими пакостниками», поскольку их деятельность сводилась к антикастровской пропаганде, вредительству (поджогам, мелким диверсиям), порче общественного имущества (оборудования на рабочих местах, телефонов на улицах и т. д.), воровству. Крупными «делишками» для них считались нанесение на стены надписей контрреволюционного содержания, а также организация нелегальных побегов с Кубы. Банды, которые направлялись на остров из–за границы, сменили тактику. Их стало труднее ловить. Совершив диверсию, подпалив сахарную плантацию, они сразу покидали Кубу. Основные силы внешней контрреволюции тем временем накапливались в Майами. В США подрастало поколение дерзких и обозленных на Фиделя молодых кубинских эмигрантов, которые были вывезены с родины своими обеспеченными родителями после революции.

В 1960–е годы, после «медового месяца» – открытой поддержки Советским Союзом Кубы в ее противостоянии с США, – советско–кубинские отношения дали трещину и теперь напоминали брак по расчету. Следует признать, что отношения СССР и Кубы с самого начала строились на «идиллической основе» по причине того, что обе стороны питали в отношении друг друга иллюзии. Теперь наступало время поставить эти отношения на реальную основу, четко определив по пунктам, «как и против кого дружить дальше».

Не стоит винить в охлаждении двусторонних отношений только кубинскую сторону. Просто в силу своей эмоциональности и прямоты кубинцы не скрывали правду, а предпочитали говорить ее в лицо. Тем более тем, кого они считали друзьями. Фидель Кастро всегда чутко реагировал на обиду, но никогда не делал резких заявлений, если его не обижали первым. До Кастро конечно же доходила информация о высокомерных высказываниях в адрес Кубы со стороны некоторых кремлевских деятелей, ставивших вопрос: может ли независимая Куба, которая отказалась входить в социалистический лагерь и присоединяться к соответствующим блокам, вообще считаться социалистической страной? Че Гевара, а затем Кастро, встречаясь на Кубе с советскими делегациями, потрясали перед носом гостей толстенными пачками бумаг, где было зафиксировано, какие именно обвинения в адрес кубинских лидеров и кубинской политики выдвигали советские ответственные лица. «Это что – дружба?» – вопрошали Че и Фидель. Советские гости краснели и опускали глаза… [480]

Тем не менее отношения двух стран продолжали развиваться на деловой основе при постоянных попытках, по правде говоря, прежде всего Советского Союза, вновь придать им дружеский характер. К тому же русские в силу национально–психологических особенностей более терпеливы и отходчивы, чем гордые и обижающиеся по каждому поводу кубинцы.

Подписание Московского договора о запрещении испытаний ядерного оружия в августе 1963 года вызвало новое беспокойство в Гаване. Кубинцы полагали, что при этих условиях их страна окажется без надежной защиты в виде ответного советского атомного удара по США. Его угроза, как считали кубинские лидеры, только и сдерживала Белый дом от агрессии в отношении Кубы. Несмотря на то, что после Карибского кризиса американцы дали обещание не нападать на Кубу, Фидель Кастро был убежден, что в любой момент они могут нарушить его. Тем более что ушел из жизни Джон Кеннеди, человек, который давал это обещание. Убежденность Фиделя в этом подкреплялась тем обстоятельством, что США не стеснялись развязывать локальные войны по всему свету, несмотря на данные ими обещания мировому сообществу.