Русская фантастика 2011 - Василий Мельник

Интересно, может ли старик управлять станцией или для этого нужно быть у главного пульта? И что, если это все-таки не дверь? Придется рискнуть. Поллак привстал, словно пытаясь устроиться на стуле удобнее, и незаметно снял с пояса терминал. Старик еще продолжал говорить, что-то совсем уже невыносимо возвышенное, когда Поллак, набрав ощупью код тревоги, утопил клавишу. Он ждал, чувствуя, как на лбу выступает испарина, а потом коротко мигнул свет, с потолка раздался механический голос, и стекло, с натугой дернувшись, поползло вверх, обнажая выступы нижней кромки.

Поллак вскочил, отшвырнув стул. Медленно росла щель над полом. Вот она стала с ладонь, с две ладони… Он прыгнул, выставив руки, как ныряльщик. Прокатился на животе по полу, сильно ударился плечами, но продрался на другую сторону, чувствуя, как расползается ткань на плечах. Оскальзываясь, вскочил. Старик еще ничего не успел понять — прошло всего несколько секунд, — и Поллак с размаху впечатал ему в шею присоску мини-инъектора, спрятанного на запястье.

Какую-то долю секунды они молча смотрели друг другу в глаза. Наконец Цвиллинг потрясенно и очень отчетливо произнес: «Schweinehund!», и глаза его закатились.

2

В отсеке малого конвертоплана было тесно. Видимо, предполагалось, что в полете пассажиру положено сидеть, а после посадки организованно, мелкими шажками, двигаться на выход. Сейчас, впрочем, пассажир был всего один. И усидеть на месте он был просто не в состоянии.

«Почему так долго?» — вновь всплыла раздраженная и донельзя глупая мысль. Сандерс понимал: ожидание, возможно, только началось. Неизвестно, о чем сейчас говорят эти двое, и узнать нет никакой возможности. Он сам, опасаясь датчиков станции, велел Поллаку не брать ничего, кроме штатной рации.

На Земле Администратор весил бы сейчас не меньше полутора центнеров. Некогда стройное тело астронавта за тридцать лет на поверхности превратилось в обрюзгший цеппелин. Он усилием воли заставил себя остановиться и медленно повернулся в проходе, перебирая руками по спинкам кресел.

Кастор и Поллак. Оба они были очень дороги ему. И оба ухитрились пойти вразнос одновременно.

Сандерс вдруг вспомнил давнюю, сорокалетней давности ссору. Они собачились тогда из-за поставок оборудования. Кастор сыпал непроизносимыми немецкими ругательствами, казалось, готов был расколотить экран… и вдруг замолчал, а потом сказал очень тихо: «Тут небо на закате голубое… Как дома». И к вечеру Сандерс лично забрался в модуль и отправился на поверхность с грузом, наплевав на расход горючего. И они стояли вдвоем у пропыленного борта «Поля Баньяна», ловя взглядами голубую полоску над горизонтом, в которой медленно тонуло такое непривычно маленькое солнце. И уже перед самым его отлетом Кастор сказал: «Нам всем предстоит еще очень многое принять». Эти слова Сандерс запомнил.

Отсюда нет пути назад. Слишком дорого отправлять кого-то на Землю, да и не на чем — редкие транспорты ходят только в одну сторону, а потом переходят на баланс колонии. Все об этом знают, и официально никто не жалеет. Вот только официальность на Марсе значит немного. Очень трудно осознавать, что голубая полоска на горизонте утром и вечером — это все, что напоминает о Земле. Трем тысячам марсиан необходимо безостановочно повторять, каким важным делом они заняты. И никакие радио- и телевизионные трансляции здесь не помогут. Нужно уметь говорить с людьми. Как Кастор.

И как Поллак. Мальчишка с горящими глазами, по уши влюбленный в Марс. Такое встречается нечасто. Помнится, потребовался год, чтобы уговорить его бросить планетологию и заняться распределением грузов, не выдав при этом настоящей причины…

Не то чтобы Сандерс всерьез верил, что жизнь в колонии держится на этих двоих. Просто они были единственными настоящими друзьями, до конца понимавшими его мысли, его страсть. И, может быть, поэтому ему стало так не по себе, когда, вынырнув из очередного периода отчетности, он обнаружил, что Поллак после выкидыша у жены провалился в глубокую депрессию, а Кастор третий месяц не показывается на людях, запершись в своем центре управления и не отвечая на вызовы. Несколько дней Администратор и сам находился в некотором помутнении, не зная, что делать, а потом Марс подкинул еще один сюрприз — сейсмологи объявили, что под «Новой» готов вскрыться водяной карман. Сначала Сандерс даже обрадовался — это был повод наконец поговорить с Кастором. Но достучавшись до станции по экстренной спутниковой, он совершенно неожиданно для себя обнаружил вместо старого друга полусумасшедшего параноика. Это было так страшно, что он непростительно потерял голову. Только этим и объяснялась отчаянная попытка устранить одну проблему с помощью другой.

Теперь оставалось только ждать.

Лязгнула дверца. Он медленно поднял глаза и тяжело уставился на просунувшего голову в отсек пилота.

— Пыль на три часа, сэр, — сообщил тот. — Думаю, это они.

Сандерс поморщился. Почему-то официальное «сэр» его раздражало. Казалось бы, бывший астронавт, еще раньше — военный летчик, а поди ж ты…

— Вызови Поллака.

— Не получается, — качнул головой пилот. — У него что-то с рацией.

— Ладно, подождем…

Пилот скрылся.

Они. Мальчишка уверен, что Поллак привезет Кастора. Жаль, нельзя одолжить хотя бы часть этой уверенности.

Он пробрался к иллюминатору и откинул металлическую заслонку. За толстым стеклом тускло светилась красная равнина, закиданная громадными причудливыми глыбами. Сандерс прилип щекой к окошку и разглядел на горизонте медленно ползущий столб пыли. Они… Вряд ли кто-то еще в здравом уме будет раскатывать по сейсмически опасной территории, рискуя неожиданно оказаться на дне новорожденной реки. А значит, пилот прав, это вездеход Поллака.

Снова навалилось глухое раздражение. Нет ничего хуже последних минут ожидания. Ему вдруг остро, впервые за пятнадцать лет, захотелось сигарету. В куполах табак был запрещен, но особенно ярые курильщики все равно протащили семена, и делянки время от времени обнаруживались в укромных уголках клумб. Сам Сандерс бросил курить еще в академии, но здесь, перестав подниматься на орбиту, тайком начал снова. Об этом знали немногие: личный секретарь да Кастор. Поллак не знал — второй раз Администратор бросил еще до его прилета…

— Это все нервы, — сказал он вслух и принялся втискиваться в кресло.

Теперь он мог, чуть склонив голову, наблюдать за пыльным хвостом. Потом взгляд упал на кусочек поверхности перед самым окошком. Здесь бродили маленькие смерчики: сталкивались, развеивались и воскресали вновь, уже в других местах. Он так и просидел, поглощенный бесконечным движением, впав в странное оцепенение, а когда прямо на место танцев пыльных столбиков вкатился вездеход, даже слегка расстроился. Надо взять себя в руки, отстраненно подумал он, и тут из вездехода вывалился Поллак.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});