Агентство "Аргентина" - Алла Рут

Так поступали все маги-заклинатели, так поступал и Ньялсага. У каждого из них имелось две-три «походных» книги: туда записывались заклинания, которыми приходилось пользоваться чаще всего. Разумеется, большинство магических формул чародеи зубрили наизусть, но ведь всего упомнить невозможно!

К тому же, каждый уважающий себя заклинатель постоянно работал над заклятьями, корректируя их и подгоняя под постоянно изменяющиеся обстоятельства: мир менялся, и магия должна была меняться вместе с ним. В основной книге имелись тексты, написанные на языке столь древнем, что помнили их только те, кто видел рождение солнца, но что толку было в тех заклятьях? Древняя магия больше не отражала сути. С помощью старых заклинаний можно было разве что вызвать какого-нибудь допотопного демона или древнее божество, которое вряд ли обрадовались бы такому беспокойству. Потому-то Ньялсага и корпел над заклинаниями, изменял их, составлял новые формулы и размышлял над текстами – думалось в кофейне «Последний белый слон» куда как хорошо. То, что в синий ежедневник мог заглянуть кто-нибудь любопытный, его совершенно не волновало: для человека, далекого от магии, слова заклинаний оставались всего лишь ничего не значащей тарабарщиной.

В синей книге у Ньялсаги хранились самые нужные заклинания, в основном те, что могли пригодиться в работе с «гостями»: формулы распознавания, защиты, выслеживания, личной безопасностью и многое другое. Иногда он выписывал заклятья на узкие бумажные полоски, сворачивал трубочкой и рассовывал по карманам – предосторожность никогда не помешает!

Мчались за окном автомобили, проезжали автобусы, спешили по своим делам горожане, а кофейня «Последний белый слон» жила своей неторопливой жизнью. Иногда окна на улицу открывали и Ньялсага, отрываясь от заклинаний, прислушивался к шуму города: автомобильным гудкам, обрывкам разговоров, шелесту листвы, плеску волн, звуку шагов и пению птиц. Весь мир для него был соткан из звуков и некоторые, особенно запомнившиеся - шорох опадающих листьев осенью или свист ветра в крыльях птицы - он складывал в копилку памяти: за долгие годы у него уже собралась приличная коллекция.

Кто-то из прохожих торопливо шагал мимо, кто-то заворачивал в кофейню – все это были самые обычные люди, мало интересующиеся бессмертием и ничего не ведающие о волшебном ветре Соранг.

- Вот ведь счастливчики, - Ньялсага допил остывший кофе.

- Проживут жизнь и уйдут, когда положено. Оставят частичку себя в детях: своего рода иллюзия бессмертности…

Он посмотрел на Лукерью, развалившуюся на полу.

- Как думаешь?

В ответ собака застучала хвостом по полу.

- Понятно, - он проводил взглядом молодую пару с коляской, прошедшую мимо окна кофейни и снова пододвинул к себе толстый потрепанный ежедневник.

- Бессмертие, бессмертие… они жили долго и счастливо и никак не могли умереть…

Он вынул из кармана красный фломастер и принялся листать густо исписанные страницы.

- Вот что я скажу, Лукерья: прежде чем желать чего-то, подумай хорошенько! Может, будет лучше, если мечта так и останется мечтой?

Ньялсага вздохнул и снова углубился в работу, время от времени делая пометки на полях ежедневника.

Наконец, он откинулся на спинку стула и потер уставшие глаза.

- Знаешь, Лукерья, - сказал Ньялсага, помешивая ложечкой кофе. – А «гостей»-то в последнее время, действительно, все больше и больше. Предчувствие у меня такое, будто скоро что-то произойдет…

Он замолчал, и большая белая собака шумно вздохнула, всем сердцем сочувствуя хозяину.

- Давно хотел тебе сказать, - строго заметил Ньялсага. - Ты бы к Яве не лезла, а? Во-первых, сама знаешь, он собак терпеть не может, а во-вторых, ворчит, что ты линяешь и из-за тебя у него вся одежда в шерсти. Знаю, что ты здороваешься так, но с ним уж как-нибудь поаккуратней. Лапу подай при встрече – и хватит с него!

Ньялсага отодвинул чашку, взял карандаш и снова уткнулся в ежедневник. Давным-давно из основной книги он выписал парочку старинных заклинаний, составленных еще в те времена, когда почти все заклятья существовали в виде стихов. При помощи затейливой магической формулы можно было укрепить невидимые границы существующего мира, но для того, чтобы заклинание заработало, требовалось подогнать архаичные вирши под реалии сегодняшнего дня.

Эта простая с виду задача оказалась не из легких, над ее разгадкой Ньялсага бился уже не один год, но результаты пока что не радовали.

Он с головой погрузился в работу и окружающий мир, шумный и многолюдный, перестал для него существовать.

Из мира магии и заклинаний в мир, далекий от волшебства, Ньялсагу вернул странный звук: будто кто-то настойчиво барабанил по стеклу.

Он поднял голову.

Вдоль окна кофейни прямо над тротуаром тянулись длинные ящики с цветами: левкоями, петуньями и душистым горошком. На одном из ящиков сидел большой черный ворон и с недовольным видом постукивал клювом в стекло, пытаясь привлечь внимание.

- Дэберхем явился. Снова гости… Лукерья, жди здесь, я сейчас.

Он направился к двери, на ходу пряча ежедневник во внутренний карман, а ворон, тем временем перелетел на перила веранды и пренебрежительно покосился на рыжего бездомного кота, шнырявшего поблизости.

- Что скажешь? Опять?! Хотел бы я знать, кто тут появится, в конце концов… – Ньялсага облокотился на перила. – Кто на этот раз? Кто? Что значит «предположительно»? Поточнее нельзя?

Дэберхем каркнул с явной насмешкой. Заклинатель хмыкнул.

- Ишь, шутник! Ладно, возвращайся к Цолери.

Громко хлопая крыльями, ворон поднялся в небо.

Ньялсага проводил его взглядом, вернулся в кофейню и вынул мобильный телефон.

…Казалось бы, любой из «попаданцев», невесть как оказавшийся в незнакомом мире, должен был несказанно радоваться тому, что отыскались доброхоты, вызвавшиеся немедленно вернуть его обратно, туда, откуда он прибыл. При встрече со столь благородными и великодушными людьми, полагалось бы радоваться им, как родным, ликовать и бросаться на шею со слезами радости и умиления.

А, вот, поди же! Гости если и бросались, то исключительно с дурными намерениями, при этом щелкали зубами и завывали так, что кровь в жилах стыла. Подавляющее большинство существ, попавших в этот мир, в дружеской беседе были не расположены, а желали, к примеру, закусить с дороги и в качестве обеда почти всегда выбирали тех, кто собирался им помочь.

Ньялсага припомнил гоблинов, что наведывались сюда в прошлом месяце. Веселые компанейские ребята, с которыми ухо надо было держать востро и лишний раз спиной не поворачиваться. Конечно, в людоедстве гоблины замечены не были, но скажем прямо - это было единственное, в чем их еще не заметили. Племя гоблинов славилось непредсказуемостью и любило ставить в тупик тех, кто самонадеянно полагал, что изучил гоблинскую породу вдоль и поперек. Жизнь подобных знатоков заканчивалась на удивление быстро.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});