Лекции по истории западно–европейского Средневековья - А. Спасский

Эпоха Великого переселения народов и ее ближайшие результаты[9]

Общая характеристика эпохи переселения. Гунны и вопрос об их происхождении. 1. Движения германских племен, вызванные давлением гуннов: краткий очерк истории вестготов и вандалов. 2. Аттила, его личность и военные предприятия; падение Западной Римской империи.

Эпоха, открывающаяся нашествием гуннов, представляет собой картину невообразимого беспорядка, беспримерного хаоса. Целые племена и народы, гонимые ужасом, поднимаются вместе с детьми и женщинами, забирая свое хозяйство, и переходят с одного места на другое, истребляя все встречающееся на пути. Обширные и могущественные царства возникают перед глазами историка, наводят страх на соседние народы и затем исчезают, не оставляя по себе никакого осязательного следа. За эту эпоху этнографическая и политическая карта Европы изменяется коренным образом. После эпохи переселения вместо Римской империи с ее провинциями мы находим уже новые варварские государства, из которых постепенно образуются современные западные народы. Кто же были эти гунны, давшие толчок к столь глубокому перевороту в истории европейских народов?

Неожиданно появившись на исторической сцене и столь же неожиданно удалившись с нее, гунны поставили в великое недоумение последующих историков относительно своего происхождения и племенного характера. Ученому Дегиню, старавшемуся объяснить появление гуннов в Европе китайскими летописями, удалось найти в них указание на особый народ, называемый Hioung‑nou, долго грабивший северные границу Китая и затем около 93 г. нашей эры удалившийся по направлению на северо–запад. Основываясь на созвучии слов «hunni» и «hioung‑nou», Дегинь утверждал, что гунны и есть тот самый народ, о котором говорят китайские летописи. Но дело в том, что те же самые летописи, которые теряют из виду упомянутый народ между 93 и 402 гг. по P. X., в 424 г., т. е. через 22 года, находят его на старом же месте и притом столь могущественным, как прежде, а допустить этого невозможно при том предположении, если бы главные силы его двинулись на Запад. Наша русская наука в лице покойного Забелина и немногих других ученых выдвинула новый и очень любопытный взгляд по вопросу о происхождении гуннов. Кружок этих ученых во главе с Забелиным признает гуннов за одну из славянских народностей, которая призвана была на помощь западными славянами против готов и других германских племен. При помощи различных комбинаций Забелин доказывает, что само слово «гунны» есть искаженное название славянского племени венетов или виндов, обитавшего по берегам Балтийского моря, а уродливый их тип, описанный современником гуннов Иорданом, объясняет намеренной утрировкой готского историка в целях оправдать трусость своих современников. Ученый спор, поднятый в русской литературе по этому вопросу, еще нельзя считать оконченным; я укажу два основания, которые не позволяют пока согласиться с мнением Забелина: во–первых, описание наружности и образа жизни гуннов, оставленное нам людьми, близко знавшими их, ясно показывает принадлежность их к монгольской расе; во–вторых, византийские историки Прокопий и Маврикий, сообщающие сведения о славянской колонизации греческой половины Империи и писавшие одновременно с Иорданом, так различают гуннов от славян, что по их рассказам между теми и другими нет никакого сходства. — Впрочем, едва ли есть нужда в столь остроумных изысканиях для того, чтобы определить племя и место первоначального жилища гуннов. История Востока дает нам частые примеры того, как обширные союзы разнородных племен сплачиваются в одно целое под властью завоевательного гения и вновь распадаются, когда исчезла рука, скрепившая их. В первые века нашей эры север Востока был занят племенами финскими, которые в воображении скандинавов, по мифическим песням Эдды, являлись безобразными злыми карликами; около же Каспийского моря с глубокой древности кочевали тюркские и монгольские племена. Гунны и были не что иное, как союз этих племен, на время тесно сплотившийся, а затем, при неблагоприятных условиях, снова распавшийся. Описанная в подробностях наружность гуннов едва ли может вызывать сомнение в том, что главная масса этой орды состояла именно из племен финских и монгольских.

В движении народов, вызванном появлением гуннов, нужно различать два момента, ί) Данный гуннами толчок заставил готов двинуться в пределы Римской империи и привел в брожение германские племена, которые и заняли теперь все римские провинции Запада. 2) Объединившиеся под предводительством Аттилы гунны предпринимают вторжение в пределы Римской империи и приводят ее к окончательному падению.

I. Нам нет надобности следить за всеми чрезвычайно сложными и запутанными подробностями каждого из этих моментов. Для характеристики первого из них достаточно, если мы рассмотрим перемены, вызванные натиском гуннов в жизни только некоторых из германских племен. Я остановлюсь на готах и вандалах.

Как мы полагаем, готы обитали по северо–западным берегам Черного моря; по своему географическому положению они являлись народом, который первым должен был испытать на себе удар гуннов. Как велик был вызванный вторжением неизвестных полчищ гуннов ужас готов, об этом можно судить по тому, что еще в середине VI в., т. е. спустя более чем целое столетие, следы этого чувства живо слышатся в рассказах готского историка Иордана. По своему отталкивающему, отвратительному виду, по своей свирепости и странному образу жизни гунны столь мало похожи были на известных готам варваров, что они сочли это страшное племя за порождение союза скитавшихся в пустыне ведьм с нечистыми духами; готы не могли признать за ними человеческого происхождения. Остготы, находившиеся ближе к территории первого появления гуннов, должны были подчиниться их власти; вестготы же, прикрытые Днепром, воображали остановить движение гуннов, но гуннская конница отыскала вдали брод через реку, и вестготы отступили за Прут. С этого времени начинаются полные приключений странствования этого племени по Европе. Страх, наведенный гуннами, был слишком велик для того, чтобы вестготы долго могли оставаться под слабым прикрытием Прута. За исключением небольшой части племени, решившейся искать убежища в неприступных ущельях Карпат, вся остальная масса вестготов направилась к берегам Дуная и потребовала от римских военачальников позволения перейти на римский берег. Император Валент, согласие которого необходимо было для пропуска внутрь Империи столь многочисленного племени, обусловил свое дозволение принятием арианства, разоружением и выдачей многочисленных заложников. Сам Ульфила, знаменитый просветитель готов, ездил в Антиохию, где в то время находился императорский двор, чтобы ходатайствовать за готов, но пока происходили переговоры, все племя вестготов беспомощно толпилось на левом берегу Дуная, имея с тыла гуннов, а впереди широкую реку и римское войско; поставленные в безвыходное положение, готы приняли все условия, предложенные императором, и римская флотилия перевезла их в пределы восточной половины Империи. По счету римских чиновников, число готов, способных носить оружие, перебравшихся в Империю, достигало до 200 000; не забудем, что за этим двухсоттысячным войском следовали жены, дети, рабы и двигалось на повозках все их имущество. Скоро положение готов на новом месте жительства оказалось невыносимым. Римские чиновники медлили с назначением им земель и, доставляя хлеб, требовали очень высокую плату за него; чтобы добыть хлеб в несколько фунтов или кусок мяса, гот должен был отдать взрослого человека в рабы римлянам. При этом не спасались от общих несчастий готские жены и дочери, которых римская администрация требовала в свое полное распоряжение. Выведенные из терпения готы схватились за оружие и бросились внутрь Империи. Римлянам пришлось тяжело расплатиться за безрассудство своих чиновников: сам император Валент, вышедший навстречу вестготам с сильным войском, был ранен и потом сожжен готами вместе с хижиной, в которой он думал найти спасение. Лишь Феодосию Великому, спустя более чем 40 лет, удалось остановить воинственные порывы варваров. Готы были приняты на службу Римской империи и их семейства поселены на южном берегу Дуная, прежние обитатели которого были предварительно вырезаны готами.

Более десяти лет вестготы прожили на правом берегу Дуная, обзавелись земледельческими орудиями, настроили себе хижины, но сделаться оседлым, земледельческим народом не успели. Когда во главе готов встал Аларих, отличавшийся храбростью и знакомством с римским военным искусством, вестготы вспомнили привычки старой бродячей жизни, покинули свои плохо возделанные нивы и всей массой, с семьями и имуществом двинулись в Македонию и Пелопоннес под предводительством Алариха, принявшего теперь титул вестготского короля. Этот поход вестготов, как и все варварские движения того времени, сопровождался опустошениями по заведенному порядку: мужское население обрекалось на смерть, женское обращалось в рабство, селения и города сжигались, золото и драгоценные вещи переходили в распоряжение варваров. Константинопольский двор, не имевший силы остановить натиска готов, назначил Алариха главнокомандующим в восточной Иллирии в справедливом расчете, что, получив в законное обладание эти земли, варвары прекратят опустошения. Недолго, однако, вестготы оставались спокойными и в Иллирии. Поселившись со своим племенем на распутье между двумя половинами Римской империи, Аларих оказался третьим римским императором, — с той особенностью, что, не будучи по имени императором, он был им в действительности и мог распоряжаться судьбами Империи, — преимущество, которого лишены были оба титулованные императора. В следующем же году, после своего назначения главнокомандующим Иллирии, Аларих двинулся с вестготами в Италию и овладел средней частью ее до самого Тибра. Успехи византийского полководца Стилихона на время задержали воинственные порывы вестготов в Италии, но в предпринятый Аларихом в 408 г. новый поход на Италию он осадил Рим, взял его, разграбил, отпустив богатейшие сенаторские фамилии нищими, скитавшимися потом по африканскому берегу и св. местам Палестины, назначил Аттала римским императором и удалился со своим войском в Кампанию. В этом благодатном крае Италии варвары предались всем наслаждениям роскоши: побежденные ими жители доставляли в их стан хлеб, мясо и вино, а взятые в плен сыновья и дочери римских сенаторов подавали им в награбленных золотых кубках вино, когда они пировали, лежа под платанами, рассаженными с таким искусством, что не пропускали палящих лучей солнца. В 410 г. Аларих умер, и его преемником стал Атаульф, сильный и красивый воин. [10] При Атаульфе вестготы снова поднялись со своего места, двинулись в Галлию и овладели ее югом — от Роны и Гаронны до Пиренеев. Это было в 412 г.; в ближайшие же годы они перешли Пиренейские горы, прогнали поселившееся здесь племя вандалов и из центра Испании и юга Галлии образовали могущественное вестготское королевство, существовавшее более столетия. Здесь продолжительные странствования вестготов по Европе закончились. За исключением Британии, они поочередно овладевали всеми главными провинциями Римской империи, избороздили Европу по всем направлениям и, остановившись в лучших ее частях, сами потом подверглись печальной участи. В VI в. часть вестготов, жившая в Галлии, была покорена франками и постепенно слилась с ними, а в начале VI в. их испанские владения подпали власти арабов.