Прометей. Возвращение - Сергей Skolorussov

Конспиративная квартира ЦРУ

Когда хочется петь!

Вчера этот противный американец, этот франт, всегда одетый ярко, как петух, сказал, что Ярослав жив. Это правда? Нет, не может быть. Я целую вечность провела на краю пропасти. Если бы он был жив, я бы услышала. Я бы почувствовала. Нет. Врёт. Они знают, что я его люблю. И теперь хотят этим воспользоваться. Хотят, чтобы я не наделала глупостей. Американец так и сказал:

– У тебя есть хороший стимул жить дальше. Завтра мы привезём сюда твоего Ярослава. На послезавтра намечен ваш вылет в Майами. Готовься. Всё у вас будет хорошо. Вы будете жить в большой счастливой демократической стране.

Америкосы зациклены на своей «демократической» пропаганде. И дня без неё не проживут. Нет, они врут. Всё плохо. Ярик мёртв. Вит меня презирает. Есть за что. Я сама себя презираю. Что же мне теперь делать? Умирать? Верёвка найдётся и перекладина тоже. А если он не соврал и Славка жив? Тогда я с ним сегодня увижусь…

Мара не находила себе места. А почему бы и нет? Да, в Майами. Но разве это предательство? Лет десять назад в её окружении часто заводился один и тот же разговор. Все были не против покинуть холодную, плохо приспособленную для жизни Россию и уехать в тёплые страны. Америка чаще всего возглавляла список притягательных мест. Это не предательство. Я никому ничего не обещала. И никаких клятв не давала. Сейчас все борются за своё существование. Все стараются выжить. Но в этой стране выжить практически невозможно. Население за последние двадцать пять лет сократилось в десять раз. Ну, похоронят тебя здесь – вот и всё. Это и будет исполнением патриотического долга. А там мы будем жить долго и счастливо. Счастливо, счастливо… Ой, ли?! Сомневаюсь я в этом постулате. Ох, как сомневаюсь. Не будет Яр счастлив. Я его знаю. Возможно, что я и Славка будем всегда вместе. Возможно, что мы будем жить богато и работать над грандиозными проектами. Но я представляю эту нашу жизнь. Как он будет смотреть на меня? Счастливо? Беззаботно? Нет! Я представляю Славкин взгляд. Взгляд, стыдливо отведённый в сторону. Взгляд, затюканный совестью. Нас будет подспудно мучить одна и таже мысль: мы предатели. Мы купились на сладкую приманку. В этом корень предательства. Любого предательства. У предательства нет оправданий. И не может быть. Либо ты здесь, либо по другую сторону барьера. Другого не дано. Да… А американцы доконают нашу родину. Это точно. Я не рьяная патриотка, но я этого не хочу. И главное, что Славка этого не хочет. И точно не захочет. Жить там, за океаном, беззаботной жизнью перебежчика и наблюдать, как добивают страну, откуда растут твои корни – это не так-то просто. Чтобы смотреть на такое спокойно, надо освободиться от химеры, которая называется совестью. Нет, не хочу. Не хочу… А Вит? Ты видела, что они с ним сделали? Видела? Вот то-то и оно. Ты не сможешь спокойно спать на шикарной постели в Майами. Вит, его глаза, его опухшее лицо и содранные ногти не дадут тебе спать. Не дадут. Что же делать?

Надо дождаться Ярослава и вместе с ним решать, что делать. А если не получится? А если уже не будет выбора и нас, словно мешки с картошкой погрузят в самолёт? Нет, надо не дать ни малейшего шанса нашему предательству. Почему нашему? Моему… Мне надо сбежать. Сбежать. И тогда Славка не пойдёт на сделку с совестью. Эта сделка может состояться только из-за меня. Я приманка для Шелихова. Они всё рассчитали. Вот фиг вам! Надо бежать. Он поймёт, из-за чего я сбежала. Раз я сбежала, значит, и у него появятся силы противостоять обстоятельствам. Побег и только побег…

Но как? Легко сказать. Нелегко сделать. Они всё предусмотрели. Они нацепили на мою шею электронный браслет, начинённый пластитом. Американец объяснил:

– Для нас он безопасный. Внутри дома он не взорвётся. Он взорвётся только в том случае, если ты выйдешь за ограду. Тебе оторвёт голову. Мы не пострадаем. Но обязательно пострадают невинные люди на улице. Ты хочешь стать самоубийцей? Тогда готовься уйти на тот свет, прихватив с собой жизни детей и стариков. И в таком случае тебя будут вспоминать как Кровавую Мару. И проклинать. Я думаю, что ты разумная девушка и всё прекрасно понимаешь.

Да, трудно сделать выбор. Никому не пожелаешь мучиться от подобной дилеммы. Быть или не быть. Жить или не жить. И как переступить черту? Как решиться на риск? Предавать легко. А остаться собой? Остаться собой тяжело. Очень тяжело. Практически невозможно. Никогда не думала, что мне в жизни придётся столкнуться с проверкой самой себя. Проверкой на дороге жизни. Теперь ты знаешь, чего ты стоишь. Нет. Нет! Нет!!! У меня ещё есть шанс! Есть шанс остаться человеком…

…Она ходила по комнатам этого большого дома. Очень большого. Два этажа плюс жилая мансарда. А внизу огромный подвал. Подвал-тюрьма, подвал-мастерская. Бывший хозяин дома скульптор. Никто об этом Маре не говорил, она сама увидела. Увидела, когда спустилась в подвал. Здесь было множество заготовок для скульптурных композиций. На полках стояли уменьшенные макеты состоявшихся и несостоявшихся произведений. Тут и там – маски известных людей. А это что? Склад? Кладовая. Большая кладовая. Здесь хозяин хранил материал для скульптур. Всё так и осталось невостребованным: мешки с цементом, сухой глиной, алебастром.

План побега созрел мгновенно. Снять браслет невозможно. Сломать тоже. Он сделан из очень прочного углепластика. Сбежать с ним нельзя – взорвёшься. А что, если не снимать браслет, а залепить его гипсом? Это идея. Сигнал прервётся – и что тогда? Тогда сработает сигнал на уничтожение. Но здесь кроется маленькая лазейка. Есть вероятность, что этот сигнал тоже не сможет пробиться через гипс. Страшно. Это гадание на кофейной гуще: взорвусь, не взорвусь. Страшно. Конечно, страшно. Это не кофейная гуща – это гуща из крови и мозга. Из моей крови и моего мозга. Бр-р-р! Совсем себя запугала. Но и отказаться от побега не могу. Уже не могу. Меня трясёт, я подпрыгиваю на ходу, так мне хочется обмазать ошейник и смыться. Надо подумать. И думать нечего! Надо решаться. Давай девочка! Давай!

И она решилась. Сначала обмотала ошейник фольгой, прихваченной на кухне. А затем толстым слоем гипса. Чтобы гипс не трескался, не крошился и не разваливался, плотно обмотала его бинтом. Тишина. Я жива. Я жива! Интересно, они сами когда-нибудь его испытывали? Не знаю. Лучше об этом не думать.

Все охранники были на обеде, когда Мара, натянув чей-то безразмерный пуховик, выбежала на