Не та девушка - Илана Васина

занимается отчим и в каком настроении пребывает, но уверена в одном: встреча с ним не сулит мне ничего хорошего.

Потому и крадусь туда, как в логово оборотня: замирая от ужаса, потея от каждого шороха и пугаясь собственной тени.

Проскользнув до спальни никем не замеченная, останавливаюсь перед огромной дверью. Набираюсь мужества, чтобы постучаться.

А вдруг на мой стук выйдет сир Фрёд и выльет на меня ушат дурного настроения? Выгонит отсюда несолоно хлебавши, заявит, что негоже тревожить маму…

Или того хуже. Вдруг я увижу, что маме требуется срочная помощь, а он не даст ей помочь?

Пока борюсь с собственными страхами, рассматриваю золотом выгравированную надпись на латинском: «Amor non est medicabilis herbis» Нет лекарства от любви. Эту надпись мама велела выжечь над дверью в спальню после их свадьбы.

Мне теперь кажется, что в этих словах заключается истинная причина ее недуга.

Жизнь рядом с сиром Фрёдом не может не сказаться на здоровье. Он как будто отравляет воздух своим ядовитым присутствием. Если не на физическом уровне, то как минимум на душевном.

Я так боюсь отчима, что решаюсь на постыдный шаг. Прижимаюсь к дверному проему ухом и вслушиваюсь в происходящее за толстыми досками. Если различу его ледяные интонации или размеренную, тяжелую поступь, ни за что не постучусь! Тихонечко уберусь восвояси и подкараулю момент, когда его в спальне будет.

Вдруг улавливаю за дверью какой-то подозрительный звук, напоминающий тихие, осторожные постукивания по стене. Зачем отчиму обстукивать свои стены? Он окончательно спятил?

Меня пронзает ужасная мысль. А если это мама, обессиленная болезнью, стучит по стене, умоляя помочь? Вдруг ей необходима срочная помощь врача? Прямо сейчас, без всяких проволочек? В спальне хозяев над кроватью есть шнур, ведущий в комнату слуг. Дернешь за шнур — и служанки обязаны прибежать…

Но что, если шнур порвался? Или служанки ушли справить нужду?

Что делать — больше не сомневаюсь.

Толкаю дверь, вваливаюсь внутрь и застываю на пороге, в шоке от увиденного.

Окно в спальной настежь открыто. В его широком проеме мелькает мужской силуэт. Некто темный и сильный, ловко перемахнув через подоконник, выпрыгивает на улицу.

С ума сошел? Разобьется же!

На секунду замираю в замешательстве.

Затем кидаюсь к окну и высовываюсь наружу. Как ни напрягаю глаза, нигде не могу разглядеть тела с переломанными костями.

На клумбе никого. Груда мелких декоративных камней внизу и трава. Там открытое пространство — не спрятаться никому крупнее полевой мыши.

Может, мне показалось и никого не было в комнате? Наверно, фантазия разыгралась на фоне переживаний… Тем более, фигура в окне выглядела слишком уж огромной. Таких крупных мужчин я ни разу не встречала до знакомства с полукровкой.

Не единожды на столичном рынке я лицезрела бегущих воров. Все они напоминали полудохликов, и это не случайное совпадение. Чем вертлявее и шустрее вор, тем больше у него шансов удрать от преследования.

Мощное телосложение борца в такой карьере ни к чему. Как бы ни был силен вор, ему все равно не отбиться от толпы разневанных горожан!

Я почти убеждаю себя, что мне послышались стуки и привиделась фигура в окне, но через секунду правая ладонь на подоконнике натыкается на нечто шершавое. Беру в руки подсохший комочек серо-голубой глины и задумчиво растираю подушечками пальцев, принюхавшись. Точно такой же грязью вымазан Хродгейр.

Значит, не показалось… А жаль.

Полукровка в родительской спальне… Что ему здесь понадобилось?

Скорее проверяю маму, лежащую в широкой кровати. Под одеялом ее фигурка выглядит тонкой и нереально хрупкой. Она либо спит, либо без сознание. Лицо совсем белое, глаза закрыты, кожа туго обтягивает заостренные скулы.

Судя по ровному дыханию, ей не грозит немедленная опасность, но все же определенно требуется помощь врачей.

Мамочка, что с тобой стряслось, пока меня не было? Сажусь на край ее кровати, беру в руки запястье, чтобы понаблюдать за пульсом. Как ни стараюсь, сфокусироваться на пульсации венки никак не удается. Мысли снова и снова уносятся к Хродгейру.

Так значит, полукровка — вор? Возможно, он всего лишь искал те деньги, что уже заработал? Хотел взять их и покинуть ужасного хозяина?

Будь отчим человеком благородным или хотя бы справедливым, я бы не раздумывая рассказала ему о произошедшем.

Но он жестокий, лютый зверь. Если узнает о визите Хродгейра в спальню, отрубит ему руку, безо всяких разбирательств.

Так он уже поступил однажды тем летом, что женился на маме. За украденную курицу наказал одного деревенского, и заставил всех домашних при этом присутствовать.

После расправы над вором я жила несколько недель, как в затянувшемся кошмаре. Уснуть по-настоящему не получалось. Пострадавший парень приходил ко мне во сне, жалобно тряс кровоточащей культей и стонал: «Разве оно по справедливости? Разве можно так с живыми людьми? Я ж не для себя крал, а для сестренки хворой…»

Тогда-то я и решила для себя: уж лучше пусть пострадаю я, защищая других, чем еще раз позволю другому пострадать невинно.

Болезненные воспоминания обрушиваются на меня, высасывая остатки энергии, и я окончательно теряюсь в настоящем.

Как же мне поступить?

Промолчать?

Глава 14

— Что ты здесь делаешь? — за моей спиной раздается недовольный окрик отчима. — Кто позволил тебе войти?

Ледяной тон острыми лезвиями кромсает натянутые нервы. Едва сдерживаю себя, чтобы не пуститься в бегство. Убежать сейчас из комнаты — это путь в никуда.

Оттягивать неизбежный разговор, подкармливая свои страхи, больше нельзя. Нужно как можно больше выяснить про маму.

— Я пришла маму проведать, — бормочу растерянно. Снова осматриваю ее бледное лицо, пытаюсь определить, что с ней происходит.

Не такой я оставила ее почти год назад. Тогда в ней энергия била ключом, а харизма — водопадом! Сейчас же при виде маленькой, неподвижной фигурки сердце обливается кровью.

— Что с ней? Что говорит врач?

Вместо ответа отчим закрывает за собой дверь, повернувшись к замку всем корпусом. Что его руки вытворяют с замком мне не видно. И от этого становится по-настоящему страшно.

А что, если он комнату запер на ключ? Вдруг решил меня унизить по полной программе? Как тогда я выйду, если станет невмоготу слушать его оскорбления?

Со второго этажа, как Хродгейр, я точно не спрыгну. Ведь мои кости не из оркской стали сделаны, чтобы с такой высоты бросаться вниз.

Пока я рассматриваю маму и безуспешно пытаюсь справиться с накатившей паникой, отчим подходит поближе и усаживается на край кровати в полуметре от меня. Заботливо поправляет на ногах больной шелковое одеяло и