Мальдивы по-русски. Записки крутой аукционистки - Наташа Нечаева

– Может, соседям позвонить? Пока мы подпорку искать будем, они дверь покараулят.

– Даша, время пять утра, какие соседи?

– Тогда вообще никуда не пойдем. Сядем вместе под дверью и станем охранять. Он нас вдвоем увидит, испугается, будет ждать, когда мы уйдем. А тут – милиция.

– Можно и так. Только, Даш, если вдруг он выскочит, сразу вжимайся в стенку и никуда не лезь. Я сам с ним разберусь.

– А он тебя.

– Не бойся, – Паша мужественно приосанился. – Это я с виду такой субтильный, но уж одного рецидивиста скрутить сумею!

– А если он там не один? – Я осторожно прижалась ухом к двери, пытаясь на слух определить, сколько воров проникло в мою квартиру. Не услышала я ровным счетом ничего.

– Тогда – хуже. Но все равно тебе лезть нельзя. Это – мужское дело. Ясно?

Разговаривали мы шепотом, чтобы не спугнуть преступников. Чурилин отлепил меня от двери и толкнул вглубь площадки, к квартире напротив.

Мне тут же представилась страшная сцена, как из моей квартиры вырывается свора отъявленных бандитов и Паша, прикрывая меня собственным телом, крушит их направо и налево.

И падает, окровавленный, на мои руки. А я целую его раны.

Нет. Целовать раны – это как-то. Я по натуре брезгливая очень, а тут – рваная плоть. Я их промокаю марлевым тампоном, вот! Из последних сил он опирается на мое плечо, мы входим в мой разграбленный и поруганный дом, я укладываю его на диван, прикладываю лед к разбитому лицу, осторожно целую разбитые губы. Он тянется ко мне, обнимает и.

– Милицию вызывали? – Возникли в лестничном проеме три плечистые фигуры. Интересно, как же они подкрались так бесшумно? – Какая квартира? Эта? Так, отойдите в сторону. И без нашего знака ничего не предпринимайте.

Мы забились в глубину лестничной клетки. Паша, разумеется, прикрыл меня своим мужественным телом.

Милиционеры рассредоточились по стенкам – один слева, второй справа, – вытащили пистолеты. Третий, видно старший, уверенно вдавил кнопку звонка. Подождал. Нажал еще раз.

– Давай, сержант, стреляй в замок, – скомандовал он коллеге.

Левый полуприсел, направил руку со стволом в косяк моей двери.

– Весь дом сейчас перебудим, – сплюнул он себе под ноги. – Может, проще дверь вынести?

– И на пулю нарваться? – цыкнул на него старший. – Бронежилеты-то опять не выдали! Давай по команде «три»! Раз.

– Кто там? – послышался чей-то приглушенный голос.

– Отставить! – шепотом скомандовал старший, пригибая к полу руку напарника с пистолетом. – Откройте, милиция! – рявкнул он в сторону голоса.

За дверью стихло, видно, бандит рассматривал нас в глазок, пытаясь оценить свои шансы на спасение. Мне стало так страшно и плохо, что я с силой вжалась в Павлушину спину и зажмурила глаза.

– Эй, орлы, – снова возник приглушенный баритон, – стволы-то спрячьте!

Что-то в интонациях бандита показалось мне знакомым. Наверное, я даже почти поняла что, но не осознала.

– Выходить по одному! – снова рявкнул старший. – Руки за спину, оружие на пол.

За дверью что-то скрежетнуло, звякнуло, заскрипело. Глуша в себе дикое желание сбежать в тартарары, я выглянула из-за плеча Чурилина.

Дверь медленно приоткрывалась. На ширину пальца… двух… ладони. Милиционеры застыли по стенам, готовые в любой момент вступить в неравную схватку с вооруженными бандитами. И вдруг левый, прятавшийся в самом углу, видно чтоб не быть увиденным в глазок, сделал рывок и просто вгрызся в ручку двери, чтобы одним движением распахнуть ее настежь! Увы, вместо блицкрига я разобрала лишь глухой, но сильный звук удара милицейской черепушки о стальное полотно моей двери.

Злодей оказался не промах! Предусмотрительный. Для подстраховки использовал дверную цепочку. Значит, голыми руками его не взять и сейчас начнется стрельба.

Я присела на корточки и втянула голову меж колен, зажав ладонями уши. Стало совершенно тихо, как в гробу. И так же жутко.

Наверное, прошла вечность. Или чуть больше. По моим прикидкам, там, на месте боя, все должно было уже кончиться. Почему меня никто не вызывает для опознания трупа? Или. Они просто перестреляли друг друга? Превозмогая ужас и страх, я начала восставать из корточного небытия. Передо мной по-прежнему маячила неприступная и надежная спина Павла Чурилина. Я вытянула шею.

– Извините, товарищ майор, ошибочка вышла! – козырнул старший милиционер кому-то, мне не видимому. – Ложный вызов, бывает. Хотите, мы привлечем хозяйку квартиры?

Что?

– Не стоит, коллега, – услышала я очень знакомый голос. – Девушка напугана недавним грабежом.

Старший еще раз козырнул, разворачиваясь. Открылась взору распахнутая дверь моей квартиры. В проеме, четко прорисовываясь спортивным силуэтом на фоне освещенного коридора, стоял. Макс.

* * *

– Ну что, звезда, – обдал он меня ироничным холодом, – давно на подиуме не блистала? По аплодисментам соскучилась?

Я прозрела мгновенно!

– Ах ты скотина! – тараном ринулась на него я. – Сволочь! Гадина! Джеймсбонд недостреляный! – Впилившись всем торсом в его накачанный пресс, я стала беспорядочно колотить кулаками по плечам, груди, бокам. – Тварь ползучая! Мерзавец! Говнюк!

– Ну, это уже перебор! – Он сграбастал мои руки, прижал к бокам, потом перехватил меня одной левой поперек туловища, сунул под мышку. – Да ты пьяная в зюзю! Спасибо, молодой человек, что проводили эту красотку. Идите себе, мы тут сами, по-семейному разберемся!

Я с ужасом поняла, что последняя фраза обращена к Паше, затрепыхалась всем телом, пытаясь вырваться, но мой мучитель уже внес меня в коридор и хлопнул дверью. Прямо перед носом растерянного Чурилина.

– Пусти! – рыкнула я, как только оказалась на полу.

Кинулась к двери, распахнула ее. На площадке никого не было. Где-то глубоко внизу чмокнула входная дверь.

– Ушел… – горько констатировала я. – Сволочь! Ты мне в очередной раз всю жизнь испортил!

– Я – тебе? – Макс впихнул меня в гостиную. – То есть это я попросил тебя поменять в квартире замок и в знак благодарности устроил маски-шоу?

– Замок?

Вот что значит думать только о работе. Конечно.

Но поменять замок я просила еще в пятницу, а Макс обещал сделать это во вторник. То есть завтра. Чего было сегодня притаскиваться? Так я ему и сказала.

– Не стоит благодарности, Даш, – раскланялся он. – Ты уж извини, что меня в командировку срочно отправляют, в десять утра – самолет. Вот я и решил родственницу не подводить, вместо того чтобы отдохнуть перед сложным заданием, замок ей поменять, раз уж обещал.

– А позвонить ты не мог?

– А ты бы не могла хоть иногда, для разнообразия, мобильник заряжать? Притащилась под утро, пьяная, неизвестно с кем.

– Дурак! – Меня снова накрыла обида. – Очень даже известно! Это же гений! Надежда мировой живописи! Сенсация последнего Sotheby's!

– Да ну! Ты и его уже успела захомутать? Поздравляю!

– С чем? Ты его выгнал! Он вообще может подумать, что ты мой муж!

– Я? Твой муж? – Макс внимательно оглядел мое зареванное лицо, измятое после длительного сидения на корточках платье. – Вряд ли. У таких, как ты, мужа быть не может.

– Почему это? – вскинулась я.

– Вымрет. Недельку с тобой проведет – и все, каюк. Так что если уж у мировой живописи на этого цуцика вся надежда, ты хоть живопись пожалей.

– Ты уже пожалел! – Мне стало так обидно, так горько, что я разрыдалась. Взаправду.

Макс постоял чуток рядом, переминаясь с ноги на ногу, понял, что мое горе – всерьез, сжалился:

– Даш, ну не реви! Я ж не знал, кто это. Думал, ты, как всегда, какое-то чмо подцепила. Потом сама же жалеть станешь. Ну, хочешь, я ему позвоню, объясню все. Говори номер.

– Я не знаю его номера, – проревела я. – Мы даже телефонами обменяться не успели. А завтра он уезжает! И я его больше не увижу! Никогда! А он – гений! Уорхол! Пикассо! Сальвадор Дали!

– Про Пикассо и Дали слыхал, а этот – Уорхол? Кто такой?

– Деревня! – выплюнула я все свое презрение. – Уорхол – это самый известный авангардист. Американец. Второе место в списке Форбса.

– Где? – Макс оторопел. – Список Форбса я наизусть знаю, по работе положено. Нет там таких! Уорхол, говоришь? Толком сказать можешь, кто он, художник или миллиардер?

– Он – самый востребованный на аукционах.

– А причем тут форбсы?

– Притом, что у художников – свой рейтинг, типа Форбса.

– Даш, – Макс по-настоящему забеспокоился, – ну, хочешь, я тебе найду его телефон? По своим каналам? Ты же знаешь, я все могу. Как правильно? Уорхол?

– Дурак! Он давно умер. Сердце отказало.

– Когда? – Макс аж позеленел.

– В восемьдесят седьмом году.

– Кто?

– Уорхол!

– А с тобой кто был?

– Чурилин, Павел!

– А он кто?

– Совсем дурак! – взвизгнула я. – Говорю же, новый Уорхол. Гений!

– Фу. – Макс чуть не сел мимо кресла. – Да, Даш. Ничто тебя не меняет.

– Телефон! – требовательно топнула я ногой. – Ты обещал!