Мистеры миллиарды - Валентин Зорин

До сих пор в Америке вспоминают «черную лихорадку» начала 30-х годов. В Восточном Техасе были обнаружены признаки большой нефти. Десятки тысяч людей сорвались с места. По своим масштабам и трагизму техасская «черная лихорадка» под стать знаменитой клондайкской «золотой лихорадке».

Вспомните страшный рассказ Джека Лондона «В далеком краю», запечатлевший трагедию людей, теряющих облик человеческий в погоне за золотыми крупинками. «Из-за отсутствия свежих овощей, а также неподвижного образа жизни у них началось худосочие и по телу пошла отвратительная багровая сыпь. Но они упорно не хотели замечать опасности. Затем появились отеки, суставы стали пухнуть, кожа почернела, а рот, десны и зубы приобрели цвет густых сливок. Однако общая беда не сблизила их — напротив, каждый с тайным злорадством следил за появлением зловещих симптомов цинги у другого.

Вскоре они совсем перестали следить за собой и забыли самые элементарные приличия. Хижина превратилась в настоящий свиной хлев; они не убирали постелей, не меняли хвойных подстилок и охотнее всего вовсе не вылезали бы из-под своих одеял, но это было невозможно: холод стоял невыносимый, и печка требовала много топлива. Волосы у них свисали длинными спутанными прядями, лица заросли густыми бородами, а одеждой погнушался бы даже старьевщик. Но их это не трогало».

Суровые прерии Восточного Техаса в годы «черной лихорадки» видели картины и похлестче. Не голод и цинга, так другие напасти косили искателей богатств. А главное, что в сумасшедшей погоне за ускользающим миражем миллионов люди зверели, теряли все человеческое, рвали мясо и грызли глотки один другому. Но в отличие от клондайкской на сей раз не нашлось Джека Лондона для того, чтобы поведать миру о душу леденящих историях десятков тысяч людей, об исковерканных судьбах, о разбитых семьях, затоптанных в прах надеждах, о поломанных жизнях.

...Не так давно мне довелось наблюдать, пожалуй, за самым популярным в Техасе своеобразным спортивным соревнованием. Оно называется родэо. Прямо скажу — зрелище сильное. Сначала состязаются всадники на необъезженных конях. Выигравшим считается наездник, сумевший дольше других продержаться на такой лошади.

Затем повторяется то же самое, но уже не с лошадьми, а с дикими быками. Страшно смотреть на взбесившихся животных, швыряющих оземь ковбоев, взгромоздившихся им на спины. Я не видел ни одного, которому удалось продержаться хотя бы минуту. И вот, глядя на прихрамывающих, в изодранных костюмах, с разбитыми, в кровоподтеках лицами наездников-ковбоев, нелегко добывающих хлеб свой насущный, я подумал об «уайлдкэтерах». Единицам из единиц удалось удержаться на спине взбрыкивающего на все лады случая. А большинство оказалось безжалостно затоптанными жизнью. Сам Хант сказал как-то:

— Поиски нефти — рискованная игра. Вероятно, только одна из тридцати пробуренных скважин окажется продуктивной. И только одному нефтянику из тридцати повезет. Остальные останутся без штанов.

Бухгалтерия Ханта относительно соотношения удачников и неудачников явно приукрашена. Что же касается штанов, то если бы дело было только в штанах!

Хант был среди тех немногих, кому повезло.

Как, скажет читатель, опять случайная удача? Гетти — удача, Хант — счастливый случай — сплошные удачники, именуемые автором «исключением». Быть может, в Америке действительно не так уж сложно стать миллиардером, надо только дождаться случая?

Нет, вовсе не так. Речь действительно идет о случаях исключительных, из ряда вон выходящих, редчайших сочетаниях случайных обстоятельств, оборачивающихся богатством для единиц. Только сотни тысяч, миллионы неудачников, погнавшихся за миражем быстрого обогащения, потерпели крушение, несть им числа, а имена их неведомы, а Гетти, Хант и еще несколько выкарабкавшихся используются как приманка для всесветных простаков и выдаются за явление чуть ли не типичное. А поскольку книга эта рассказывает не о сотнях тысяч и миллионах американцев, сброшенных брыкающимся почище дикого быка случаем, но о фортелях капризной Фортуны, действительно об исключительных людях, ухитрившихся выиграть миллионы по трамвайному билету, то воедино собранные случаи эти могут дать несколько искаженную перспективу. Оговорка эта рассчитана на вдумчивого читателя, который в состоянии сделать соответствующие поправочные коэффициенты, разобраться, где правило, а где исключение.

Десятки тысяч разорившихся, обанкротившихся, впавших в нищету людей, не видящих никакого выхода, кроме как свести счеты с жизнью, — это не абстракция, это страшная реальность сегодняшней Америки. Только в одном 1970 году, по официальным данным американского правительства, в США обанкротилось около 11 тысяч фирм и банков с общим капиталом почти в 2 миллиарда долларов.

...Приезжающего в Нью-Йорк обычно ведут на галерею для публики нью-йоркской биржи, расположенной на знаменитой Уоллстрит. Это явный просчет тех, кто стремится поразить воображение иностранцев видом лихорадочно бьющегося сердца американского бизнеса.

Должен признаться, что трудно придумать зрелище более унижающее достоинство человека, нежели потная, орущая, мечущаяся по громадному помещению орава биржевиков. На огромном световом табло, расположенном где-то под потолком двухъярусного зала, непрерывной чередой бегут цифры биржевых котировок. Ревом отвечает зал на любое их изменение. Ведь прыжки этих цифр означают, что кто-то хапнул куш, а кто-то эти же деньги потерял.

Нет, не наигранный страх искажает время от времени лица людей, снующих от телефонов к конторкам, за которыми оформляются сделки. В любой момент многие из них могут оказаться и оказываются нищими. Я видел человека — это был плотный мужчина, с когда-то, очевидно, красивым лицом, изборожденным глубокими морщинами. Всклокоченный, со сбившимся на сторону галстуком, он попался мне навстречу в тот момент, когда выходил из операционного зала биржи. Что-то в его облике остановило меня, и я, повернувшись, пошел за ним.

Этот не старый еще мужчина брел по коридору на подгибающихся ногах, тычась в стенку. По его лицу стекали крупные капли не то пота, не то слез. Вдруг он остановился и, покачнувшись, привалился к стене. И тут я увидел то, что меня поразило, — его глаза. Это были мертвые глаза, глаза человека, для которого все кончено. Я не знаю, что произошло за несколько минут до этой встречи в вестибюле нью-йоркской фондовой биржи. Я не знаю, что произошло после, когда этот человек на неверных ногах вышел через пышный подъезд и, шатаясь, побрел по Уолл-стриту, но мне было ясно, что для этого человека речь шла о жизни...

Нефтяной бизнес и... блошиные скачки

Гарольд Хант делает нефть. Нефть сделала Гарольда Ханта. «Хант ойл компани» росла очень быстро. Серия удач — и он опережает многих конкурентов. Бурно растет потребность в нефти. Она нужна для миллионов автомобилей, ставших основным видом транспорта. Все больше нефти требуется для авиации и флота, для химии и металлургии. И Хант растет как на дрожжах. Он ухитряется заполучить многие нефтеносные участки. Ему принадлежит несколько сот скважин в тринадцати штатах страны; главные из них в Техасе, Арканзасе, Луизиане.

Но, пожалуй, самое удивительное то, что он сумел оградить свои сокровища от жадных лап могущественных конкурентов. Спрятать нефтеносные участки от Рокфеллеров — это в Америке требует изворотливости чрезвычайной, ловкости рук незаурядной и подлинной головоногости. Недавно мне попался знаменитый американский справочник «Who is who» — «Кто есть кто», года издания 1950-го. Это был год, когда состояние техасца, судя по всему, уже перевалило за несколько сот миллионов. И вот справочник, в котором вы можете найти сведения о лицах, вовсе мало приметных, в стране, где обладателей тугих кошельков почти что обожествляют, о миллиардере Ханте всего две строчки: «Нефтепромышленник, основатель радио- и телевизионной программы «Форум фактов». Даже без традиционных года и места рождения.

Что и говорить, глубоко законспирировался Хант, прячась от жадных и длинных рук Рокфеллеров, что называется, от греха подальше. Из подполья и безвестности он вынырнул лишь в середине 50-х годов, тогда, когда его могущественные конкуренты уже не могли его прихлопнуть, как муху. Впрочем, еще и сейчас Хант не любит вдаваться в разговоры о своих делах и своих богатствах.

И причина тому отнюдь не скромность, хотя некоторые изменения в отношении Ханта к рекламе в последние годы замечены. Но об этом после.

Нефть не цель, нефть — средство. Хантова цель — деньги. Не знаю, читал ли Гарольд Хант Марка Твена. Скорее всего нет. Он ничего, кроме себя самого, не читал и не почитал. Но заповедь американских бизнесменов, сформулированную великим сатириком, он, сам тоге не ведая, выполняет неукоснительно. Заповедь гласит: «Наживай деньги. Наживай как можно больше. Наживай честно, если можешь, и бесчестно, если иначе нельзя». Хант предпочитает бесчестно, Честно-то он как раз и не может. Главное для него — наживать. А как и чем, не столь уж важно.