Торпедоносцы - Павел Цупко

Крики «Ура-а!» покрыли слова командира. — Тихо! Тихо, товарищи! — поднял руку комполка. — Хочу добавить всего несколько слов. Из всех сегодняшних побед об одной я должен сказать особо. Экипаж торпедоносца Михаила Борисова, его штурман Иван Рачков и радист Александр Демин поставили своеобразный рекорд в победах: за день этот храбрый экипаж потопил два транспорта! Да каких! В семь и восемнадцать тысяч тонн!! Или, по нашему сравнению, пустил на дно двадцать один эшелон! Такого успеха, насколько мне известно, еще не добивался ни один летчик в мире! Ура экипажу!

— Ура-а-а!.. Ура-а!.. Ура-а! — сотряслись своды столовой.

— И последнее, товарищи! Честь выдающейся победы экипажа Борисова полностью разделяет топмачтовик Александр Александрович Богачев со своими соратниками. Своей редчайшей, я бы сказал, выдающейся отвагой, расчетливой дерзостью и смелостью экипаж Богачева обеспечил удары торпедоносца и его победы. Честь и хвала вам, наши дорогие соколы! С победой вас! Уверен, она на вашем боевом счету не последняя… За проявленные в морском бою мужество и героизм, за достигнутые победы экипажи Мещерина, Борисова и Богачева представляю к правительственным наградам!

Названные летчики вскочили и, как положено в таких случаях, дружно ответили:

— Служим Советскому Союзу!..

Поздно вечером уснувшего Борисова разбудил Рачков:

— Да проснись ты наконец, Миша! Слушай! Всесоюзное радио передает о нас!

Передавался приказ Верховного Главнокомандующего об освобождении столицы Эстонии города Таллина и о присвоении наиболее отличившимся в боях соединениям и частям Ленинградского фронта и Краснознаменного Балтийского флота почетных, наименований «Таллинские». В числе других был назван и 51-й минно-торпедный авиаполк.

А через несколько дней состоялась торжественная церемония. Приехавший на нее командующий военно-воздушными силами КБФ генерал-лейтенант авиации Михаил Иванович Самохин зачитал приказ Верховного Главнокомандующего, поздравления народного комиссара Военно-Морского Флота СССР и Военного совета Балтфлота, а потом развернул Боевое Знамя полка и все под портретом Ленина прочитали на нем свежую, блеснувшую золотом вышивку; «Таллинский». Офицерам, сержантам и матросам были вручены отпечатанные на специальных бланках благодарности Верховного Главнокомандующего за овладение городами Пярну и Таллином.

Только в боях за освобождение столицы Эстонии летчики полка потопили восемь вражеских транспортов общим водоизмещением сорок три тысячи тонн, сторожевой корабль, большой тральщик, буксирный пароход и быстроходную десантную баржу. Кроме того, были повреждены еще четыре крупных транспорта, два сторожевика и более десяти мелких судов.

С высоко поднятыми головами стояли в общем строю Михаил Борисов и Иван Рачков, Александр Богачев и Григорий Штефан, их радисты, держали равнение на яркое полотнище Боевого Знамени и с чувством гордости вслушивались в лаконичную сводку сообщения об итогах боев. Гордиться было чем! В общем «котле» одержанных авиаполком побед на долю их экипажей приходилось более трети!

— Для начала совсем не плохо! — после построения поздравлял своих питомцев капитан Мещерин. Он, как и все, был радостно возбужден. Лицо его разгладилось, стало приветливым и добрым. — Но не зазнаваться! Впереди тяжелые бои. Предстоит освобождать острова Моонзундского архипелага, потом Латвию, Литву, добивать фашистского зверя в его берлоге. Все это, друзья, предстоит делать нам. — И закончил, улыбаясь: — Думаю, скоро авиабазе придется разводить специальную свиноферму.

Его слова покрыл дружный хохот.

Через несколько дней нашелся экипаж Мифтахутдинова. Сбитый в бою еще 18 сентября, на резиновой лодке с раненым штурманом Локтионовым в течение пяти суток без пищи и воды он носился ветрами по осеннему морю, пока его не подобрали финские рыбаки и не доставили советскому командованию.

На Приморском фланге

1

Хмурая балтийская осень окончательно заполонила небо, море. Над водой и землей ползли низкие слоисто-дождевые облака. Из них, будто процеженные густым ситом, сыпались мелкие водяные капли. Глинистое поле аэродрома раскисло. Люди мокли, с трудом таскали ноги по грязи. Но самолеты одиночно и парами продолжали летать на задания.

В один из последних сентябрьских дней, когда погода особенно испортилась, в штаб авиаполка срочно вызвали экипажи Мещерина и Борисова. В кабинете командира уже находились несколько офицеров. Ситяков, Заварин и бритоголовый начальник штаба полка капитан Иванов склонились над разложенной на столе пятикилометровкой.

Ситяков приветливо кивнул вошедшим, не прерывая разговор:

— …в Рижском заливе должен быть туман, товарищи. Пярну уже сообщает о нем, — показал на бланк метеосводки. — При высоте облачности в сто — сто пятьдесят метров и ограниченной видимости разыскать цель в море невероятно трудно. Об этом в штабе дивизии должны иметь представление. Но даже если экипажам повезет и они разыщут ее, как при таких условиях выходить в атаку?

— Что загадывать? На месте виднее будет, — заметил начальник штаба.

— Да! — сказал флаг-штурман. — Погода очень сложная, а мы должны дать летчикам предельно ясное представление, как долететь до цели и как ее лучше атаковать.

— Вот сейчас и решим! — Ситяков выпрямился, оглядел собравшихся, спросил: — Все прибыли? Тогда прошу подойти к этой карте. Позавчера войска Ленинградского фронта и десантники флота начали операцию по освобождению островов Моонзундского архипелага. Немцы не хотят уходить оттуда, спешно укрепляются. Разведка установила в том районе увеличение морских перевозок противника. Сейчас сообщили, что здесь, — комполка показал на карту, — в море движется очередной караван. Нам приказано разгромить его. Пойдем одиночно в торпедном варианте. Повторяю: фашистский конвой должен быть разгромлен. Первым полетит мой экипаж. Вы, Мещерин, — вторым, Борисов — третьим. Погода, не скрою, скверная, сложная, но метеорологи обещают над морем просвет в двести — триста метров, Нам хватит. Обстановка и задача ясна? Вопросы ко мне?

— Какие вопросы, раз приказ? — заглянул в карту Мещерин, — Мой экипаж к полету готов!

— Вы, Борисов, как? Погода не смущает? Справитесь?

— Не смущает. Лететь готовы. Только, товарищ командир, пусть приводная радиостанция работает все время.

Ситяков повернулся к начальнику связи. Черкашин выпрямился, доложил:

— Вахта на приводной уже открыта. Будет включена по первому указанию.

— Добро! — удовлетворенно кивнул Ситяков. — Да! Чуть не забыл! Надо выполнить одну приятную формальность.

Командир полка неторопливо подошел к угловому столу и достал из ящика пару новеньких золотых погон. Потом подошел к смутившемуся Борисову, торжественно сказал:

— Приказом командующего Краснознаменным Балтийским флотом вам, товарищ Борисов, присвоено очередное воинское звание лейтенант. От души поздравляю, Миша! Хорошо ты начал службу в нашем полку. Так держать! Ну, друзья! По самолетам!..

2

Дождь не прекращался. Едва самолет командира полка оторвался от бетонки и перешел в набор высоты, как оказался в облаках, Борисов из своей кабины видел взлет, услышал, как Ситяков по радио приказывал руководителю полетов:

— Никого в воздух не выпускать! Высота облачности всего двадцать метров. Лечу по приборам. На задание пойду один. Повторяю; в воздух никого не выпускать! Как поняли? Прием!

— Вас понял, Ноль один! На задание не выпускать никого!

— Поняли правильно, «Изумруд»! Матчасть работает нормально. Ложусь на курс следования. Прием!

Михаил открыл боковую форточку, прислушался. Над головой в тумане раздалось знакомое гудение. Звук усилился, сместился в сторону моря и там постепенно затих.

Со стартового командного пункта приказали:

— Двадцатому и Двадцать седьмому! Находиться в готовности! Из кабин не отлучаться…

Дождь постепенно усиливался. Серая мгла сгущалась…

Спустя два часа от комполка была получена радиограмма. Задание выполнили, в Рижском заливе потопили транспорт противника, погода ухудшается, экипаж возвращается на аэродром. Боевая готовность была отменена, но летчики с аэродрома не уходили; ждали возвращения командира. Время шло, однако самолет комполка не появлялся. Встревоженные летчики толпились у связной радиостанции, прислушивались к вызовам радиста. Эфир молчал. Настроение у всех было подавленное. В томительном ожидании прошел весь день, ночь. Только на вторые сутки узнали; при возвращении на аэродром над Нарвским заливом комполка решил выйти из облаков, стал снижаться. На его беду облака слились с туманом. Самолет врезался в воду. Федор Андреевич Ситяков и Григорий Антонович Заварин погибли. Из экипажа случайно остался в живых начальник связи старший лейтенант Черкашин, При ударе машины о воду его выбросило вместе с турелью-башней, но перебило ноги. На счастье в районе катастрофы находились рыбаки. Они подобрали Павла Макаровича и доставили на берег, потом отвезли в Малую Ижору, в военно-морской госпиталь.