Находка Джинни Гамильтон - Сюзанна Маккарти

Какую-то неделю назад все казалось простым и ясным. Она была счастлива... по крайней мере, относительно. И более-менее уверена в будущем - и даже в том, что однажды выйдет замуж за одного из этих милых молодых людей, вьющихся вокруг нее.

Теперь эти розовые мечты разлетелись вдребезги... и не только из-за разорения. Теперь Джинни знала наверняка, что не сможет выйти замуж ни за кого, кроме Оливера, и ни с кем другим не сможет делить постель.

Но за Оливера она тоже не пойдет. Ее бросало в дрожь при малейшем воспоминании о поцелуе в машине, о темном угрожающем блеске его глаз, о его нахальной руке, ласкающей грудь...

Со стоном она зарылась пылающим лицом в подушку. Надо быть сумасшедшей, чтобы дойти до такого. Своими поступками она только подтвердила правдивость сплетен о ее легком поведении, о том, что она достойна презрения. Но если он верит этому, то почему хочет на ней жениться?

Надо ли спрашивать? Шесть лет назад Джинни ранила гордость Оливера, а теперь он хочет не просто мести - а возмещения ущерба. Принудив ее к замужеству, он в какой-то степени сгладит унижение, которое она ему нанесла. Но, выйдя за другого, Джинни только усугубит его ярость.

Что это будет за брак? Оливер ясно дал ей понять своими поцелуями, своими прикосновениями, что не намерен останавливаться на полпути. А Джинни прекрасно знает о своей беззащитности. Может, умом она и пытается сопротивляться, но предательское тело ее подводит.

Даже сейчас, вопреки всем доводам рассудка, ее тянет к Оливеру с глубокой, мучительной страстью. Что же будет, если ей придется делить с ним постель каждую ночь... или так часто, как он этого захочет? Джинни не питает иллюзий - как только он почувствует вкус победы, все будет кончено. Но он не отпустит ее, о, нет, он позаботится, чтобы она вечно была к нему привязана.

И еще он без сомнения потребует от нее рождения наследника.

Внезапная резкая боль охватила Джинни. Забеременеть от него, родить ему ребенка... Когда-то она мечтала об этом, представляла себе розовых младенцев, щекастых крепышей с такими же огромными темными глазищами, как у Оливера... Но ей пришлось забыть свои глупые мечты, и не выказывать ни малейших признаков зависти, когда подруги с гордостью сообщали ей о своей беременности или демонстрировали своих новорожденных чад, завернутых в пеленки.

Естественно, это вполне в духе Джинни Гамильтон, попрыгуньи-стрекозы, эгоистичной пустышки - беременность портит фигуру, да и с детьми хлопот не оберешься, то игрушки везде разбрасывают, то вещи портят. Никого не удивляет, что Джинни не проявляет к детям ни малейшего интереса.

Ее глаза защипало, и Джинни с некоторым удивлением поняла, что плачет. Прошло уже много времени с тех пор, как она позволяла себе раскиснуть. Даже после смерти отца, наступившей после долгой болезни, Джинни грустила, но не плакала. Так почему она ревет из-за какого-то Оливера Марсдена? Не из-за любви ведь в самом деле...

Да, черт побери, из-за любви. По крайней мере, она любит того Оливера Марсдена, которого запомнила по Нью-Йорку - веселого друга, который возил ее на остров на пароме, показывал достопримечательности Манхеттена, поднимался вместе с ней по винтовой лестнице музея Гугенхейма и угощал мороженым в Бэттери-парк.

Да, в те времена она была юной и впечатлительной, но вряд ли ошибалась в нем так уж сильно. Может, он и не любил ее так, как она того хотела... может, он сделал ей предложение, повинуясь воле отца, и из желания продолжить династию. Но со временем могла бы появиться и любовь, не вмешайся тогда Алина.

Но сейчас нет ни малейшей возможности вернуться к прежним отношениям... Джинни сама разрушила их своей глупой, безответственной выходкой в ночь помолвки. Все, что осталось - оскорбленный, озлобленный мужчина, желающий отомстить, и Джинни даже не вправе винить его за это. Но когда она погружалась в вязкую дремоту, не приносящую отдыха, единственными словами, кружащими у нее в голове, были - "Если бы..."

Шестая глава

В пустом доме гуляло эхо. Джинни слонялась из комнаты в комнату, охваченная воспоминаниями - счастливыми воспоминаниями о детстве, о маме... О том, как они вернулись с прогулки дождливым весенним утром и со смехом стаскивали друг с друга плащи, а спаниель Бастер (давно умерший и похороненный в саду под кустом сирени) встряхнулся и нарочно обрызгал их грязной водой. Воспоминания о том, как она сворачивалась клубочком на широком диване в желтой комнате, чтобы посмотреть "Детский час" - это была единственная комната в доме, где имелся телевизор.

Одинокая слезинка сползла по щеке, но Джинни не стала ее вытирать. Она приучила себя к мысли о продаже, но не ожидала так быстро найти покупателя. Такие огромные дома не пользовались спросом, и Джинни надеялась, что у нее останется чуть больше времени. Хотя она почти не жила здесь в последние три года, это был ее родной дом.

Она едва удержалась от проклятий в адрес неизвестного покупателя. Чужой человек будет глядеть из высоких окон на залитый солнцем сад, захочет, пожалуй, сменить выцветшие обои или старомодные парчовые шторы. Если вообще соберется здесь жить. А вдруг это окажется представитель какой-нибудь корпорации, желающей превратить ее дом в конференц-центр или санаторий, а то и вовсе вырубить все деревья и построить гольф-глуб?

Джинни нахмурила брови. Поэтому агент по недвижимости был так немногословен? К несчастью, у нее не оставалось выбора - пришлось ухватиться за самое выгодное предложение.

Скрип гравия под колесами заставил ее обернуться. Они прибыли - минута в минуту. Время одиночества закончилось, слова прощания были произнесены. Глубоко вздохнув, Джинни вышла из комнаты. Она решила распахнуть входную дверь до того, как гости позвонят - на верхней площадке крыльца у нее будет преимущество в росте.

Но все ее преимущество рассыпалось прахом, как только она увидела роскошный длинноносый "Астон Мартин", стоящий под розовым кустом, и вылезающего из него высокого мужчину. Оливер Марсден. Ее сердце гулко стукнуло в груди и забилось вдвое быстрее.

- Что ты здесь делаешь? - с вызовом спросила Джинни.

Он взбежал по ступеням легкой, спортивной походкой и встал рядом с девушкой, так что ей пришлось смотреть на него снизу вверх.

- Не слишком радушный прием для потенциального покупателя. Тем более, сделавшего очень выгодное предложение.

- Ты? - Черт, надо было догадаться; он же сам предупреждал, что предпочитает грубую игру. - И зачем тебе понадобился мой дом?

Оливер равнодушно пожал широкими плечами.

- Теперь, когда я решил остаться в Англии, мне понадобилось жилье. Так ты будешь показывать или нет?

- Тебе нечего показывать, - огрызнулась Джинни, окинув его ледяным взглядом. - Ты знаешь дом и часто здесь бывал.

Его глаза насмешливо вспыхнули.

- Все равно мне бы хотелось посмотреть. Или это так тяжело?

Джинни помедлила, борясь с желанием захлопнуть дверь перед его носом.

- Ладно, - коротко согласилась она. - Тогда заходи.

- Спасибо.

Вынужденная уступить, она изобразила на лице холодное спокойствие. В конце концов, дом будет продан, и неважно кому. Последствия одинаковы - она никогда уже сюда не вернется, а у сплетниц появится отличный повод обсудить, что же сделал ее отец со своими деньгами, что не оставил дочери ни гроша.

И это было худшим из всего. Папа был очень гордым - он бы не потерпел, чтобы его дела стали достоянием сплетников. Что касается Джинни, ей все равно; она привыкла к пересудам и еще одна новость ничего не изменит.

А с денежным вопросом она как-нибудь управится - ведь удается это миллионам других девушек. Должна и для нее найтись какая-нибудь работа. Придется меньше денег тратить на наряды и прочую ерунду и отвыкать от шикарных вечеринок. Что ж, это вполне ее устраивает - светские тусовки никогда ей не нравились.

Оливер смотрел на нее с насмешкой.

- Ну...?

Джинни глубоко вздохнула; если он собирается вести себя как обычный покупатель, она сыграет роль обычного продавца. Но скрывать иронию она не собирается.

- Что ж... Как видишь, это прихожая, - объявила Джинни, взмахнув рукой. - Это самая старая часть дома. Она датируется примерно серединой пятнадцатого века, хотя эти деревянные панели не такие старые... возможно эпохи короля Джеймса II.

- Гм... - Оливер кивнул, с любопытством глазея по сторонам.

- Слева музыкальная комната. Пианино, как и остальная мебель, продается вместе с домом; скорее всего, оно нуждается в настройке - на нем никто не играл... несколько лет. - Вообще-то с тех пор, как умерла мама, но Джинни не собиралась это рассказывать.

Оливер догнал ее в дверях и преградил дорогу, заставив попятиться.

- Приятная комната, - одобрительно заметил он.

- Да. - В детстве Джинни любила ее больше всех. После обеда комната была залита солнечным светом, сияющим на темной полированной поверхности пианино, на котором играла мама. Зимой здесь всегда горел камин. Не заметив печального вздоха, слетевшего с ее губ, Джинни направилась обратно в прихожую.