Метро 2033: Изоляция - Мария Стрелова

За два месяца жизни под землей централизованное управление бункером наладилось. Нужно было организовать вылазку на поверхность. Неизвестность томила и пугала больше всего. Нарастали панические настроения, поэтому созрела необходимость идти и проверять, узнавать, решать…

Тогда о мутантах речи еще не шло. Страшна была радиация, стелившаяся по земле, набившаяся в землю и в стены. Опасна была радиоактивная пыль, усеявшая город.

Михаил Чернов первый вызвался идти в разведку, когда Григорий Николаевич кинул клич. В тот день начальник вызвал к себе Марину.

– Ты идешь с ними, – сказал он.

Девушка побледнела. В ее памяти не померк кошмар, который творился на поверхности в день Катастрофы.

– Почему я? – прошептала она.

– Потому что ты моя правая рука. И раз на тебя возложили эту большую ответственность, ты должна оправдать надежды. Тебе я доверяю, и, как ты поняла, доверяю безоговорочно. И потом, только тебе я могу сказать, что именно нужно принести с поверхности.

– Вы про еду?

– Да, и про нее тоже. Читай.

Марина скользнула взглядом по листу бумаги.

– Из лаборатории? Но там же, наверное, все сгорело?

– Ваша задача узнать это. Ты все поняла? Единственное, что может нас спасти, – лекарство из лаборатории геронтологии. Людмила Владимировна вспомнила, что в нескольких кварталах отсюда находилось некое закрытое медицинское учреждение. Там шли правительственные разработки множества лекарств, в том числе интересующая нас вакцина от старости. Ты должна проверить, не осталось ли в здании экспериментальных запасов. Они – наш путь к спасению. Осознала? – сурово спросил Григорий Николаевич.

– Осознала. Если не найду?

– Если не найдешь – плохо будет всем. Свободна. Через десять минут у второй гермодвери – инструктаж.

Инструктировал небольшой отряд начальник охраны, Павел Александрович.

– Ваша первоочередная задача – разведка. Не вступать в перестрелку…

– С кем? – удивленно спросил Миша.

– Мародеров в городе может быть достаточно, спустя два месяца разграбить остатки не успели, а радиационный фон должен упасть. Я не знаю, что ждет вас наверху. Я не знаю, как долго удержит радиацию химзащита и сможет ли вообще.

– Что значит – сможет ли вообще? Вы посылаете нас на верную смерть? – вскрикнул бывший студент первого курса Николай.

– Не перебивай. Я не даю гарантий. Просто не могу их дать. В любом случае, слушайте дальше. В низины не спускайтесь, в воронки не влезайте. Там могут скопиться газы. К примеру, хлорциан. Или соляная кислота, если шли дожди. Если увидите, что по земле стелется что-то зеленое, – бегите. Не рискуйте лишний раз. Противогазы не снимать ни под каким предлогом. Автоматы держать на предохранителе, без надобности не использовать. Не разделяться. Командиром отряда назначаю Михаила Чернова. Миша, инструктаж понял?

– Понял, – мрачно ответил парень. – А вы? Вы с нами не пойдете? Почему? Вы посылаете вчерашних студентов без сопровождения в неизвестность? На смерть? На что?

Вокруг зашумели.

– Чернов, отставить истерику. Ты сам вызвался добровольцем. За язык тебя никто не тянул, – холодно ответил Григорий Николаевич, появляясь из-за двери. – Ты уверен, что хочешь знать правду?

– Уверен! – с вызовом бросил Михаил.

Марина тяжело вздохнула. Она-то отлично поняла, почему отправляют именно их.

– Так вот, Миша, представь, что бункер – изолированный, без всяких контактов с внешним миром, оказывается без знающих людей. Если в экспедиции погибнет Павел Александрович, бункер останется без человека, смыслящего в боевом искусстве и средствах защиты от радиации. А если погибнет пять-шесть студентов, которые еще ничего не увидели в жизни, – много ли потеряет бункер? Да, по сути, ничего. Сколько ваших коллег лежит на поверхности, погибших от взрывов, задавленных, отравившихся? Сотни. Или, Миша, без взрослого дяди в двадцать лет никуда пойти не можешь? Надо за ручку отвести? Тогда иди полы подметать, тут особого ума не надо! – Григорий Николаевич посмотрел юноше в лицо.

Михаил отшатнулся, у него побелели губы. Но промолчал.

– Давайте сюда вашу химзащиту. Справимся как-нибудь! – мрачно ответил он, вырывая из рук Павла Александровича светло-зеленый защитный комбинезон.

Марина последовала его примеру. Уж от кого, а от нее Григорий Николаевич точно хотел избавиться. «А хрен ему! Выживу!» – зло подумала девушка. Начальник бункера мягко обнял ее за плечи и отвел в сторону.

– Марина, ты помнишь, что я доверил тебе важное задание. Тебе я разрешаю отделиться от разведгруппы, в помощники с собой возьмешь Михаила. Про задание ему не рассказывай, используй парня как прикрытие, если встанет угроза твоей жизни. Ты должна найти препарат. Как – я не знаю. Но ты должна.

«Твою мать!» – ахнула Алексеева. Вот оно что. Секретное задание, насчет которого осведомлена только она, но какой ценой!

– Мне все ясно.

– Мариночка, я не хочу от тебя избавиться, у тебя же на лице написано, что ты так думаешь. Послушай. От тебя зависит жизнь всех, кто остался в этом бункере. От тебя зависит то, как долго мы протянем. Ты – второй человек после меня, и я сделаю так, чтобы тебя слушались, если ты сможешь достать мне то, о чем я тебя просил. Лекарства от радиации нет… да и оно нас не спасет. Мы слишком долго тянули время. Поторопись. Ты можешь вернуться – и обнаружить свихнувшихся каннибалов, которые не будут соображать, что они делают. Ты видела, сколько человек умерло за эти два месяца. Остались самые стойкие. И в твоих руках – их спасение. Давай. И береги себя, ты нужна мне живой и невредимой. Ты мне очень помогла. Не держи зла. И Мише скажи, пусть не держит. Унижение – самый верный способ пресекать массовую истерию. Так было нужно. Я не чудовище, Марина, не думай обо мне плохо. Я сам запутался. А теперь – ступай. И удачи, – тихо сказал он.

Девушка подняла глаза, полные слез.

– Я постараюсь… – прошептала она.

– Отставить нюни. Соберись. Это очень важно.

Марина натянула противогаз, скрыв бурю эмоций за толстым плексигласом. А дальше… Дальше последовало превращение – из милой, излишне эмоциональной студентки – в сурового и подчас жестокого помощника руководителя бункера.

* * *

«Все люди – приспособленцы, – грустно размышляла Марина, поднимаясь по шаткой лесенке в свой кабинет. – Разве я когда-то могла подумать, что все сложится именно так? Что я спокойно смогу отдать приказ убить человека, застрелить без лишних колебаний? Разве кто-то знал, что я не заплачу, когда умрут мои самые дорогие и близкие? Человек только кажется твердой материей. Он гибкий. Но способен отвердеть душой, когда это нужно. В нашем бункере мы возродили культуру, мы сумели научить детей тому, что знали сами. И кому это нужно? В метро мы не прожили бы ни дня – мы не умеем зубами вырывать себе жизненное пространство. И я не умею. И Мишка не умеет, хотя уж он-то очень суровый и даже жестокий. Нам это не нужно. На нас никто не нападает, никто не покушается. «Философы» – это так, фигня по сравнению с тем, какие твари лезут в метро. Да те же черные с ВДНХ. А с Воробьевых гор, из Москвы-реки? А мы сидим тут, играем в культурную жизнь. Детей учим прошлой истории. Кому это нужно в современном мире? Мы не хомо новус, как хочет думать Ксюша, не оплот новой цивилизации. Мы реликты, живущие прошлым. Динозавры, поверившие, что красота спасет мир. Среди всеобщего первобытного хаоса мы пытаемся быть людьми. Но люди ли мы? Когда у детей по сорок зубов… И мы все еще верим в чудо. Чудо – в замкнутой популяции, без связи с внешним миром? И с последними пятнадцатью ампулами лекарства на сто с лишним человек. Кого спасать? Себя, Андрея? Детей? Нет. Тех, кто сильнее. Как говорил Григорий Николаевич… Как же тяжело. К кому взывать, какому богу молиться в мире, где сама земля стала адом?»

Марина вытащила из сейфа коробочку с ампулами, пересчитала. Четырнадцать. Даже не пятнадцать. В маленьком бункере, где не было денег, не было обмена, а была всеобщая трудовая повинность, это – самое главное богатство. Это – путь к жизни. Последние четырнадцать. Спасти жизнь двадцати восьми человек, продлить ее на пару месяцев? А остальные? Если не вколоть лекарство остальным, то и те не спасутся, скорее, будут мучиться еще сильнее.

«Что же делать, что делать?» – спрашивала саму себя Марина – и не находила ответа. Григорий Николаевич знал, что так будет. Но он умер, перейдя в лучший мир, а она, заместитель главы бункера, здесь, и ей срочно нужно принимать решение.

От навязчивых мыслей ее отвлек стук в дверь. На пороге стоял Миша.

– Марин, разведчик вернулся, из нашей экспедиции. Он между дверями. Распоряжения?

– Сразу ко мне! Разговоры пресекать. Ко мне никого не впускать. Андрея в известность не ставить, – нервно ответила женщина. Ей стало не по себе. Что такого экстраординарного могло произойти на поверхности, чтобы разведчики, которым с детства было вбито в голову держаться только группой, разделились? – Почему задержка? Почему Леша вернулся раньше?