Синтия - Э. Каннингем

— Это вовсе не означает, что из этого может получиться удачный брак.

— Нет, конечно, Харви. Я уверена, что никто толком не понимает, что именно все это означает, да и вообще лично для меня это все фокусы, самые настоящие фокусы. Но я пытаюсь понять суть процедуры.

— Вперед, сыщица!

— Взять хотя бы проблему статуса. Вопросник пытается классифицировать людей по группам с точки зрения статуса. Вас опрашивают, есть ли у вас кредитная карточка. Они перечисляют различные машины — «континенталь», «кадиллак», «плимут», «форд», «шевроле», «рамблер», «фольксваген», «триумф», «мустанг» — и спрашивают, что бы вы выбрали?

— Не знаю, что уж тут могла написать Синтия.

— Или Валенто Корсика. Или еще — предположим, вы начинаете неделю с двумястами долларов в кармане. Сколько из этой суммы вы готовы потратить на следующее: свидания, чаевые, книги, пластинки, кино, косметику, путешествия, такси.

— А про хобби там ничего не говорится?

— Здесь есть все, что угодно. В ряде тестов вас просят самоопределиться, указав, что вас больше интересует: медицина, право, музыка, литература, бухгалтерское дело, гольф, история, политика, война сегодня, прошлые войны, драматургия, лыжи, коньки, преподавание, бридж, покер, канаста. И так далее. Укажите, что для вас на первом месте, что на втором, что на третьем. Ты меня понимаешь, Харви?

— Все больше и больше. Как они устанавливают эмоциональную сочетаемость, или это их не интересует?

— Они задают прямые вопросы, Харви. Например, устанавливают расовую принадлежность. Кто вы — белый, чернокожий и так далее. Но в одном разделе вас спрашивают иначе: представителей какой расы предпочитаете? Опять же они перечисляют основные религии и просят вас указать, какой из них вы отдаете предпочтение, но в других анкетах вас просят указать, какого вероисповедания хотели бы вы видеть вашего партнера. Вас просят указать свой рост, но в одном из разделов спрашивают, какой рост вы предпочитаете в партнере. Так же дело обстоит и с возрастом — тоже два вопроса. Кстати, насколько богат Валенто Корсика?

— Бесконечно богат.

— Богаче, чем Э.К. Брендон?

— Тут дело не в том, сколько у человека денег, — пояснил я Люсиль, но в том, какое количество денег он в принципе контролирует. Так вот, братец Корсика контролирует денег больше, чем Э.К. Брендон.

— Вот какие тут вопросы: «Ваше отношение к деньгам». Возможные ответы: «Я хочу быть очень богатым. Я хочу быть умеренно богатым. Меня не интересует богатство. Я ненавижу деньги». И далее: «Я из очень богатой семьи. Я из среднего класса. Я из рабочей семьи». Есть вопрос о профессии отца. Там пустое место, и ты туда вписываешь информацию. Что касается партнера, то надо указать профессиональные категории его родителей, какими бы ты хотел эти категории видеть. Ну что, все становится яснее?

— Или туманнее. Ну а как это связано с американской ситуацией?

— Да в общем никак, если не довольствоваться банальностями вроде бейсбола и яблочного пирога. Так, например, имеется вопрос: «Если у вас есть свободное время, чем бы вы его заняли: посмотрели бы пьесу Шекспира, балет, бейсбол, бокс или послушали бы симфонию?» Предложите ответить на это американскому выпускнику колледжа, гражданину Ганы и финну — и по ответам ни за что не определишь их национальность.

— Но если люди Корсики задумали это нарочно…

— Нарочно для чего, Харви? Ты можешь объяснить?

— Ладно, давай на минуту забудем об их целях, лишь предположим, что они это сделали. Зачем тогда давать искренние ответы? Почему не солгать?

— Потому что они не дураки, Харви. Они хотели, чтобы все было правдоподобно. У всего этого должно быть некое единство.

— Ах да! — воскликнул я. — В компьютере ведь есть программа. Мы забываем, что эти чертовы устройства не умеют думать. Они могут только выдавать то, что в них заложено, а в данном случае они запрограммированы на определенную задачу. Советники Корсики не в состоянии угадать, в чем она заключается, поэтому он вынужден отвечать честно. Предположим, что он отвечает на вопросы самым искренним образом. Ну, а как насчет выпивки — это тоже интернациональная черта?

— У них есть вопросы и на этот счет: «Пьете ли вы очень много, больше обычного, умеренно, редко или вовсе не пьете». И так же выясняется отношение к выпивке: «Одобряете ли, что предпочитаете — виски, бренди, вино». Это содержится не во всех вопросниках, но в двух из них я отыскала такие вопросы. И еще азартные игры. «Никогда, время от времени. Очень часто». Твоя Синтия играет?

— Никаких намеков на это я не слышал. Да и зачем ей играть? В ее среде это что-то необычное.

— А Корсика?

— Думал об этом. Ну, конечно, нет. С его стороны это было бы полным идиотизмом — ему принадлежит половина штата Невада… Ты что, намекаешь на то, что Э.К. Брендон и мафия могут произвести на свет божий очень похожих отпрысков?

— Нет, конечно, Харви. Но это не означает, что они не могут похожим образом заполнить анкеты.

— Это серьезное открытие.

— У нас таких открытий впереди еще немало.

— Ладно, с чего начнем? — осведомился я.

— С самой большой фирмы, — тотчас же ответила Люсиль. — Называется «Компьютерные социальные исследования в сорока семи штатах, Мексике и Канаде». Их офис на Пятой авеню, дом 599.

— Дом Скрибнера. Очень неподходящее место — это один из немногих уцелевших на Пятой авеню викторианских особняков.

— Они хотят респектабельности, Харви, это как раз понятно. А тебе придется пригласить меня на ленч.

Мы отправились на Женскую Биржу, а потом прошли по Пятой авеню до Скрибнер-хауз. Но там нас ожидало разочарование. Мы оказались в крошечном офисе, десять футов на двенадцать, где сидела старушка, окруженная кипами анкет и папок. Она близоруко уставилась на нас. Вокруг не было ни намека на компьютер.

— Вас трое? — спросила старушка.

— Двое, — поправила ее Люсиль. — Я и мистер Крим.

— Вы из полиции? — осведомилась бабушка, протирая толстые линзы очков. — Господи, глаза у меня уже не те, что прежде. Если вы из полиции, то Стенли говорит, что у нас все честно и законно на сто процентов. Это что, дверь хлопнула? — подозрительно осведомилась она у Люсиль.

— Нет, мэм, — ответил я.

— А где еще один из вас? Где третий?

— Нас только двое.

— Но вошли же трое.

— Нет, нет, — поспешила уверить ее Люсиль. — Только двое.

— А кто такой Стенли? — спросил я.

— Мой сын, конечно.

Письменный стол в офисе был завален какими-то бумагами. Старушка порылась в них и пояснила:

— Это стол Стенли. Он у меня страшно неаккуратный.