Личные мотивы. Том 1 - Александра Маринина

– Так ты ей объясни…

– Я не буду ничего ей объяснять. Она так хочет, значит, так и будет. Она платит деньги за работу, и мы эту работу должны делать, а не выходные с праздниками считать. В конце концов, не все же разъедутся, кто-то и останется в городе, и тебе будет чем заняться. А остальных найдешь и опросишь после одиннадцатого, когда все вернутся. Да не кисни ты, Настасья, – он улыбнулся, – я ведь знаю, о чем ты думаешь: о том, что, если в праздники работы будет мало, тебе придется торчать в этом Южноморске впустую. Угадал?

– Угадал, – кивнула она.

– Выбрось из головы. Я уже сказал: отдыхай, расслабляйся и ни о чем не думай. Считай, что это мой тебе подарок… У тебя же юбилей в этом году, верно? Где-то в середине июня?

Это было правдой, в середине июня Насте Каменской исполнится пятьдесят лет. Цифры пугали и казались пузатыми и отталкивающими.

– Ну вот, – заключил Стасов, – будем считать, что мы договорились. И мне голову над подарком к твоему дню рождения не ломать.

Да, про день рождения это он вовремя вспомнил. Тем более юбилей, будь он неладен. Ведь надо будет как-то праздновать, гостей собирать. Думать над этим Насте Каменской не хотелось, в конце концов, впереди еще полтора месяца. А вот пятнадцать лет со дня свадьбы – это уже совсем скоро, 13 мая. В этот день в 1995 году поженились не только они с Алексеем, но и Настин сводный брат Александр со своей Дашенькой, которая была к тому моменту уже на сносях. И отмечать праздник договорились вместе, только проблема в том, что крутой бизнесмен Александр Каменский постоянно в разъездах, деловых встречах и переговорах, и о том, что 13 мая его не будет в Москве, известно уже сейчас, а когда они смогут наконец все вместе собраться – это большой вопрос. Неужели придется уезжать в Южноморск, торчать там неизвестно сколько времени и памятную дату провести в разлуке с мужем? «Это будет неправильно», – решила Настя и осторожно спросила Стасова, можно ли ей взять с собой в поездку Чистякова. А что? Он ведь приезжал к ней в Томилин, когда она разбиралась там с делом об убийствах пенсионерок, и они провели чудесные несколько дней. Почему бы не повторить опыт? Правда, здесь речь пойдет как минимум о двух неделях, но, с другой стороны, какая Стасову разница? Командировочные он выдаст все равно только на нее, Настю, а Лешка будет жить и питаться за счет их семейного бюджета. Когда они в последний раз были вместе на юге? Она даже припомнить не может. Лет, наверное, двадцать назад.

– Да ради бога, – широко улыбнулся Стасов в ответ на ее просьбу. – Конечно, поезжайте вместе, устроите себе романтические каникулы, отметите дату. А проставляться когда будете?

– Как только Саня с датой определится. Думаю, ближе к концу мая.

– Тогда считай, что я тебе делаю подарок сразу к двум праздникам. Терпеть не могу морочиться с подарками, никогда не знаю, что купить, – сказал Стасов довольным голосом. – Записывай телефон заказчицы, договаривайся с ней о встрече – и вперед. Только текущее дело не забудь закончить.

– Все-таки ты злой, – констатировала Настя.

* * *

Пятница, конец рабочей недели, конец рабочего дня, и Максим Витальевич Крамарев, председатель совета директоров фармацевтического концерна, собрался ехать домой. Он посмотрел в ежедневник и увидел запись еще об одном вопросе, который надо было бы прояснить. Вопрос этот пришел ему в голову еще ранним утром, но в суете он о нем подзабыл. Максим Витальевич нажал кнопку селектора и велел секретарю пригласить к нему Елену Абросимову. Он ни минуты не сомневался, что Елена еще не уехала домой: в концерне не принято было ведущим сотрудникам уходить с работы раньше руководителя.

Елена появилась в его кабинете минут через десять.

– Я слышал, вы кого-то поселили у моей садовницы, – строго начал Крамарев. – Вы давно знаете этого человека? И вообще, кто он, откуда взялся?

– Это очень славная женщина, приезжая. Я не думала, что вы против, – несколько растерялась Абросимова. – Мы часто направляем людей к Нине Сергеевне, она с удовольствием берет жильцов, это обычная практика. Что-то не так, Максим Витальевич? Что-то случилось?

– Пока ничего, – буркнул он. – Но как вы можете быть уверены, что эта баба – не подсадная утка Разуваева? Что вы вообще о ней знаете?

– Я уверяю вас, Максим Витальевич, Валентина не имеет никакого отношения к вашей избирательной кампании. Голову даю на отсечение. Это было совершенно случайное знакомство в поезде, и инициатором знакомства была именно я, а вовсе не она.

– Ну ладно, смотрите там… А то поселится какая-нибудь гнида, вотрется в доверие к Нине, потом в дом пролезет, с моей женой познакомится, начнет вынюхивать. Этого мне только не хватало!

– Я вас уверяю, – снова повторила Елена Абросимова уже более уверенным тоном, – в данном случае ничего подобного не случится.

– Ладно, идите, – Крамарев махнул рукой. – Там в приемной кто-нибудь есть?

– Одновременно со мной пришел ваш помощник. Наверное, ждет, когда я выйду.

– Скажите ему, пусть заходит.

Помощник Крамарева вошел с деловым видом и сразу положил на стол пачку агитационных материалов Разуваева, конкурента Максима по избирательной кампании в Мосгордуму. Крамарев пробежал глазами несколько листков и поморщился. Один из основных пунктов предвыборной программы Разуваева – предложения по усилению ответственности за насилие в семье против детей, за педофилию, детскую порнографию и так далее. Усиление мер профилактики, усиление роли органов опеки и попечительства, господдержка детских домов и интернатов, одним словом, борьба за здоровое полноценное детство и за новое поколение.

– Ну-ну, – хмыкнул Крамарев, – скоро мы посмотрим, какой ты борец за счастливое детство.

Все основные дела были сделаны, можно и домой ехать.

Глава 3

Слезы застилали глаза, и Ольга плохо видела дорогу. Пришлось снизить скорость, но останавливаться она не стала, даже и сама не знала почему. Продолжала ехать, давиться рыданиями и в который уже раз за последние месяцы недоуменно размышлять о том, что же случилось. И в самом деле, что? Что произошло? Почему? И кто в этом виноват? Неужели она? Но ведь она не сделала ничего плохого, ничего предосудительного, и Славомир ни слова упрека ей не сказал, напротив, продолжает ей звонить, справляется о настроении, о самочувствии, о работе, утешает, если она признается, что грустит, находит какие-то ласковые и убедительные слова, и в такие моменты ей снова начинает казаться, что все будет хорошо, обязательно будет, уже завтра. Но наступает завтра, она приезжает в дом Крамаревых заниматься с их дочкой арабским языком, и снова ничего не происходит, хотя ей, Ольге, каждый раз кажется, что уж сегодня-то непременно все случится, они встретятся, объяснятся и их отношения будут продолжаться.

Вот и сегодня она вышла после урока и остановилась поболтать с садовницей Ниной Сергеевной, как делала уже много раз за последнее время. Стояла посреди участка и разговаривала с Ниной о девочке Крамаревых и о проблемах педагогики и воспитания детей, а сама каждой клеточкой мозга и всего тела ощущала стоящий справа гостевой домик, где поселился Славомир, и ей казалось, что она даже слышит его шаги по кабинету, улавливает тепло его дыхания. Она вела эти долгие и совершенно ей ненужные беседы с Ниной Сергеевной и ждала: а вдруг он выйдет! Выйдет, подойдет к ним, приветливо поздоровается, заговорит, и можно будет продолжить разговор с ним, отойдя от Нины, и, может быть, выйти, как бы между прочим, вместе за территорию и отправиться на прогулку в лес. И все разъяснится.

Но сколько она ни стояла с садовницей, Славомир из домика не выходил. Однако Ольга не оставляла надежды. И сегодня дождалась.

Пока они с Ниной Сергеевной болтали, он вышел из гостевого домика, кивнул издалека им обеим в знак приветствия и в сопровождении двух охранников вышел за территорию. А ведь мог бы подойти и обменяться с ними несколькими словами, ну хотя бы просто из вежливости. Но он не подошел. Ольга, правда, еще надеялась, что Славомир пойдет гулять вдоль ведущей к трассе дороги, по которой она поедет, и у нее будет возможность притормозить, заговорить с ним и, возможно, погулять по лесу.

Нет, видно, Славомир теперь ходит гулять куда-то в другую сторону или в глубь леса, ведь там множество прогулочных троп. Неужели он действительно избегает ее? Что же все-таки случилось?

Ольга Константиновна в свои тридцать восемь лет имела за плечами одно замужество, но такое давнее и непродолжительное, что и вспоминать не о чем. Была она сухощавой брюнеткой с короткой, под мальчика, стрижкой, в очках и с крупным носом, насчет собственной внешности никаких иллюзий не питала и вполне объективно оценивала свое единственное, на ее взгляд, достоинство – длинные красивые ноги. Но даже их она давно уже перестала подчеркивать ладно сидящими брючками или короткими юбками.