Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выплыли контактные телефоны, камера наехала на ведущего, улыбчивый юноша сообщил, что в эфире было интервью с последним бывшим учеником класса «расстрелянных». Посетовав на времена и нравы, он призвал: «Ребята, давайте жить дружно!»
– Юный маразматик! – отреагировал Савушкин и попросил у ребят сигарету.
Позвонила жена, сказала, что они с дочками видели по телевизору выступление последнего живого ученика.
– Это то самое, о чем ты говорил? – спросила она осторожно.
– Да, то самое дело, которое твой болван муж никак не может распутать, – ответил он и добавил в том смысле, что впору и ему самому ставить памятник за глупость и тупость.
Наташа попросила его не расстраиваться, поинтересовалась, когда он придет домой.
– Не знаю, – ответил Никита, повесил трубку и сказал унылым ребятам: – Будем надеяться, что американские морские пехотинцы надежно защитят гражданина России Аркашу Колессо…
Сергей взял из угла гирю-двухпудовку, сделал несколько легких жимов, аккуратно поставил на место.
– А ведь Колессо примерно одинаковой комплекции с вашим «лейтенантом»? – спросил он.
– К чему ты это? – Савушкин удивленно посмотрел на Кошкина.
– Самое смешное будет, если этот Аркаша и есть убийца.
– У вас слишком парадоксальное мышление, молодой человек.
Последующие сутки прошли в Москве спокойно: ни одного убийства, если не считать, что Вершинский не дотянул до утра, скончался в реанимационном отделении Склифосовского. А утро назвало имя покушавшегося: Борис Жогин, известный в воровских кругах как Жога. Никита сразу вспомнил о месячной давности побеге из Бутырки. Недолго музыка играла… Но какое отношение имел Жогин к разборкам десятого «А»?
Никита вернулся с «тихой улочки», где продолжали опрос свидетелей, с порога услышал звонок. Это был профессор Осмоловский.
– Вы можете ко мне срочно приехать?
У него был мертвый голос.
– Выезжаю!
– Только как можно скорее…
Осмоловский открыл дверь, Никита поразился его подавленному виду. Павел Григорьевич прошаркал к дивану и бессильно опустился.
– Что случилось? – тихо спросил Савушкин.
После долгой паузы Осмоловский произнес:
– Он приходил…
– Он позвонил позавчера и попросил его принять. Я назначил ему встречу на одиннадцать часов. Он пришел минута в минуту. Очень трудно вспомнить его внешность. Все как будто специально усредненное: рост, возраст, тип лица, манеры. Не человек, а штамповка. Такие обычно даже не пользуются нетрадиционными способами лечения… Я сделал пометку в журнале учета пациентов…
– И под какой он фамилией? – не удержался от вопроса Савушкин.
– Колессо Аркадий Зиновьевич.
– Колессо?! – воскликнул Никита.
– Вы его знаете?
– Фамилия одного из учеников класса. Продолжайте, пожалуйста, Павел Григорьевич.
– Я спросил его, на что жалуется. Он сказал, что испытывает головные боли. Я сел напротив, вот как сейчас с вами, и попытался посмотреть тонкий уровень его информационного поля. И как только увидел его взгляд, он неожиданно ударил меня по голове тонкой металлической палкой. Я сразу почувствовал, что каменею и медленно падаю вниз. Не знаю когда, может, через мгновение, очнулся на полу, мое тело налилось свинцовой тяжестью, язык одеревенел, я не мог даже пошевелиться. Незнакомец стоял надо мной, он не смеялся, но страшное, убийственное выражение лица говорило о том, что он счастлив своей победой. Он снова посмотрел мне в глаза, я выдержал этот взгляд, хотя понимал, что мне не справиться, потому что он ударил внезапно и завладел инициативой. «Какое место в ваших пассах занимает божественное?» – спросил он. Речь с трудом возвратилась ко мне, я ответил, что связь с богом – это высшая нравственность и основа любого лечения. «И поэтому ты решил лечить меня?» Он попал в точку. Я действительно пытался проникнуть в его информационные поля, чтобы дать блокировку на убийства. На большее я не рассчитывал… Эта череда убийств не давала мне покоя, я не мог спокойно наблюдать, хоть и дал зарок не связываться с милицейскими делами… «Ты хотел войти в мою душу, а это даже не то же самое, что без спросу войти в чужую квартиру. Это самое ужасное преступление. И ты за него ответишь…» На что я ему рассказал, как по просьбе одного из руководителей Центра имени Сербского обследовал томящихся на плахе. Там проверяли на вменяемость. В те времена ротация приговоренных к смерти, как сказал мне грустный человек в краповой фуражке, происходила довольно быстро… Я обследовал. Это были в основном убийцы. Точнее, все были многократными убийцами. Политических расстреляли еще в эпоху Сталина, «экономических» – во времена маразма Брежнева и Андропова, предателей Родины – при всех генсеках.
– А что было дальше? – напомнил Никита. Профессор терял нить разговора.
– Я сказал пришельцу, что все патологические убийцы – глубоко больные люди, изначально обделенные любовью матери, хоть часто и выкалывали на руках: «НЕ ЗАБУДУ МАТЬ РОДНУЮ!» Он рассмеялся и сказал, что я ничего не знаю, что сущность убийцы – это не способность лишить кого-то жизни, а нравственная необходимость уничтожить, скорее даже отодвинуть в сторону лишнего, никчемного, мешающего человека. Только и всего…
Осмоловский вдруг запнулся, побледнел, попросил Савушкина принести ему воды. Никита не сразу и понял, что хотел от него профессор, а тот с мольбой вдруг прошептал:
– Ради бога, принесите быстрей, если не хотите увидеть труп!
Савушкин пулей выскочил на кухню, налил из-под крана воды.
Когда он вернулся, профессор лежал на полу, глаза его, навыкате, будто пытались увидеть запредельное… Никита выплеснул ему воду в лицо, побежал на кухню искать лекарства, схватил попавшийся на глаза нашатырный спирт, валидол… После оживляющих манипуляций Павел Григорьевич пришел в себя, Никита сделал ему теплый чай и предложил вызвать «Скорую помощь». Но профессор отказался, сказал, что чувствует себя лучше, и, несмотря на возражения Савушкина, продолжил рассказ.
– Самое страшное случилось после нашего никчемного спора. Он сказал, что не станет меня убивать, но и без наказания оставить не может. Он сильно толкнул меня в грудь, я упал на пол и сильно ударился головой. Удар был просчитан. Он вышел, тихо прикрыв дверь. До самого вечера я не мог подняться, звонил несколько раз телефон, я назначил встречу нескольким клиентам. Только когда пришла жена, я с трудом встал.
– Какая-то жуткая мистика, прямо с трудом верится, – пробормотал Никита. – А не могло это быть просто гипнотическим эффектом?
Осмоловский горько усмехнулся.
– Вы думаете, что вашей жизни угрожает опасность? – осторожно спросил Никита.
– Это мягко сказано. Я без трех минут труп. Причем мне не поможет никакая милиция… Я засветился. А мои знакомые парапсихологи предупреждали меня, чтобы я не высовывался. А я выступал в телепередачах, давал интервью журналистам, печатал объявления о лечении больных. Мне говорили: не жадничай, попадешь в поле сильного «сенса», он тебя вычислит и вывернет наизнанку. Я не верил… И вот вышло еще хуже: я сам пошел на него волной – и получил…
– Мне кажется, Павел Григорьевич, вы преувеличиваете опасность… – заметил Савушкин. – Лето в разгаре, отправляйтесь на юга, море, отдохнете.
– Насмехаетесь, Никита! – покачал головой профессор. – А между тем именно с моей помощью нашли мальчика в лесу, двух преступников поймали…
Савушкин прижал руку к груди:
– Ради бога, профессор, мы навсегда останемся вашими должниками, извините, у меня и в мыслях не было… Просто у вас нездоровый вид. Хотите, мы обеспечим вас охраной?
– Спасибо, но от этого мерзавца не скроешься. Самое страшное он уже сделал.
Глава 15
«Скульптор», «лейтенант», а теперь уже экстрасенс «Колессо»… Мистика, если бы за ней не были реальные трупы. И неизвестно, когда негодяй насытится кровью. А ведь Колессо с «лейтенантом» действительно одной комплекции, – подумал Савушкин.
Савушкин решил позвонить Колессо. Аркадий Зиновьевич по-прежнему укрывался на территории американского посольства.
– Нет, ни о какой встрече не может быть и речи! – В его голосе прозвучали истеричные нотки. – Мне звонил этот кровавый негодяй и спросил, сколько я могу дать ему денег. Я по простоте душевной хотел выяснить свою вину перед ним, а потом договориться, как передать для него деньги. Он расхохотался и сказал, что я последний идиот, если думаю, что его так просто можно поймать. Вот так вот… А на прощание он сказал, что мой бюст будет самым лучшим… Вот так вот… Меня до сих пор трясет.
– Когда он звонил?
– Сегодня в полдень.
– Ваши американские друзья зафиксировали номер телефона? А может, они записали и ваш разговор?
– Он звонил из автомата, – равнодушно ответил Колессо.
– Кстати, где вы были позавчера?
- Однокла$$ники играли в убийство - Сергей Дышев - Боевик
- Рубеж (Сборник) - Сергей Дышев - Боевик
- Вы хотели войны? Вы ее получите! - Сергей Дышев - Боевик
- Шахидка с голубыми глазами - Андрей Дышев - Боевик
- Стоять насмерть! - Андрей Дышев - Боевик
- ППЖ. Походно-полевая жена - Дышев Андрей Михайлович - Боевик
- Шатун - Андрей Дышев - Боевик
- Клетка для невидимки - Андрей Дышев - Боевик
- Добро пожаловать в ад - Андрей Дышев - Боевик
- Командир разведроты - Андрей Дышев - Боевик