Корпорации «Винтерленд» - Алан Глинн

Всех приглашают в дом помянуть усопшего или, вернее, приглашали, пока не увидели, сколько пришло народу. Но тут ряды облетает спасительная весть: Терри Стэк снял паб «Кеннеди», расположенный неподалеку. Там будет простава: бутерброды, чай, кофе, выпивка — для всех, кто хочет; все бесплатно; все, чтобы почтить память усопшего.

Джина видит, как Стэк подходит к Катерине: он на секунду приобнял ее, посмотрел в глаза, что-то говорит ей — Ноэль то, Ноэль се, подозревает Джина. Катерина всегда с сомнением относилась к связи Ноэля со Стэком, но сейчас ей тяжко, а он, наверное, рад стараться.

В какой-то момент Стэк поднимает глаза и смотрит на Джину; их взгляды встречаются. Тогда она понимает: рано или поздно он подойдет представиться.

Это происходит через десять минут. Джина как раз заканчивает немногословное общение с соседом Катерины, оборачивается, а он уж тут как тут.

— Как делищи? — произносит он и протягивает руку. — Я Терри Стэк. А вы, видать, Джина?

Ого, да он подготовился.

— Да.

Обмениваются рукопожатиями.

— Сочувствую вашему горю.

— Спасибо.

По бокам у Стэка два парня помоложе. Он в костюме. Они в джинсах и кенгурушках. Он мог бы сойти за бизнесмена, учителя или даже за священника в светском. Они — только за драгдилеров.

— Ноэль был крутым чуваком, — произносит Стэк, — и дельным работником. Он этого не заслужил.

— Да.

Как это ни странно, Джина чувствует себя в его присутствии достаточно раскованно. Ей хочется что-то сказать, только она не понимает, что именно.

— Послушай, зая, я хочу, чтобы вы с сестрами кое-что усвоили: я это так не оставлю.

— Правда?

— Правда. — Стэк качает головой. — Кто бы он ни был, он, сука, за это заплатит. Уж поверь мне. — На слове «заплатит» лицо его искажается.

В обычной ситуации Джине стало бы не по себе: парни в кенгурухах, угрозы, ругательства, но разве эту ситуацию назовешь обычной?

— Пардоньте, — добавляет Стэк в приступе запоздалой галантности.

Джина замечает, что один из кенгурушечных облапывает ее взглядом. На шее у него татуировка. Вот теперь ей точно не по себе.

— Знаете, мистер Стэк, — произносит она, — думаю…

— Зови меня Терри.

— Хорошо. Терри. Думаю, вы слышали, что моего брата тоже не стало в понедельник вечером?

— Да, жесть, — говорит он и кивает.

— Понимаете, я хотела бы понять, не связаны ли эти две смерти. По-моему, странно, что…

— Очень в этом сомневаюсь, милая. Твой брат попал в аварию. Это кошмарное, ужасное, но… совпадение.

Джина негодует:

— Я не верю в совпадения.

Она разворачивается и смотрит в лоб на кенгурушечника, пялящегося на нее: парень отводит взгляд. Потом она поворачивается обратно к Стэку, ждет ответа.

— Я тоже, — в результате произносит он, но чувствуется: ему слегка не по себе. — Но я не понимаю, как они могут быть связаны. Пойми, ведь…

— Ладно, хорошо, — продолжает Джина, — тогда так: правильно ли я понимаю, что вы не имеете ни малейшего представления о том, за что убили моего племянника?

— Да.

— Или кто это сделал?

Он задумывается:

— Да.

— Или даже кто за этим стоит?

— Да. — Он вздыхает, потом опять медлит: его не очень устраивает роль, отведенная ему в беседе. — Да, пока не имею, но…

— То есть вопрос открыт. И все возможно.

Теперь уже негодует Стэк:

— Что ж… пожалуй.

Джина понимает, о чем он сейчас думает: «Девка совсем оборзела!» Но ей насрать. Другого шанса может и не представиться.

— Хорошо, Терри, тогда позвольте задать вам еще один вопрос. У вас, может, есть свои люди в строительной индустрии? Поставщики? Профсоюзники? Может.

— А, тпррру, лапа. Остановись. Ты уже поля не видишь. — Он полуразворачивается к одному из кенгурушечных и говорит с ухмылкой: — Свои люди. Скажет тоже!

— Простите, я не имела…

— Не парься. — Стэк смотрит на часы. — Короче, — произносит он, — ты собираешься в «Кеннеди»? Может, продолжим нашу светскую беседу за стаканчиком?

Джина колеблется и прикрывает глаза. Что она творит? Чего она ждет? Откровений? Вряд ли. Но через несколько секунд сомнения рассеиваются сами собой. Она открывает глаза и видит, что к Стэку кто-то подошел и о чем-то его спрашивает. Кенгурушечник с татуированной шеей опять разглядывает ее ноги. Второй пишет эсэмэску.

Она стоит еще секунду, потом отчаливает. Подходит к Софи и поднимает взгляд.

— Это кто? — спрашивает Софи.

— Терри Стэк.

— Очуметь! — Она прикрывает рот ладонью. — Прости, но это очень стремно.

— Да что ты говоришь? — кивает Джина.

— Я только что о нем читала, — говорит Софи, — перед тем как прийти сюда. У него прозвище Электрик. Во-первых, он действительно электрик — то ли по профессии, то ли по образованию, — а во-вторых и в-главных, он использует электрошок для… — она неожиданно замирает и смотрит на Джину, не понимая, стоит ли продолжать, — для…

— Спасибо, Соф. Ты меня очень успокоила.

— Боже мой, извини.

Во время продолжительного молчания Джина прокручивает в голове события той ночи. Вспоминает разговор с братом на улице перед домом Катерины. Он сказал, что едет в город, — как же тогда он оказался в Уиклоу?

Джину начинает слегка вести. Как будто она стоит на краю обрыва и борется с желанием прыгнуть.

Она набирается смелости и опять бросает взгляд на Терри Стэка. Он говорит по телефону. Она пытается понять: он сознательно отказался от ее вопроса или испугался его? Был ли он откровенен или врал ей в лицо? Как разобраться? Интуиция молчит, как будто в рот воды набрала. Ничего не подсказывает, стерва, кроме одного. То, что случилось с братом… или так: то, что, по официальной версии, случилось с братом, невозможно.

2

Мириам выбирает ему галстук. Как обычно, бордовый — к костюму. Раньше Нортон питал слабость к веселым галстукам: у него в гардеробе имелись пестрые, психоделические и даже с героями мультиков. Но со временем Мириам положила этому конец.

— Хочешь одеваться как политик, — язвительно заметила она, — выдвигайся.

Теперь Нортон и сам с ней соглашается. Ларри Болджер иногда по привычке надевает галстук с Гомером Симпсоном и выглядит в нем полным идиотом. Зато привлекает внимание.

А Нортону излишнее внимание вредно. Годы ушли на постижение этой истины. Политикам внимание необходимо как воздух. Это их фотосинтез, их свет. Вот отчего ими так легко манипулировать. Забери у них эту радость — и им кранты. Предоставь ее с гарантией стабильности, и делай с ними все что хошь.

Не то с людьми типа Нортона: они расцветают в тени. Мириам, в силу своего происхождения, инстинктивно почувствовала это и сориентировала Нортона в нужном направлении. Именно она научила его одеваться и подавать себя. Именно с ее помощью он понял, что настоящее богатство и фотовспышки несовместимы.

Нортон бреется, одевается, встает перед зеркалом и пшикает одеколоном.

Неужели из-за этого он сделал то, что сделал? Неужели испугался огласки: не негативной, а любой? Так, да не так. Ведь он же не дебил. Он понимает, например, что запуску Ричмонд-Плазы будет сопутствовать определенная пиар-активность и что, возможно, он пару раз попадет в кадр или в вечерние новости. Но в каком качестве? Полная анонимность — очередной костюм на заднем плане. Там и так будет на кого поглядеть: архитектор, команда Рэя Салливана, Ларри Болджер разве камерам недостаточно?

Нортон осматривает себя в зеркале.

О другом сценарии даже подумать страшно. В нем он выступал бы главным героем. А также кормом для таблоидов и темой бесконечных селебрити-радиошоу. Телевизионщики смонтировали бы его персональный ролик и крутили бы день и ночь, пока все не одурели бы: Нортон шагает по улице с хитрющим выражением на лице, Нортон пытается вылезти из машины, Нортон то, Нортон се…

Брр, кошмар!

Конечно, при таком раскладе пиар был бы наименьшей из его хлопот: параллельно шла бы длительная судебная тяжба, которая закончилась бы банкротством, позором и гибелью.

Нортон поправляет пиджак и приглаживает волосы.

Как подумаешь об этом, понимаешь, что сделал правильный выбор.

Он выходит из спальни на лестницу.

16:45.

— Мириам!

— Да-да, уже иду.

Мириам появляется из своей спальни. На ней темно-синий костюм, темно-синие туфли и темно-синяя шляпка-таблетка. Она выглядит элегантно и уныло — как и подобает.

— Что за церковь? — спрашивает она, вдевая в ухо сережку.

— Дэннибрук.

Мириам подходит к большому зеркалу и поправляет шляпку:

— Думаешь, будет много народу?

— Думаю, да, — отвечает Нортон. — Возможен аншлаг.

— Да ладно!

— Все может быть: он нравился людям.