Постыдное ремесло (СИ) - Алиса Вишня

лучших в этом деле. Лучшим, если честно! — добавил он — Потом меня нашел и забрал отец, стал развивать магические, имеющиеся у меня от рождения способности, и посвящать в тайные знания семьи. Но, упражнятся с клинками я не бросил, правда, в тайне от других — отец очень гневался, когда узнавал об этих моих занятиях. Как я уже говорил, любые драки — оружием ли, или на кулаках — он считают презренным занятием. Семья Паксли признает достойными только магические поединки. К тому же, отец хотел, что бы я забыл все, что связано с той школой убийц.

В этом Гвен была согласна со старым Паксли — такое обучение лучше не вспоминать.

— Так твоя мама неродная? — уточнила она.

— Да, мачеха! — кивнул головой юноша, и продолжил — Она всем нам не родная, кроме Эймона. Первая жена отца умерла, вторая сбежала… Меня отец решил женить первым, потому что у меня сложный характер, который от него самого и передался. Отца злит и раздражает мое непокорство, подающее плохой пример другим, и он думает, что женитьба меня остепенит. Хотя все говорят, что я его любимый сын, потому что больше всех на него похож! — при этих словах Госсен рассмеялся — Поэтому и женит на хорошей, богатой и знатной девушке. Мачеха была против, хотела, что бы тебя выдали за Эймона, но отец, конечно, ее не послушал.

После рассказа Госсена о своем прошлом Гвен стала обращать внимание, что парень, когда никто не видит — Гвиневра не в счет, при ней можно — все время тренируется с кинжалами, постоянно вертя их в ладонях. И это девушке совсем не нравилось. Так же, ей показалось, что Госс любит своего отца, и гордится своей на него похожестью. Значит, древний жук Паксли не такой уж и противный, раз его можно любить…

Она так и не поняла, как Госс относится к ней — если и была какая — то симпатия, более, чем дружеская, то юноша никак ее не показывал. Однажды Госсен подарил Гвиневре фиалку — только одну, что, как девушка знала, означало объяснение в любви.

— Синяя, как твои глаза! — произнес при этом юноша.

И Гвен, приняв цветок со смехом, хотя ее сердце трепетало, замирало, и билось через раз, сначала засунула его, как украшение, в волосы, потом высушила, положив между страниц любовного романа. А затем, оставаясь одна, и скучая по Госсу, девушка доставал фиалку, любовалась ею, и нюхала — ей казалось, что чарующий аромат сохранился до сих пор. Но, она не знала, зачем Госсен вручил ей этот знак любви — может быть, не знал о любовном ритуале, и подарил один цветок просто так.

Не знала Гвен и того, что ее родители в курсе ночных встреч жениха невесты, и, радуясь, что дочь больше не противится браку, не препятствовали свиданиям, наказав няне следить за влюбленными, что бы они не позволяли лишнего. И няня следила, притворяясь, что спит. И о планах дочери сбежать родители знали, однако решили, что теперь этого ей не нужно.

Но, в этом они ошибались. Гвен обрадовалась возможности увидеть Ланса, она очень скучала по нему, хотела расспросить про Оделию и рассказать ему о Госсене, ведь поговорить о нем было не с кем.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

День побега настал. Гвен, потихоньку, вывела из конюшни лошадь, и отправилась в путь. Госсена она не стала ждать, что бы он ее проводил, как договаривались, и уехала одна — она не хотела, что бы у юноши были неприятности, из-за ее в побега. По плану, она должна была ехать, как можно быстрее, в сторону Лазурного озера. Госсен подробно рассказал, как туда добраться, и даже, снабдил картой, не смотря на то, что собирался проводить до самого замка Оделии. Но, отъехав от поместья, Гвен сбавила скорость. Теперь лошадь шла шагом, а девушка пребывала в сомнениях. Ей хотелось увидеть брата, но не хотелось расставаться с Госсеном. Да и замуж за него она была уже не против… Но он то, не хочет на ней женится! К тому же, Гвен не желала жить в семье Паксли, в этом мрачном доме, хозяином которого был вечно недовольный, ворчливый старик.

Так она и ехала, не спеша, размышляя, и рассматривая окружающую местность. В этом направлении, так далеко от поместья, она не бывала. Увиденное производило странное впечатление. Красивые пейзажи сменялись брошенными, пустыми деревнями, некоторые были сожжены полностью, и только кирпичные печные трубы торчали на месте бывших домов. На дорогах, ведущих в столицу, или к соседним поместьям такого не было, может потому, что эти пути усиленно охранялись императорской стражей, и солдатами местных личных армий. Неспешная езда и разглядывание пустых деревень сыграли роковую роль — Гвиневру настигли всадники.

Девушка перепугалась насмерть, думая, что это темные, или разбойники, пока не увидела на одежде нападавших герб Паксли. Да, это были люди Паксли, посланные за нею в погоню, по просьбе ее родителей, когда побег обнаружился.

Граф Барно попросил своих будущих родственников, потому что дорога, по которой двигалась Гвен, находилась близко от земель этой семьи. Все это Гвен узнала после, а пока…

Хотя преследователи застали девушку врасплох, схватить ее было не легко — Гвиневра дралась как тигр, и многим из напавших сильно досталось. Гвен направляла в них сбивающие с ног волны магии, а потом била в прыжке. При этом, врагам было не понять, где сама девушка, а где ее иллюзии. Но, людей Паксли было много, и они победили. Гвиневру запихнули в карету, и повезли домой, в поместье Барно. В карете девушка сидела одна, но возле двери ехал всадник, и выскочить она не могла, да и не стала бы, на ходу. Всю магическую силу Гвен истратила, пока раскидывала похитителей, и теперь нужен хотя бы час, что бы магия восстановилась. И еще, не смотря на то, что люди Паксли были осторожны, девушка чувствовала себя потрепанной и опозоренной — ее трогали чужие мужские руки, да и она, оказывается, переоценила свои возможности, и не справилась с кучкой нападавших, почти не обладающих магией. Девушка уже забыла, что не очень-то и хотелось бежать — она была в ярости, и думала, что ее предал Госсен, рассказав о побеге.

Вдруг карета дернулась, а всадник, ехавший у ее двери, свалился с лошади. С улицы раздавались крики, и Гвиневра опять перепугалась — она решила, что опять напали, но, на этот раз, уже точно темные, или разбойники. Между