Реквием каравану PQ-17 - Валентин Пикуль

Вот наконец долгожданные слова:

– Продуть балласт… на всплытие!

Стрелка указателя глубины потянулась к нулю. Всплыли. Командир лодки отдраил рубочный люк. За ним на мостик выскочил сигнальщик, прижимая к груди фонарь «ратьер». Почти сразу же оба свалились обратно в пост.

– Бери балласт… ныряй! Боцман, циркуляция влево…

Ахнул первый разрыв, и лодку качнуло на киле.

– Неужели свои так встречают? – удивился штурман.

Командир отряхнул реглан от воды, объяснил:

– Всплыли… а там сторожевик наш дымит. Вчерашний рыбник! Ему, видать, только что пушку поставили. Вот он и обрадовался: без привета кидать стал. Даже позывные не дали, не успели!

Акустик, услышав взрывы, по собственной инициативе привел в действие свою аппаратуру. Лицо его стало озабоченным:

– Наверху идут на нас… стараются!

– Рыбы им мало, – буркнул боцман. – Нас глушить будет…

В посту появился флагманский врач Подплава, совершивший этот поход, чтобы испытать новейшие приемы регенерации воздуха. Тихий и робкий человек, пришедший на флот с научной кафедры, он спросил очень вежливо (даже неподобающе вежливо для такой обстановки):

– Простите, а что тут в данный момент происходит?

– Шарахнут вот нас сейчас, – неласково ответил боцман.

– Не понимаю, по какому поводу… Мы же дома!

– Родные всегда больней лупят.

Акустик доложил, морщась:

– Первая серия… пошла!

Режущий шум винтов корабля пронесся над подлодкой, и со звоном лопнули бомбы. Лодку сильно встряхнуло, с переборок полетела пробка, раскрошенная в труху. Где-то с визгом разлетелись плафоны, стоял глухой стук – это бились электролампы.

– Разворачивается для второго, – доложил акустик.

– Ну разве не паразит, а? – спросил боцман. – Видать, ему эта работа понравилась. Конечно, кидай себе – это не рыбу ловить!

Бомбы легли рядом. В соседнем отсеке что-то загрохотало.

– А товарищ попался серьезный, – сказал командир, мрачнея. – Эй, в носовом… что у вас там лопнуло?

– Ничего не лопнуло, – ответили из носа торпедисты. – Это бочка из-под сушеной картошки развалилась…

Корабль наверху разворачивался для следующей атаки.

– Вы бы ему посигналили, – подсказал наивный врач. – Мол, мы свои, идем домой, бомбить нас не надо…

– Чем же я ему посигналю? – наорал на него командир. – Или мне палец ему из-под воды выставить?

– Витя, – с укоризной сказал врачу штурман, – то, что ты советуешь нам сейчас, это называется бесплодной утопией.

– А утопия – от слова «утопили», – разъяснил всем боцман.

– Пошла серия за борт, – доложил акустик. – Бросает!

Падающие бомбы издавали на глубине гул и бульканье.

– Знать бы – какую он ставит глубину? – сказал штурман.

Но тут же людей стало бить, бросая одного на другого, отсек был наполнен туманом и мелкой пробкой.

– Правильно ставит, собака! – ответил командир. – Уж больно дельно кидает… Ну, как ты, Витя? Потрясываешься?

– Да, видите ли, – ответил флаг-врач, – все дело заключается в том, что трясись или не трясись, а бежать тут некуда!

– И будут, – добавил боцман, – за здорово себе живешь молодые и красивые покойнички, украшенные орденами и медалями…

– Опять разворачивается, – доложил акустик.

– Будем уходить, – решил командир. – Ничего тут иного и не придумаешь. Он, видать, не отстанет… Вытянемся в море, подзарядим там батареи и уже во всплывшем положении пойдем на базу, чтобы товарищ этот – наверху! – за чужих нас не принимал.

Так и сделали. Когда со стороны моря показалась подлодка, идущая на дизелях, сторожевик принял с нее опознавательные и точно по уставу дал на нее свои.

– Спроси его, бомбил ли он недавно лодку?

Сигнальщик отмахал вопрос на сторожевик флажками.

– Читай, что он пишет нам в утешение.

– Сознается, – сказал сигнальщик. – Пишет, что бомбил…

– Отвечай ему так: «Сукин сын, ты бомбил нас», – и потом, когда очухаются, ты им добавь следующее: «Желательно встретиться на берегу для обмена боевым опытом».

Глаз прожектора сторожевика стыдливо промолчал. Сигнальщик понял это молчание на свой лад:

– Разве они ответят, товарищ командир? Ведь понимают, что за такие дела на второй год войны, да еще при обмене опытом, обязательно морду им бить станут…

* * *

Подлодка завернула в гавань Полярного, притулилась к родному пирсу. Береговые службы потянули на ее борт шланги с паром, водой, телефоном и электропитанием. Их встретил комдив. Возле пирса остановилась «эмка», из нее вышел командующий флотом Головко, молодо сбежал по сходне на лодку. Он и в самом деле был еще очень молод, этот командир самого молодого флота страны, и только седина на висках выдавала его переживания за судьбы тех кораблей и людей, которых он столь часто провожал в океан…

Выслушав доклад подводника, Арсений Григорьевич спросил:

– А чего не пришел в назначенный срок? Мы ждали…

Командир поведал вице-адмиралу, как его бомбила на плесе своя же брандвахта, пришлось оттянуться в море, подзарядиться там, снова возвращаться… «Волокитная история!»

– Это плохо, – сказал Головко. – Командир сторожевика понесет строгое наказание. Заставим его изучить силуэты наших подлодок и нести службу наблюдения в море как надо, по уставу!

Подводник вдруг представил себе, что, должно быть, испытывает сейчас незнакомый ему человек с мостика сторожевика, и он решительно вскинул руку к козырьку мятой фуражки:

– Товарищ вице-адмирал, позвольте два слова?

– Хоть сто… Я вас слушаю.

– Простите, что вмешиваюсь. Сторожевик (это же видно) недавно рыбу ловил… Где им сразу все тонкости изучить? Служба связи и наблюдения у них никудышная, это верно. Но если быть честным, то командир сторожевика достоин большой благодарности.

– За что? За то, что вас бомбил на подходе к базе?

– Именно так, товарищ вице-адмирал… Уж сколько нас немцы бомбили, а такого не выпадало. Дельно он бомбы клал! Просто душа радуется, что наши корабли умеют бомбить врага отлично.

– Разберемся, – кивнул комдив. – А ты слишком уж добрый, Саня, – сказал он ему потом. – Лежал бы сейчас с водичкой в камбузе на плесе Кильдинском и… рот нараспашку!

Сторожевик вернулся с моря, и его навестил командир подлодки. По внешнему виду пожилой команды, по тому, как неумело отдал у трапа честь подводнику вахтенный, командир лишний раз убедился, что эти ребята совсем недавно плавали под скромным флагом с двумя селедками на полотнище.

При появлении офицера, грудь которого была украшена звездой Героя Советского Союза, командир сторожевика привстал со стула-вертушки. Это был человек преклонных лет, его натруженные руки слегка вздрагивали. Сейчас он имел звание лейтенанта. Над карманом его кителя неярко поблескивал орден Красного Знамени. Только не боевой славы – трудовой…

– Позволю себе заметить, – начал подводник, – что своих на войне бомбить не рекомендуется… Дайте-ка листок бумажки!

На листке, вырванном из тетрадки в клеточку, подводник сделал карандашом несколько стремительных росчерков.

– И вот цель! – сказал он, ловко обозначив свою лодку. – Первый заход вы пошли так. Одобряю. На развороте потеряли, однако, немало времени. Не одобряю. Вот если бы на контрольном бомбометании вы сбросили серию не в этой точке, а здесь…

– И… что? – спросил рыбак.

– Как что? – удивился подводник, смеясь. – Мы бы с вами уже не разговаривали сейчас… Вы поймите одно: вам повезло, как никому другому. Никто из наших людей, отбомбив противника, не имеет возможности встретиться с врагом, чтобы узнать у него – как его бомбили? А вам повезло: перед вами сидит человек, который ускользнул от вашей атаки. Учтите же мои замечания!

Прослушав целую лекцию, старый моряк поднялся из-за стола, а в углах глаз, выцветших от соли и ветров, мерцали глубоко спрятанные слезы.

– Сынок, – неожиданно сказал он. – Прости уж нас. Видит Бог, мы не хотели… Это так, святая истина! А за науку спасибо… мы учтем на будущее!

Распили они в каюте пол-литра и расстались друзьями.

* * *

Северные подводники были щитом флота и всего Мурмана. Причем этот щит был постоянно выдвинут на самые крайние рубежи. Враг не был в безопасности даже тогда, когда прятался от подводников в глубине фиордов за охраной цепей, сетей, мин, проволоки и строгой брандвахты… Они все равно прорывались!

Как люди они были по-человечески великодушны и щедры. Опасная работа, гибель многих товарищей, звания Героев – это не сделало их жестокими и зазнавшимися. Они были люди в полном смысле этого слова. Умея ненавидеть, они очень много и очень многое любили в этом прекрасном мире… А далеко в океане на их подлодках тихо открывались крышки аппаратов, и через эти жерла, глядящие в сумрачные глубины, вылетала ненависть к врагу – длинными телами боевых торпед…

Сейчас они встанут на позиции – как щит, ограждающий РQ-17 от высшей точки Европы, от самого Нордкапа.