Стелла искушает судьбу - Ирина Львова

Рита подошла, провела пальцем по видику, покрытому впечатляющим слоем пыли, вздохнула, открыла бар, оказавшийся все в том же стеллаже, и достала початую бутылку «Наполеона». Выбрав высокий на коротенькой ножке бокал (как она потом выяснила, он предназначался для пива и помещалось в нем ни много ни мало — 0,33 литра), Рита налила его доверху пахучей золотистой жидкостью и, зажмурившись, попробовала выпить все одним махом. Сделать это ей не удалось. Она поперхнулась, закашлялась и побежала на кухню, где в отчаянии, даже не попытавшись отыскать чашку, принялась запивать ядовитую, как ей показалось, жидкость водой из-под крана — прямо из сложенных ковшиком ладошек.

Прежде чем предпринять вторую попытку, она подготовилась — достала из кухонного шкафчика красивую цветастую чашку, налила в нее воды и отправилась в комнату. На сей раз коньяк был побежден и изничтожен.

Рита никогда не пила ничего крепче ликеров. Возможно, потому, что запах водки, который она так часто улавливала в дыхании отца, был ей с детства отвратителен. Коньяк ударил ей в голову, и с непривычки она мгновенно опьянела.

В ней проснулось бесшабашное буйство, замешенное на обиде и коньяке.

«Ах так? Значит, я — девка? Значит, я — шлюха? Ну, пусть так и будет! Я им покажу!.. Я им устрою!.. — Мысли ее путались, но решимость крепла. — И этот еще… Благодетель… Вот с него и начнем!»

Она неуверенной рукой поставила бокал на журнальный столик и, пошатнувшись, повернулась. Перед глазами у нее все поплыло. С идиотской улыбкой она вылила в бокал остатки коньяка, погрозила кому-то пальцем и пошла, на ходу раздеваясь, в ванную.

После душа она почувствовала себя лучше, но не настолько, чтобы достать из чемоданов чистую одежду, а потому, решив, что шлюхам стесняться не пристало, облачилась в махровый халат, висевший в ванной на крючке.

Собирать свою одежду она тоже не стала, так как, наклонившись, почувствовала, что сейчас свалится на пол.

Ухмыляясь, Рита принялась создавать интимную обстановку: отдернула шторы, закрывавшие альков, и отбросила покрывало, обнаружив постель, застеленную чистым, хрустящим цветным бельем, включила ночник — абажурчик, укрепленный на вазе, и бра, висевшее над диваном, и погасила люстру.

Кто-то завозился в замке входной двери ключом, и Рита, скинув халат, бросилась к обеденному столу.

Вошедший Влад — не ожидая ничего подобного, он спокойно отнес продукты на кухню и только потом направился в комнату, полагая, что увидит там мирно спящую Риту, — остолбенел.

Закрыв глаза, рассыпав по плечам еще не совсем просохшие каштановые, поблескивавшие золотистыми искорками волосы, на полированном Мишкином столе танцевала обнаженная смуглая красавица с восхитительной фигурой. Босые ступни Маргариты легонько, почти беззвучно пошлепывали по столешнице, отбивая ритм слышимой только ей одной музыки. Слабый свет бра ронял на ее медово-перламутровую кожу волшебные блики. Гибкие руки извивались, как у восточных танцовщиц. Она вообще показалась Владу языческой богиней или жрицей неведомого божества, исполнявшей таинственный и прекрасный ритуал… Ошалело разглядывая ее, он чувствовал, что еще немного, и он не выдержит, превратится в обезумевшее животное, схватит ее, такую желанную, такую красивую, обнимет, прижмет к своей груди…

И вдруг он все понял.

Стряхнув с себя наваждение, Влад подхватил с пола Мишкин махровый халат, бросился к столу, превращенному его гостьей в импровизированную сцену, и буквально стащил с него Риту.

Накинув халат на ее обнаженные плечи, Влад на руках отнес ее к софе и уложил.

Укутывая содрогавшуюся от неудержимых рыданий Риту, он шептал:

— Не надо… Не надо, милая! Ты не простишь этого ни мне, ни себе… Все будет хорошо. Все пройдет… Тебя предали… Обидели… И ты думаешь, что весь мир состоит из лжецов и подонков… А это не так, Рита, поверь мне — не так!

Он еще долго успокаивал заходившуюся в слезах Маргариту, долго гладил по спутавшимся волосам, не решаясь прикоснуться даже к ее плечу. Он был ее другом, братом, матерью, сестрой… И наверное, именно в эту страшную ночь понял, что нет у него никого дороже и желанней этой несчастной страдающей женщины…

Нет, не было и не будет.

* * *

Проснувшаяся Рита с удивлением обнаружила в изножье постели свой собственный голубенький жатого ситца халат. Осторожно высунув из-за занавесей нос, она увидела Влада. Тот, как был в джинсах и рубашке, трогательно умастив щеку на сложенных ладонях, спал на так и не разложенном, не застеленном бельем диване.

Рите, мгновенно вспомнившей все постыдные подробности вчерашнего вечера, захотелось спрятаться под одеяло и снова уснуть, чтобы хотя бы на некоторое время оттянуть столкновение с ужасной действительностью.

Что он о ней подумал? Истеричная алкоголичка? Нимфоманка? Психопатка? Какой кошмар!

«Нет, — решила про себя Рита, — он правда хороший парень и вовсе не собирается пользоваться безвыходным положением, в которое я попала…»

Она усмехнулась. Какое такое безвыходное положение? Не хочется возвращаться в родной городишко брошенной женой? Не хочется признавать, что сделала ошибку? Не хочется превращаться в мишень для досужих сплетниц? Королевой уехала, а вернулась… А где твое мужество, Рита? Какое тебе дело до болтливых дур, у которых нет ничего интересного в жизни, и оттого чужие, особенно неудачливые судьбы становятся объектом их неизбывного интереса? Бальзам на сердце! Да когда же ты боялась безмозглых сплетниц с грязными языками? А мама… Мама все поймет. И сестренка. И даже отец. Сначала поругает, а потом поймет. И никто ее не осудит.

Рита вдруг с особенной болью вспомнила об отце. Старшая, любимица, она хотя и злилась на него, но только молча. Впрочем, никто в их семье: ни вдоволь настрадавшаяся мать, ни младшенькая — вслух отца не осуждал. Ведь он хотя и пил, но работу имел тяжелейшую, опасную и никогда от нее не отлынивал. Летчик-полярник — не хухры-мухры! Ну орал не по делу, ну скандалил зря, ну деньги, которых никогда во множестве не водилось, пропивал, но… А у кого по-другому-то было? И мать он по-своему любил… И дочерей… Ох, а не потому ли она столь скоропалительно и необдуманно выскочила замуж за Сергея? Не затем ли, чтобы удрать из родного дома?..

Маргарита вздохнула, встала и, стараясь не шуметь, натянула на себя халатик.

«Ну почему люди не умеют или не хотят жить нормально? И что, а главное, за что, я вчера устроила этому парню? Он-то здесь при чем? Все, хватит! Перекантуюсь здесь до самолета, и — к маме с папой!»

Рита очень осторожно проскользнула на кухню. Закрыв за собой дверь, она принялась исследовать недра холодильника. Влад скорее всего закончил школу волшебников, причем, вероятно, с отличием. Рита увидела кусок замечательной свинины, какой и на рынке-то давно уж было не найти, три десятка яиц, достать которые последние три недели их совместной жизни с Сережей не удавалось даже всесильной Людмиле Сергеевне, и масло! Черт возьми, сливочное масло! Оно в этом городе распространялось только по талонам от организаций. Увидев фиолетовые, жирные даже на вид маслины в банке, консервированные шампиньоны и сыр, Рита застонала. А заглянув в отделение для овощей, покрылась холодным потом — кинза, петрушка, укроп, зеленый лук и крупный, синий, лук репчатый. Помидоры, мясистые и краснобокие, пупырчатые маленькие зеленые (!) огурчики. А рядом беленькие, аккуратненькие головки чеснока! У-ау! Откуда?

Любой человек, проживший много лет на севере, знал цену такому богатству.

Кроме всего прочего, в морозильнике стоял ванильный торт из мороженого, а на полке дверки потела бутылка «Мукузани».

«Боже, какая я свинья!» — только и подумала Рита, принимаясь готовить одно из своих любимых блюд — яичницу с помидорами, зеленью и сыром. Она даже начала от избытка посетившего ее хорошего настроения мурлыкать что-то себе под нос, как вдруг услышала доносившийся из ванной шум воды.

«Ох нет! Не-ет. Пусть бы еще поспал! Ну что я ему скажу?! — застонала Маргарита и немедленно пришла к твердому решению: — А то и скажу! Я его долго напрягать не буду. Улечу — и дело с концом».

Влад, не поднимая глаз на Риту, сел за сервированный к завтраку стол.

Она быстро подала дымившуюся яичницу, разлила по чашкам кофе и, с усилием улыбаясь, произнесла:

— Простите… Прости меня за вчерашнее… Я послезавтра улечу… Но мне не хотелось бы, чтобы ты обо мне плохо думал…

— Улетишь? — Влад быстро проглотил то, что жевал. — Слушай, как вкусно! Ты просто мастер!

Рита еще больше смутилась:

— Я… Я…

— А зачем тебе улетать?

— А зачем мне оставаться?

— Ну хотя бы из-за того, что я тебя люблю, — просто сказал Влад.

Рита вскочила, нелепо засуетилась и сделала вид, что доливает себе из огромной медной джезвы кофе… В полную чашку.