Реквием - Робин Янг

Мидлотиан, Шотландия 7 февраля 1296 года от Р.Х.

Наступили сумерки, но Уилл упорно продолжал путь. Копыта коня с каждым шагом выбрасывали фонтаны грязи, утопая в болотистой почве. Пару раз конь провалился в затянутые льдом рытвины, чуть не сбросив его с седла, но он не останавливался. Ведь он почти достиг цели. До дома оставалось всего несколько миль.

Прошло тридцать дней, как он скинул мантию и увел верхового коня из конюшни Нью-Темпла. Тридцать дней, как он дезертировал.

Покинув Лондон, Уилл двинулся по лесным дорогам на север, от селения к селению, остерегаясь разбойников. Одинокий всадник на славном коне для них всегда привлекательная добыча. Короткие дни удивляли своей непривычностью. Только занималось утро, как вскоре свет начинал меркнуть. Небо над головой оставалось серым и тяжелым. Затем мелкий моросящий дождь сменился снегом, засыпавшим рытвины на дорогах. Пришлось замедлить ход с двадцати семи миль в день до самое большее пятнадцати. Вдобавок ко всему Уиллу пришлось сделать несколько объездов в поисках брода: за проезд по мосту взималась плата. С тамплиеров никаких поборов не брали, и они могли остановиться на ночлег почти везде. Но он перестал быть рыцарем и ругал себя, что ничего не предусмотрел и зря не захватил мантию. Свой дерзкий жест он расценивал теперь как глупость. Покидая Темпл, он даже не осознавал, что у него совсем нет денег, и уже на второй день вынужден был продать единственную ценную вещь, какая у него оставалась, кроме меча.

В городке Сент-Олбанс Уилл присел на ступенях церкви и онемевшими от холода пальцами протер потускневший кулон, где под слоем глубоко въевшейся грязи проступила фигура святого Георгия. Подарок Элвин. Чтобы надеть кулон ему на шею, ей тогда пришлось подняться на цыпочки. Боже, каким восхитительным было ее теплое дыхание!..

К своему удивлению, Уилл, передавая кулон купцу, вместо боли в сердце ощутил чуть ли не облегчение. Чем меньше оставалось связей с прошлым, тем лучше. Взамен он получил достаточно монет для ночлега и еды на всем пути до Эдинбурга.

Пейзаж менялся медленно. Леса, поля, засеянные озимыми, селения, амбары, мельницы, небольшие городки, придорожные торговые лавки. На подворьях, где останавливался Уилл, никто о грядущей войне не вспоминал. Один человек как-то сказал, что в Шотландии арестовали всех англичан, другой намекнул, будто шотландцы готовятся к походу на юг, и больше ничего. В городах и селах Англии шла обычная жизнь, словно ничего не случилось. Возможно, люди что-то и знали, но виду не подавали. Обстановка стала меняться, только когда он оказался за полуразрушенной стеной, построенной римлянами, попытавшимися отгородить дикий север от благодатного юга. Вначале едва ощутимо. Люди в тавернах вели себя настороженно, неохотно заводили разговоры. Затем на дорогах почти полностью исчезли отдельные всадники, только кавалькады, причем многие вооруженные. В продуваемых ветрами нагорьях графства Нортумберленд, где холмы сливались с матовой белизной неба, гостеприимство в домах стало редкостью, и ему приходилось ночевать рядом с отарами овец в каменных хижинах на склонах холмов.

Неделю назад снегопад прекратился, и выглянуло красное зимнее солнце. Спустя четыре дня Уилл пересек у городка Келсо реку Туид с ее притоком Тевиотом и двинулся по району, именуемому Границы. Здесь напряжение ощущалось сильнее. В городах он заметил много воинов, ворота охраняли и рано запирали. Люди были необщительны, и Уилл обходился без расспросов. Шотландцы проявляли странную уверенность. Им казалось, что они были готовы к войне, а некоторые ее как будто даже ждали. Собирались группами у недавно сооруженных частоколов и проходились насчет слабаков англичан. Уилл двигался на изможденном коне к Эдинбургу, встревоженный их веселостью. Если бы они знали, что грядет…

Скоро, очень скоро по дорогам Англии двинутся пешие и конные колонны. Призванные на службу королю графы и бароны поведут своих рыцарей, облаченных в боевые доспехи. Через три недели они сойдутся у города Ньюкасл, откуда объединенное королевское войско под украшенными геральдическими львами знаменами двинется на север. Такой армии шотландцы не видели сто лет. Что будет с веселыми молодыми парнями, помахивающими деревянными дубинками?

Впрочем, пока его беспокойство смягчало обаяние знакомых с детства мест. Чем ближе он подходил к Эдинбургу, тем сильнее чувствовалось присутствие дома.

И вот сегодня, в начале дня, находясь всего в семи милях от столицы, Уилл свернул через холмы на запад и, поднявшись по крутому склону, пустил коня по дорожке, где на снегу отчетливо виднелись следы копыт. Примерно через пятьдесят ярдов он свернул за угол. Вскоре следы закончились, и впереди возник дом, в котором он родился. Ему было удивительно, что дом по-прежнему стоит на месте, а не исчез, как многие из тех, кто жил в его стенах. Это было чудом видеть его перед собой неизменившимся, окруженным все той же низкой стеной. Те же надворные постройки и загон. Уилл соскользнул с седла и повел коня в сторону. После отъезда отца в Лондон поместье перешло к Темплу, а его мать и сестер поселили в аббатстве близ Эдинбурга. Уилл сомневался, что весть о его бегстве уже достигла здешних мест, но не хотел ни с кем встречаться без необходимости.

Поднявшись на холм, он направился к роще, где отец обычно рубил дрова. Привязал поводья к ветке и крадучись двинулся вдоль стены. В загоне стояли два крепких коня, сзади в амбаре виднелись несколько коров. Он пригнулся сильнее. Из амбара вышел человек с ведром и исчез за домом. Уилл двинулся дальше. Боже, как разрослись кусты, которые посадила мама в саду! Но все остальное выглядело как прежде. Он застыл, захваченный нахлынувшими образами детства. Мать, пахнущая шалфеем, младшая сестра Мэри, бегающая по загону без остановки, отец, поднимающий его на коня, старшая сестра Элис, та, что умерла несколько лет назад, негромко напевающая у камина.

Шорох сзади заставил его оглянуться. Он успел увидеть искаженное страхом лицо юноши, прядь белокурых волос, вскинутую руку с чем-то зажатым в кулаке. Затем рука опустилась, и это что-то ударило его в лоб.

7

Мидлотиан, Шотландия 7 февраля 1296 года от Р.Х.

Голоса звучали неотчетливо и приглушенно, как будто доносились из-под воды. Наконец сознание прояснилось. Он находился в доме, лежал на полу. Впереди были видны чьи-то ноги. В камине ярко горел огонь, рядом на крюке висел его плащ. Уилл попробовал пошевелиться и обнаружил, что его руки связаны за спиной. В голове стучало. Голоса замолкли, затем к нему прошагал дюжий мужчина. Тот, которого он видел во дворе с ведром. Сзади с решительным видом, засунув за кожаный пояс пальцы, стоял тот самый белокурый юноша.

— Он очнулся, — произнес дюжий по-шотландски.

До Уилла наконец дошло — он лежит на кухне. Невероятно, но кое-что из обстановки сохранилось.

— Кто ты?

Собравшись с силами, он подтянул колени и рывком поднялся на ноги. Дюжий и белокурый отпрянули.

— Дэвид, возьми нож! — испуганно крикнула женщина.

Уилл шагнул вперед.

— Вы всегда так встречаете гостей?

— Только английских шпионов, — ответил дюжий. Белокурый юноша тем временем внимательно оглядывал полки, видимо, высматривая нож.

— Но я не шпион. Развяжите мне руки и позвольте объясниться.

— Рот у тебя свободен.

Для устойчивости Уилл оперся спиной о стену.

— Я держу путь на Эдинбург, но решил завернуть ненадолго сюда. Я здесь жил когда-то, в этом доме. Поверьте, я не собирался причинить вам никакого вреда. Всего лишь хотел посмотреть на дом, где родился.

— Ты лжешь.

Властным голосом произнесенные слова прозвучали из уст появившейся в дверях женщины. На вид ей было за тридцать. Высокая, стройная, песочные волосы заплетены в две косы, свисающих по обе стороны удлиненного красивого лица. И это лицо, и темно-зеленые глаза, очень похожие на его, были ему странным образом знакомы.

— Не подходите близко, госпожа! — воскликнул дюжий.

— Этим поместьем тридцать лет владели рыцари-тамплиеры, — продолжила женщина, не обращая внимания на предупреждение. — А раньше оно принадлежало только одной семье, хорошо мне известной. Тебе по виду не больше сорока, так как же ты мог здесь родиться?

— Мне сорок один год, — уточнил Уилл. — И я знаю семью, о которой вы говорите. В этой семье я старший сын.

Несколько секунд женщина стояла, закрыв лицо ладонями. Затем опустила руки. Ее зеленые глаза вспыхнули.

— Боже милостивый!

— Кто он, мама? — удивилась девушка, вышедшая на кухню посмотреть на Уилла. Из-за ее спины выглядывала девочка лет двенадцати.

— Мой брат.

От неожиданности Уилл негромко охнул, вспомнив дитя, плачущее на руках у матери. «Выходит, эта женщина — моя сестра, с которой я расстался, когда мне было одиннадцать, а ей четыре месяца?» Он перевел дух. «А эти девочки и белокурый юноша — мои племянники?»