Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 3 - Артём Март

неплохой физической форме мужика.

— Ой, прошу прощения, — сказал он низким голосом.

— Это я прошу прощения.

— А вы… — Задумчиво посмотрел на меня мужик.

— Летов. Виктор Летов.

— А! Летов. От Дениса Евгеньевича?

— От него, — кивнул я.

— А я Максим Валерьевич. Председатель местного общества охотников и рыболовов. Билет получили? С Лидией Павловной проблем не было?

— Получил, — улыбнулся я. — Не было. А что, у кого-то с Лидией Павловной бывают проблемы?

— В таких случаях как у вас, были пару раз. Лидия Павловна — человек тяжелый. Только я могу с ней найти, скажем так, общий язык.

— Как выяснилось, я тоже могу, — похвалился я.

— Ну и славно, — он вздохнул. — Ладно, Виктор, у меня обед начался. Пойду я. Бывайте.

К Степанычу я вернулся примерно через час. У меня еще оставались дела. Риелтор описал мне три подходящих варианта квартиры: две однушки в центре и двушку, почти на окраине города. Все они отличались небольшой ценой, но я попросил у него что-то посолиднее. Все же, теперь мне придется забрать с собой Марину. А девушка явно привыкла к относительному комфорту, и я видел, как тяжело ей было на новом месте.

Всю первую ночь в квартире Степаныча, я слышал, как скрипели пружины старого дивана в другой комнате. Это ворочалась Марина, не находя себе места. Два или три раза она выходила на кухню, попить воды. И в один из них мне показалось, я слышал, как девушка тихо плачет, причитает полушёпотом. Хотя… Может, это был лишь сон?

В любом случае, если жить ей будет покомфортнее, нервничать она будет меньше, и тем самым, создаст мне, в перспективе, меньше проблем и лишних поводов беспокоиться о ней.

Тогда я решил раскошелиться и попросил Виталия Викторовича найти квартиру попросторнее. Результатом поисков стала трехкомнатная квартира в районе улицы Кирова, за которую в месяц хотели шестьдесят долларов. Риелтор даже показал мне несколько фотографий, сделанных полароидом.

Квартиру я не назвал бы достаточно просторной, комнаты были небольшими. Однако ремонт и правда оказался приличным: светлые обои в каких-то бабочках, привычная мебельная стенка в зале, пузатый телевизор на железной подставке, белая, в позолоченных молдингах кухня. В одной из спален на стене почему-то повесили портрет Сталина.

Решив, что мне это подходит, я позвонил хозяйке квартиры с мобильного и быстро назначил встречу на завтра, на полдень.

Когда я вернулся домой, первым делом услышал задорное Фимино «Мимо»!

— «Д3», — ответил он тут же.

— Попал, — донесся из кухни какой-то грустноватый голос Марины.

Я разулся, снял и повесил на гвоздик куртку. Прошел на кухню.

— О, вернулся? — Поднял на меня глаза Фима. — Тебе там звонили по поводу какой-то прачечной. Тебя не было, и я попросил перезвонить чуть позже.

— Хорошо, — ответил я.

Марина тоже обернулась и посмотрела на меня каким-то обеспокоенным взглядом, тут же спрятала глаза, будто бы сконфузившись.

На кухонном столике, перед Мариной, лежал вырванный тетрадный лист в клетку. Другой же, видимо, скрывала поставленная домиком общая тетрадь в синей обложке.

— В кораблики играете? — Спросил я.

— Ага! Я выигрываю! — Похвастался Фима.

Марина вдруг встала и без слов вышла из кухни.

— Марин, ты че? — Спросил я, пропустив девушку.

— Марин! Ты че, обиделась? — Крикнул Фима ей вслед. — Да ладно тебе, это всего лишь игра! Ну че ты обижаешься?

Мы с Фимой встретились взглядами.

— Ну че она обижается? — Спросил у меня удивленный Фима.

— Поставь чайник, Фим, — сказал я. — Я щас.

Я прошел к Марининым дверям. Легонько постучал. Спросил:

— Можно?

— Нет! Я не одета! — Крикнула она в ответ.

Однако девушка забыла, что окна дверей в ее комнате полупрозрачные, и можно было рассмотреть размытый силуэт. Судя по нему, Марина сидела на диване в своих джинсах. Тем не менее я не стал ломиться к ней.

— Что у тебя случилась Марин? — Спросил я. — Нужно, чтобы ты рассказала. Ты обещала слушаться.

— Это личное! — Отозвалась девушка.

— То, что мне приходится тебя защищать, тоже личное. Седой хочет прикончить лично тебя. А чтобы я мог защитить и тебя, и, как следствие, себя, мне нужно знать, что у тебя на уме и в душе.

Марина повременила с ответом, но все же отозвалась:

— Ладно, входи.

Я посмотрел на Фиму, который из любопытства высунулся из кухни.

— Если что, скажи, что я ей поддамся, — серьезно проговорил он.

— Ладно, — я хмыкнул. Потом вошел в комнату.

Марина выглядела обеспокоенной и грустной.

— Сяду? — Спросил я.

Она кивнула и чуть-чуть отодвинулась, освобождая мне место на диване. Присев рядом, я сказал:

— Рассказывай.

Марина молчала, поджав губы. Она отвернулась, боясь смотреть мне в глаза.

— Марин.

— Ну… Я не могу…

Я вздохнул.

— Через не могу.

Она помялась еще полминуты. Потом наконец смущенно заговорила, все также не поворачивая лица.

— Мало того что они все мои вещи перекуевдили, так еще кое-что забыли. Забыли кое-что, что мне очень нужно. А сейчас такое время… Что без этого никак.

— Без чего?

— Ну… Я же девочка… И тут… Вот… — она замолчала. — В общем…

— У тебя что, месячные, что ли? — Спросил я в лоб.

— Нет, ты что⁈ — Обернулась она испуганно.

Испуг почти сразу сменился смущением, и девочка, опустив глаза, зарделась. Стала нервно поглаживать свой гипс.

— Еще нет. Но уже вот-вот.

— Ну еще бы.