Черный лебедь - Ева Модильяри

Эстер плеснула водой на лицо, чтобы смыть слезы, и завернулась в полотенце.

– Дети уже ворвались в вашу комнату, – сообщила ей горничная.

В гардеробной Анджелина помогла ей одеться и причесаться. Эстер слегка припудрила лицо и облизнула губы кончиком языка, отметив про себя, что они уже не выглядят такими бескровными. Она машинально проверила, прямо ли идет стрелка шелковых чулок. С помощью этих привычных движений Эстер старалась отвлечься от снедающей ее тревоги. Потом вошла в спальню.

Эмилиано первым заметил мать. Он бросился навстречу и порывисто обнял ее. Эстер ласково провела рукой по его волнистым волосам. Валли, не замечая ничего вокруг, упоенно рылась в шкатулке с драгоценностями. Неожиданно девочка почувствовала на себе строгий материнский взгляд и с виноватым видом закрыла шкатулку. Подойдя к Эстер, она поцеловала ее в щеку.

– Как прошла неделя в городе? – осведомилась Эстер, с досадой глядя на младшего сына: тот с выражением восторга на рожице прыгал на кровати. – Джанни, слезь с моей кровати, – наконец не выдержала она.

– Мама, я сдал все экзамены, – сообщил ей Эмилиано. – И все на «отлично».

– Я в тебе никогда не сомневалась, – ответила Эстер, довольная сыном.

На красивом лице мальчика появилась бледная улыбка. Он чувствовал себя немного разочарованным, потому что ожидал от матери бурной радости и похвал за свои успехи в учебе.

– И я сдала все экзамены! – воскликнула Валли, требуя внимания к себе.

– И я! И я! – завопил Джанни, который, несмотря на материнские предупреждения, снова принялся прыгать, заставляя скрипеть пружины матраца. – Эмилиано пойдет в первый класс гимназии, а я – в первый начальной школы, – заявил он.

Эстер рассеянно кивнула ему и укоризненно посмотрела на дочь.

– Ты же знаешь, что нельзя рыться в моих вещах, – сказала она.

– Я видела Лолу, – попыталась девочка отвлечь ее от неприятного разговора.

– Не заговаривай мне зубы, – оборвала мать.

– Она маленькая и некрасивая, – упрямо твердила Валли.

– Ты тоже была маленькая и некрасивая, когда тебе была неделя от роду, – объяснила Эстер, смягчившись.

– И такой же некрасивой осталась, – поддразнил ее Джанни, продолжая скакать на кровати.

Валли подошла к брату и влепила ему затрещину. Джанни издал пронзительный визг и, спрыгнув на пол, яростно набросился на сестру.

– Хватит, довольно! – приказала Эстер, с помощью Эмилиано разнимая драчунов.

Потом позвонила в колокольчик, вызывая горничную.

– Анджелина, скажи мадемуазель, пусть немедленно придет и заберет детей, – взмолилась она.

Нескольких минут с детьми хватило, чтобы утомить ее.

– Мадемуазель не приехала, – сказала Анджелина.

– Где же она? – удивилась Эстер.

– Бедняжки Ювет больше нет, – признался Эмилиано.

– Как это – больше нет? – забеспокоилась Эстер.

– Папа выставил ее за дверь. Это случилось в Милане несколько дней назад. Она ушла и унесла с собой пару бутылок бренди из папиного запаса.

Эстер обессиленно опустилась в кресло.

– Боже мой! – воскликнула она с отчаянием потерпевшего крушение, который видит, как уплывает последняя спасательная шлюпка.

Кто же будет следить за этими сорванцами?

– Почему ее уволили? И почему без моего ведома? – спросила она, обращаясь к старшему сыну.

Тот пожал плечами и скорчил гримасу, которая означала, что больше он ничего не знает.

– Где твой отец? – спросила Эстер.

– В гостиной. Ждет тебя к ужину, – ответил мальчик.

– Я сейчас спущусь. А ты пока что уведи этих двоих, пожалуйста, – взмолилась она, глядя на младших детей.

Эмилиано быстро унял разошедшихся брата и сестру, продемонстрировав богатый опыт в подобного рода делах.

Эстер подошла к туалетному столику и вынула из шкатулки колье, которое муж несколько дней назад подарил ей в честь рождения Лолы. Но тут в глазах ее появилось недоумение, и она принялась лихорадочно перебирать украшения.

– Боже мой! – воскликнула она. – Бриллиант исчез.

Она обернулась и увидела Валли, которая вместе с братом была уже у двери.

– Это ты взяла? – спросила Эстер, смерив дочь холодным взглядом.

Золотое кольцо с крупным чистым алмазом стоило около полумиллиона. Его подарил ей Эдисон, когда родился Эмилиано.

– Я? Нет, – заявила девочка с презрительным видом. – Мне нравится смотреть на твои драгоценности, но я и не думала уносить их с собой, – добавила она обиженным тоном.

Эстер посмотрела на Эмилиано, ожидая с его стороны помощи, но он пожал плечами с равнодушным видом.

– Это он, – сказала наконец Валли, ткнув пальцем в Джанни.

Мальчик с вызывающим видом посмотрел сначала на сестру, потом на мать.

– Верни кольцо! – приказала Эстер малышу.

– Зачем? – набычившись, спросил он.

– Затем, что нельзя брать то, что тебе не принадлежит, – сухо объяснила мать.

– А мне никто ничего не дарит, – запротестовал Джанни, однако украшение из кармана коротких штанишек вытащил.

Эстер забрала кольцо и грозно посмотрела на сына.

– Чтобы этого больше никогда не повторялось, – строго сказала она. – В следующий раз, когда тебе что-то хочется, ты должен попросить, а не брать украдкой.

– Если бы я у тебя его попросил, ты бы мне все равно не дала, – рассудил малыш.

– Конечно, нет. И поэтому сегодня вечером ты наказан. В постель без ужина.

– А мне наплевать. Тем более что я уже поел, – бравируя, ответил он.

Эстер с досадой подумала о решении Эдисона рассчитать француженку. Мадемуазель Ювет была единственной, кто мог справиться с Джанни и Валли. Только Эмилиано никогда не создавал ей проблем.

Эстер казалось, что характеры ее детей уже сформировались. Эмилиано был рассеян, погружен в свои мечты, словно спал с открытыми глазами, и совершенно лишен практичности. Валли, ревнивая до болезненности, была готова на все ради ласки или просто доброго взгляда. Она была некрасива, и это усложнит ее будущую жизнь. Ей придется все время искать подтверждения своей привлекательности и женственности. А Джанни одолевала страсть накопительства. Он воровал всякие мелкие вещицы, прятал их в своей комнате, а потом в одиночестве наслаждался ими.

У всех троих был на лбу особый знак, отметка, присущая членам семьи Монтальдо.

А что будет с маленькой Лолой? Какое будущее ждет ее? А она, Эстер, со своим больным сердцем, увидит ли она своих детей взрослыми?

Но вместо того чтобы загрустить при мысли о смерти, она почувствовала облегчение. Эстер знала, что все ее оставшиеся дни будут отравлены угрызениями совести из-за супружеской неверности, из-за того, что она вступила в плотскую связь со служителем бога, и не видела для себя ничего хорошего в будущем. И все же, несмотря ни на что, она продолжала любить Себастьяно. Тем более угнетало ее то, что это чувство, которое позволяло ей ощущать себя женщиной, она должна была прятать как постыдное.