Имперский престол - Денис Старый

Шеином Ян Сапега. Теперь, пока идет борьба за власть и влияние над депутатами Сейма, на первый план выходят магнаты, можно сказать, низшей ступени: Пацы, Воловичи и другие. В этих условиях власть короля может усилиться.

— Ваше Величество, пал Витебск, — сказал ранее молчавший Станислав Жолкевский.

Сколько же стоило Сигизмунду усилий и актерского мастерства, чтобы сыграть огорчение. Он себя ненавидел в этот момент, потому как радоваться поражениям, было бесчестным. Но, это же не его поражение! Это Сейм, Жолкевский, Сапега, еще кто-то, но не он, не король. Это они не оценили слово короля, когда он договорился о мире. Что тогда нужно было отдать? Киев? Из крупных городов, только он. И этого показалось много. А теперь? Что может захотеть русский царь после очередного витка нескончаемого русско-польского противостояния?

— Что теперь ждет Речь Посполитую! Ясновельможное панство, стоит ли мне напомнить о том, как я предупреждал и хотел мира с Россией на тех условиях, о которых я договорился с царем? — Сигизмунд посмотрел на Радзивилла. — Пан Кшыштоф, я так понимаю, что ваше посольство в Швецию закончилось ничем. Что дальше делать думаете?

— Будет ли мне позволено ответить на этот вопрос? — спросил Станислав Жолкевский.

— Прошу, пан! — сказал Сигизмунд, рукой приглашая гетмана высказаться.

— Вильно выстоит. У Скопина-Шуйского не хватает пороху, чтобы бить по городу. Стены крепки, а постройки за стенами Вильно с одной стороны позволяют врагу прятаться, с другой, мешают идти на приступ, — сказал Жолкевский, стараясь не смотреть в глаза короля, выражавшие скепсис и недоверие.

Даже ему, королю, в условиях сидения в Варшаве и неучастия в войне, было прекрасно известно, что смоленский воевода Шеин брал Витебск быстро и с беспрецедентным артиллерийским напором. Смоленск был перенасыщен пушками, которые Шеином были взяты с собой. Там же было и невообразимое количество порохового припаса, так как еще полтора года назад Смоленск готовился к чуть ли не десятилетней осаде.

— Не утруждайтесь, гетман. Я понимаю, к чему вы клоните. Рассчитываете снять осаду московитов лихой атакой? Вы же в курсе того, что к Скопину идет подмога? Еще больше пушек, пороха, ядер, дроба? В Смоленске всего этого было более чем достаточно. Так что скоро штурм, — король встал, вся его игривость испарилась. — Разорены украины, русские угрожают Львову, а там недалеко и до Кракова. Уже кочевники могут совершать набеги на исконно польские земли. Поэтому ли шляхта покидает ряды войска? Хотят вернуться домой, чтобы защищать свои поместья?

— Мы для того и пришли, чтобы решить эти проблемы! — не выдержал и повысил голос Янош Заславский.

— Я уважаю Ваши заслуги, пан Заславский, перед Речью Посполитой и Короной, но не стоит кричать в МОЕМ кабинете! — жестко припечатал король.

— Простите, Ваше Величество! — повинился старый, заслуженный, воин, оставшийся, вместе с Любомирским, единственными командирами разгромленного под Киевом войска, уже практически не существующего войска, частью ушедшего к Мозырю, так как другие города рядом были разорены.

Именно Заславскому удалось фланговыми ударами охладить пыл московитов, которые рванули за рассеянным польско-литовским войском. Русские в итоге оттянулись на свои позиции, лишь отлавливая некоторые разрозненные отряды бывшего мощного войска под командованием погибшего Яноша Острожского.

— Знаете ли вы, паны, что русские начинают переброску пороха и некоторых конных соединений к Полоцку с юга? Еще неделя и войска там будут. Вильно обречена, — констатировал король.

Присутствующие знали эту информацию. Жолкевский понимал, что столица Великого княжества Литовского в сложнейшем положении, пусть и надеялся на то, что город выстоит. Тот фланговый удар, что он готовит, отказавшись возглавить оборону Вильно, не способен решить стратегических задач. Даже, если получится нанести русским сильный урон, перейти в контрнаступление просто невозможно. И пусть Вильно насыщено войсками, там более двенадцати тысяч защитников, русские имеют стратегическую инициативу. А еще их численность, в том числе и благодаря подкреплениям и прибывшим наемникам, почти в три раза больше, чем защитников, даже с учетом ополчения из некоторых горожан.

— Нам нужен мир, пока мы окончательно не проиграли войну, — словно бросившись в омут с головой, произнес Радзивилл.

Вот оно! Понятно, что за этим приходили, хотели, чтобы он, Сигизмунд, сказал те слова, которые стыдно озвучить самим.

— Выставляйте вопрос на рассмотрение Сейма! — сказал-отрезал король.

— Ваше Величество, это будет долго, переговоры нужно начинать уже сейчас. Вначале добиться перемирия, — продолжал Кшиштоф Радзивилл.

— А какие условия поддержит Сейм? Или вновь предлагаете мне давать свое слово, а после отказываться? — спрашивал король, на самом деле вообще не желающий участвовать в унижении.

Сигизмунд прекрасно понимал, что сейчас, согласись он начать переговоры, с ним будут разговаривать совсем по-другому. Он уже соглашался на мир, к чему это привело, известно, Сейм не согласился и начал новую авантюру. Сейчас же свалить на кого-то переговорный процесс не получится. Русский царь самолично решит вести переговоры и уже этот факт станет унизительными для Сигизмунда, учитывая то, что польский король оскорблял русского монарха, сомневаясь в его крови и праве на престол.

— Сейм устроят прежние договоренности, — произнес Радзивилл.

— А казаки? Сагайдачный в Москве! Вы, паны, понимаете, о чем он поехал договариваться? — вот тут эмоции короля все же проявились. — Новые условия московитов, кроме Риги, Динабурга, Полоцка и Витебска, будут содержать еще и переход сечевых под руку царя!

— Нужно срочно увеличить реестр казаков, — высказался Жолкевский, за что получил молчаливый, но от этого не менее информативный взгляд Залевского.

Янош Залевский понимал казаков, он рядом с ними нес свою верную и честную службу Речи Посполитой. Знал староста, что многие верные короне реестровые либо погибли, либо разочаровались в короле. Казаки, как и многие мужчины-воины, уважали силу, но они увидели слабость Короны, а еще и задержки с жалованием и с постоянным дефицитом пороха. С другой стороны, православные московиты могут предложить и службу и дружбу и звонкую монету, за которую многие казаки готовы менять своих покровителей, если только останется хотя бы призрак вольности.

— Русские взяли последнего крымского хана, вы знали об этом? — продолжал король. — Теперь казаки будут смотреть на