От Кяхты до Кульджи. Путешествие в Центральную Азию и Китай - Владимир Обручев

Из Тайюаньфу мы выехали вьючным караваном; багаж, привязанный к лесенкам, повезли мулы, я ехал верхом на муле, посредник и Цоктоев — на ослах, а два погонщика при вьюках шли пешком. Но так как вскоре начиналась никем еще не исследованная местность, т. е. систематическая работа для меня, то переходы приходилось делать не такие большие, как при езде в телегах, именно от 20 до 30 км, редко больше. Три дня мы ехали по долине между плоскогориями, густо населенной и сплошь возделанной; селения и городки попадались часто, рощи кладбищ и кумирен, деревья на межах пашен оживляли пейзаж.

На межах китайцы большею частью сажают деревья ивы и постоянно обрезают ветви до значительной высоты, употребляя их на плетение корзин, которые служат для перевозки угля и других грузов. Из прутьев же плетут большие сосуды в 2–3 ведра емкости и более. Эти сосуды обливают какимто черным лаком и получают посуду, в которой хранят и перевозят жидкости — водку, рисовое вино, масло, а также соленые овощи.

С запада вдоль дороги тянулись обрывы западного плоскогорня, также расчлененного на горные гряды с зубчатым гребнем, сложенные из каменноугольной свиты. В ущельях коегде находились угольные копи, и на ночлегах в гостиницах не было недостатка в топливе из описанных угольноглиняных шариков. Благодаря моему китайскому костюму уличная толпа не обращала на меня большого внимания, принимая меня за миссионера, к виду которого китайцы привыкли. Изредка только приходилось слышать произнесенный громко или вполголоса эпитет янгуйцзе, т. е. заморский чорт, как называют европейцев, даже не желая их обругать, а по привычке, вместо янжен, т. е. заморский человек, иностранец. На постоялых дворах любопытные иногда заходили в отведенную мне комнату, наблюдали, как я пью чай, как и чем пишу, но вели себя не назойливо; их особенно удивляло, зачем я собираю камни. О геологии они, конечно, не имели понятия, а при незнании языка объяснять значение ее было невозможно. Поэтому я говорил, что в нашей стране таких сортов камня нет, и я собираю их, чтобы посеять дома. Это было им понятно и даже льстило их патриотизму.

Если любопытных набиралось слишком много, Цоктоев их выпроваживал. При наличии в комнате окна, конечно, заклеенного бумагой, в последней скоро оказывалось много дырочек, незаметно проделываемых языком, и через каждую смотрел чейнибудь глаз.

На этом пути я видел часть процесса изготовления оберточной бумаги из рисовой соломы, копны которой покрывали целые поля. Очевидно, в этой долине имеется достаточно воды в виде речек, стекающих с западных гор, чтобы затоплять весной поля, на которых сеют рис. Солому разваривают в котлах и полученную из нее густую кашу разливают в маленькие квадратные формы, где она высыхает. Для окончательной просушки готовые листы прижимают на открытом воздухе к валам, сбитым из лёсса, с круто наклоненными боками, вышиной в 2–2,5 м, хорошо выглаженным; на них видны были высыхавшие листы один возле другого. Эта бумага — бурожелтого цвета и низкого качества — довольно ломкая. Возле одного селения, занятого выделкой бумаги, таких валов было очень много.

В ущельях речек, глубоко врезанных в западные горы, в целом ряде мест находятся угольные копи, и мы постоянно встречали караваны ослов и мулов, нагруженных углем разного качества, в крупных и мелких кусках, и полученного из него хорошего кокса.

Рис. 35. Вид гор, окаймляющих с запада большую долину г. Тайюаньфу

На четвертый день мы свернули с большой дороги, идущей по этой долине дальше на юг, в широкую боковую долину, направленную на запад. Теперь хорошо видна была сильная расчлененность западных гор, которые оканчивались высоким обрывом. Можно было различить, как толстые пласты, вероятно, известняков, слагающие вершины гор, к восточному склону круто загибаются и уходят вглубь (рис. 35). Наша дорога углубилась в западное продолжение этих гор, и мы сделали перед ночлегом довольно высокий перевал, а на следующий день еще один и спустились в долину речки, впадающей в Желтую реку, по которой шли четыре дня. На этом пути я видел шахту, из которой добывали уголь. Она имела около 40 м глубины, 2 м в диаметре и ничем не была креплена. Над ее устьем стоял большой барабан, рукоятку которого вертели 12 человек; на барабан был намотан канат, к каждому концу которого была привязана плоская корзина; при вращении барабана одна корзина опускалась, другая поднималась. В этих корзинах поднимали добытый в шахте уголь, а также спускали и поднимали горнорабочих. Я хотел спуститься и посмотреть подземные работы, но рабочие отказались спустить меня. Как я узнал позже, китайские горняки очень суеверны и боятся, что посещение постороннего человека, в особенности же женщины или заморского чорта, вызовет какоенибудь несчастие. А так как подземные работы ведутся у них почти без крепления, то обвалы случаются нередко, и посетитель, незнакомый с подземными ходами, действительно может вызвать обвал по неосторожности.

В последний день этого пути дорога ушла из долины речки, превращавшейся в непроходимое ущелье, и сделала крутой перевал через горы, покрытые толщей лёсса, в долину Желтой реки ниже г. Убаочен. Эта могучая река течет здесь почти в ущелье, врезанном в твердые песчаники и сланцы, покрытые лёссом. В виду быстрого течения она поздно замерзает, и нам предстояла переправа; по реке плыло уже много льда. Переправляют в плоскодонных больших лодках очень грубой работы, напоминающих короткое и широкое корыто с тупым носом и такой же кормой; они сколочены из толстых досок, кривые весла привязаны веревками к бортам, руля нет. Мой караван разместился в двух лодках, и перевозчики перевезли нас очень быстро. Правда, что ширина реки здесь всего около 100 м и была еще сужена большими заберегами льда (рис. 36).

За рекой мы попали в очень глухую часть провинции Шеньси, представлявшую плато, покрытое большой толщей лёсса и глубоко расчлененное долинами притоков Желтой реки. Два с половиной дня дорога высоко поднималась на плато и опять спускалась в ущелья речек, где из под лёсса обнажались толщи зеленых песчаников и глин. Только за г. Суйдечжоу дорога пошла вверх по долине речки Сяолихэ и сделалась менее утомительной для вьючных животных. По этой долине мы шли 4 1 / 2 дня. Селения попадались довольно часто, постоялые дворы самые скромные. Население здесь, как и вообще в стране лёсса, занято земледелием, но далеко не все склоны гор были террасированы. В нескольких местах производилась также добыча каменного угля.

Я заметил также оригинальную добычу соли китайцами. Из неглубоких колодцев на дне долины вычерпывают слабый рассол и поливают им кучи лёссовой почвы, сгребаемой тут же. Затем эту почву разбрасывают тонким слоем по выравненной площадке и опять неоднократно поливают, пока на комьях лёсса после испарения воды не появятся густые выцветы соли. Очевидно, пористый лёсс является градирней для обогащения бедного рассола путем испарения воды. Затем этот лёсс сгребают в кучи и наваливают в плоские чаны с отверстием на дне и снова поливают. Густой рассол стекает по каплям в подставленные сосуды и вываривается в чугунных котлах, подогреваемых каменным углем в лачугах, стоящих тут же на дне долины. Полученная соль довольно белая, но на вкус мало соленая, вероятно, содержит много извести.

Рис. 36. Правый берег Желтой реки ниже г. Убао. Утесы пестрых песчаников и река во время ледохода

Рис. 37. Развевание толщи лёсса

На этом пути, еще на перевалах между Желтой рекой и г. Суйдечжоу, пришлось видеть, как ветер приносит лёссовую пыль из пустыни. На северозападном горизонте появилась серая дымка, и через полчаса она надвинулась на нас и окутала все окрестности при полном безветрии. Она была так густа, что недалекие вершины были еле видны, а более далекие совсем скрылись; солнце потускнело и стало чуть красноватым, а небо сероголубым в зените и серым на горизонте. Вскоре с северозапада начался ветер, который сначала дул порывами, затем все сильнее и сильнее и бушевал всю ночь до рассвета. Таким образом туча тонкой пыли двигалась впереди ветра, который, очевидно, нес ее из больших песков Ордоса. Такое же движение пыли впереди ветра я наблюдал еще не раз в Китае и затем в Джунгарии, и оно показывает, каким способом мелкая пыль выносится из пустынь в окружающие степи, где оседает и наращивает толщу лёсса, представляющую накопление подобной же пыли пустыни за минувшие многие тысячелетия.

Толща лёсса слагает в этой части провинции Шеньси верхние 3 / 4 4 / 5 склонов долин и достигает от 80 до 100 м мощности. Под ней в верховьях долины, по которой мы ехали, продолжались выходы зеленых, желтых и серых песчаников, переслаивающихся с толщами глин и мергелей; местами им подчинены пласты угля, судя по качествам которого и по остаткам растений, заключенным в глинах, это уже более молодые отложения, мезозойского возраста, а не палеозойские, которые слагали плоскогория Шаньси. Самые верхние члены этой толщи представляли бурокрасные песчаники, наслоение которых показывало, что это скорее всего отложения наземные — древние дюны, образовавшиеся на берегах усыхавших озер.