Секретные академики - Владимир Губарев

— А почему с ними? У нас разве нет космических исследований?

— У нас не было хороших снимков. Был спутник «Ресурс», но качество съемок у них лучше. Да и организовать работы с ними гораздо легче — намного меньше согласований. У нас все утопает в бюрократии. Итак, мы сделали карту. Мы вошли в проект всемирной оценки лесов. Фактически установлены все экосистемы планеты. Легко понять, насколько масштабна и эффективна эта работа. Таким образом была сделана мировая оценка лесных запасов. Нам же нужна «своя карта», более детальная. И в конце концов она получилась.

— Что же видно?

— Коричневый цвет — это лиственница, розовый — темнохвойные леса, желтый — сельскохозяйственные земли, ядовито-зеленый — лиственные леса, а сероватые — смешанные. Вот такую пеструю картинку страны мы получили. И выводы очень наглядные.

— На карте мелькнула Москва?

— Пожалуйста, вот этот район на карте. Вокруг Москвы, как ни странно, сохранились сосновые леса, которые были по всей великой Русской равнине, которая простирается до Урала. Рубили и вокруг Москвы много, но и сажали немало. Да и под присмотром леса были постоянно, жесткие были законы. А вот чуть подальше, где ослаблен был глаз лесников, вырубили все вчистую, и тут уже розового цвета на карте не увидишь. К сожалению, уменьшается площадь водоохранных лесов, и уже пора бить в набат — скоро снабжение питьевой водой столицы будет усложнено. Севернее — Карелия. За последние годы сосновые леса, которые распространены здесь, сильно поредели. И теперь вести здесь хозяйственную деятельность необычайно трудно. Дремучие карельские леса сохранились в этом районе лишь небольшими островками, главным образом вдоль границы, где вырубать не разрешено. К счастью, в Карелии народ поднялся, начал защищать леса, и, как мне рассказывали, хищническое уничтожение леса уже не столь масштабное, как было в недалеком прошлом. Но все же варварская вырубка этих уникальных лесов продолжается — число хищнорей не уменьшается.

— Не хищники, а хищнори?

— Это слово, как мне кажется, точнее выражает суть этих людей. У них нет ничего святого, жажда наживы властвует над душами. К примеру, сейчас они идут на уничтожение уникальных темнохвойных лесов, которые стоят в Коми. Это один из последних островков дремучего леса, сохранившегося в Европейской части страны. Это богатство наше, это леса особого значения. Сейчас они будут интенсивно вырубаться.

— Белые пятна на вашей карте. Что это?

— Гари. То, что осталось после пожаров.

— Их очень много?

— По северу идут сухие грозы, так что это природные явления. Причем фронты идут по одной линии — можно линейку поставить от Урала и почти до Чукотки. Мы впервые увидели это благодаря спутникам, раньше не знали, что грозы выстраиваются в линию. Хорошо видны следы пожаров и на Алтае. Ленточные горы там, и они интенсивно горели. Пожары пришли из Казахстана. Здесь были кедровые леса. Практически все они погибли от вырубок и пожаров. Сохранились только у Телецкого озера. В 60-х годах мы объявили этот район как кедрово-ореховый заповедник, и это, на мой взгляд, позволило сохранить лесной массив.

— Продолжим экскурсию уже в Сибири?

— Хорошо. Вот мой родной Красноярск. Видно, что часть лесов рядом с ним съел шелкопряд. Еще в 60-х годах. Теперь здесь березняки. Темнохвойного леса осталось совсем немного. А севернее пошли рубки — леса тоже нет. Плотные сосновые массивы почти полностью уничтожены.

— Как шелкопряд поработали?

— Точно: ведь все вредители на одно лицо. А я помню еще прекрасные леса вблизи Красноярска — я там немало поработал. Но потом дорогу провели, лагеря построили — здесь ГУЛАГ был, ну а затем и вырубки начались. Здесь гарь, на которой я несколько лет работал — вел исследования лесных пожаров.

— А что с Байкалом?

— Пока еще действуют те порядки, которые мы навели в свое время. Я имею в виду решения Правительственной комиссии по Байкалу.

— Будучи редактором «Правды» по науке, я работал с ней, бывал на Байкале…

— Энергетики — имею в виду Братскую и Усть-Илимскую ГЭС — поработали изрядно. Лес вокруг извели. Идут по Ангаре, опустошают и ее. В общем, надо внимательно следить за ситуацией в регионе, потому что хищнори и там начинаются свою деятельность.

— Много белых пятен и в Якутии?

— Это регион непрерывных пожаров. Тут и старые пожары и новые. Тех и других хватает.

— Печальная картинка получается: горим, горим везде?!

— Так и есть. Мы создали систему обнаружения пожаров, и теперь располагаем полной информацией о них. Это мы сделали с помощью американского спутника.

— А где же наши спутники?

— К сожалению, их нет. Попытки создания космической системы делали, но заканчивались они неудачами. Спутники рассыпались при запуске или сразу же после выведения на орбиту аппаратура отказывала.

— Но ведь это так необходимо для нас?!

— Во-первых, мы сильно отстали от Запада и американцев. И, во-вторых, на создание приборов никто денег не дает. А, в-третьих, мы сейчас получаем информацию напрямую из штата Мериленд, где идет обработка космической съемки. Не требуется ни согласования, ни разрешения начальства. Американцы делают первичную обработку и ежедневно передают нам информацию.

— Наверху хоть понимают, что вы делаете и какую пользу приносите России?!

— Конечно. Там прекрасно знают, что мы создали хороший комплекс, который эффективно работает. Мы даже были отмечены премией Правительства России. Ведь в мире такой системы контроля пожаров на такой огромной территории просто нет. Их возникновение определяется с большой точностью, сразу же оценивается их опасность для поселков, и подробная информация направляется в регионы, где уже принимаются меры по ликвидации возгораний.

— И насколько они эффективные?

— Честно говоря, тушить лесные пожары практически невозможно, да и дорого это. Так что главный пожарный в нашей стране — его величество дождь. Правда, небольшие пожары — 20, 30, максимум 50 гектаров еще удается тушить на ранней стадии. Эту работу я начинал еще в Красноярске, своем Институте леса. Мы придумали так называемые «шланговые заряды». Это было революционное дело. Как тушили пожар? Выбрасывали десантников. У них были пакеты со взрывчаткой. Они растягивали их, потом подрывали. Пускали встречный пал. Можно было оперативно заниматься тушением. Эта система действовала… Кстати, в Америке однажды журналисты «напали» на меня, мол, я приезжаю к ним, чтобы узнать все новое, а сами мы ничего придумать не можем. Тогда я им говорю, что на Аляске при тушении пожаров используются наши «шланговые заряды», десантники прыгают в район бедствия на наших парашютах «летающее крыло», лучше которых в мире нет, и, наконец, американские профессора сейчас работают в моем институте в Красноярске, где обучаются, как бороться с шелкопрядом, который поедает американские леса. И сразу же отношение ко мне изменилось! В США заговорили о равноправном партнерстве, хотя, честно говоря, оно не было таким — мы давали им несравненно больше. Так что американскими съемками из космоса мы пользуемся по праву…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});