Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прометей, Гефест, Кратос и Биа
(из книги: J. Flaxman, T. Piroli, F. Howard, Compositions fr om the Tragedies of Aeschylus,1831)
В начале четвертого эписодия Прометей повторяет Океанидам свое пророчество, а затем появляется Гермес, возможно, по воздуху, поскольку этот бог способен летать при помощи волшебных крыльев на своих сандалиях. В произведении Эсхила Гермес – достаточно верный и услужливый исполнитель приказов Зевса. Доводы, которые он приводит Прометею, чтобы убедить того подчиниться наказанию, намеренно неубедительны.
Видя, что Прометей продолжает упорствовать в своем нежелании открыть великий секрет (Гермес его не знает, но знает публика, поскольку ей он уже был открыт, и даже с некоторыми мистериальными элементами, которые, как кажется, совсем необязательно было добавлять), Посланник богов угрожает Прометею, что молния Зевса низвергнет его в Тартар. Прометей вновь отвечает отказом и советует Океанидам удалиться, чтобы избежать столь великой опасности, но те отвечают, что разделят его судьбу. Здесь Океаниды, дочери жизненного Океана, символизируют все мыслящее человечество, которое не желает терять Искру, данную Прометеем. Они предпочитают спуститься вместе с ним во мрак Тартара, то есть на тот план, где мы, люди, существуем, двигаясь почти вслепую.
Прометей и Океан
(из книги: J. Flaxman, T. Piroli, F. Howard, Compositions fr om the Tragedies of Aeschylus,1831)
Именно здесь начинает действовать mekanai, создавая «спецэффекты», сравниться с которыми сегодня, два с половиной тысячелетия спустя, может только кинематограф. По правде говоря, мы не знаем, как именно производились эти почти невероятные феномены, но все комментаторы эпохи Эсхила единодушны в их описании.
Прометей прикованный и Океаниды
(из книги: J. Flaxman, T. Piroli, F. Howard, Compositions fr om the Tragedies of Aeschylus, 1831)
Огромная скала, к которой прикован Прометей, проваливается под землю, в пропасть, из которой клубами валит пар и одновременно дует сильный ветер:
…Задрожала земля (?),Загудели грома грохотаньем глухим.Ослепительных, огненных молний, змеясь,Извиваются искры. Столбами ветраКрутят пыль придорожную. Вихри ревутИ сшибаются в скрежете, в свисте. ВстаетВихрь на вихрь! Друг на друга восстали ветра!Хлябь морская и небо смешались в одно (?)!
(Пер. А. Пиотровского)Это описание из самой трагедии подтверждено многочисленными зрителями, но нам нелегко ему поверить. Как все это производилось? Какими средствами удавалось создать настоящий природный катаклизм? Даже если допустить существование каких-то огромных машин и использование вентиляторов и химических средств, наше воображение не в силах представить, как все это делалось.
Сегодня мы знаем, что в мистериальных действах использовалось электричество от жидкостных батарей, но в наших музеях хранятся лишь небольшие кувшины размером не больше аккумулятора современного автомобиля. Этого недостаточно, чтобы создать сверкающие в воздухе молнии. И если для имитации молний применяли какую-то хитрость, нанося на огнестойкий канат воспламеняющиеся вещества, то все прочие эффекты, в том числе обрушение огромных глыб в искусственную пропасть и дрожание земли, выходят за рамки возможностей чистой механики – разве что эти возможности были гораздо больше, чем мы обычно приписываем грекам V века до нашей эры.
Современные комментаторы склонны считать, что изрядную долю этих чудес рисовало воображение тех, кто присутствовал на представлении. Но даже если и так, даже если все (?) зрители были загипнотизированы, что маловероятно, «спецэффекты» этой вершины творчества Эсхила остаются загадкой уже двадцать пять веков. От их демонстрации отказались еще при жизни автора. По мнению одних, из-за «цензуры» жреческой власти Элевсина. Другие считают, что Эсхил сам не захотел использовать их – то ли по причине непомерно высокой стоимости, то ли потому, что воздействие этих эффектов на публику выходило за рамки его замысла, вызывая коллективную истерию.
20. «Персы»
Насколько нам известно, это единственная греческая трагедия, которая посвящена современным автору событиям. Более того, это патриотическое прославление победы греков над персами в греко-персидских войнах.
События трагедии разворачиваются в тысячелетнем городе Сузы*. Эсхил использует тонкий прием – выбирает местом действия не Грецию, тем самым выражая человеческую солидарность по отношению к персам: воспевая победителей, он никогда не унижает побежденных. В сознании благородных древних греков не существовало понятия «военные преступники», свойственного нашему «цивилизованному и гуманному» XX веку. Победители и побежденные были членами одной общности.
Сцена из «Илиады» – герой Неоптолем
(Лоджия Ланци, Флоренция)
Мы знаем, что последнее утверждение трудно принять тем, кто свято верит в бесконечный и непрерывный прогресс человечества и считает, что живет в наивысший момент развития истории с тех пор, как ее начали записывать. Но истина – это истина, и нет ничего выше нее, как еще в XIX веке утверждала ЕПБ.
Поскольку для греческой публики персы были существами далекими и экзотическими, не было опасности, что действие опустится до обыденности, напротив, на нем лежал отблеск загадочности и величия.
Как считает Поль Сен-Виктор*, действие развивается в Сузах потому, что «афинская демократия (как и любая другая политическая формация) не позволила бы откровенно прославлять двух великих победителей сражений – аристократов Фемистокла и Аристида». По нашему мнению, это возможно, но маловероятно, поскольку афинская демократия была кучкой мелких тиранов, не имевших реальной власти над посвященным в Элевсинские таинства, каковым был Эсхил. Кроме того, лучшим фоном для трагедии является скорее атмосфера страданий, чем радостное оживление победителей.
Через всю трагедию проходит идея о том, что, помимо героических усилий греков, разгром персов во главе с Ксерксом стал делом богов и неумолимой воли Судьбы.
Кони утренней богини
(из книги: J. Flaxman, T. Piroli, F. Howard, Compositions fr om the Tragedies of Aeschylus, 1831)
Эсхил представил «Персов» около 472 года до нашей эры, лет через пять после великих битв при Саламине и Платеях. Вполне возможно, что афиняне отпраздновали свой триумф только спустя год после победы и частью этого пышного празднества была некая «похвала», своего рода прототрагедия с тем же названием, которую представил Фриник. Она была утрачена, однако мы можем утверждать, что творение Эсхила – это гениальное переложение упомянутого выше и других посвященных празднику произведений. Напомним читателю, что древние не очень высоко ценили оригинальность, поскольку верили в почти медиумическое вдохновение, ниспосылаемое музами. Им было важнее развитие темы и грандиозность архитектоники произведения, которые могли бы послужить воспитательным целям, заставив всех испытать особое, возвышенное состояние. Этот критерий действовал еще несколько веков назад. Например, гениальность Шекспира проявляется, скорее, в развитии идей и в уроках, переданных благодаря его духовной глубине, чем в оригинальности персонажей и сюжетов.
Мы знаем год представления «Персов» из самой трагедии – 472 год до нашей эры, согласно принятой сегодня датировке. Этим мы обязаны хорошо сохранившемуся официальному свидетельству, поскольку хорегом*, то есть покровителем, который взял на себя расходы на постановку, был сам Перикл.
Видение царицы Атоссы
(из книги: J. Flaxman, T. Piroli, F. Howard, Compositions fr om the Tragedies of Aeschylus, 1831)
Эсхил представил тетралогию, состоявшую из четырех произведений: «Финей», «Персы», «Главк Потнийский» и «Прометей, возжигатель огня». По документальным свидетельствам, все они получили призы в Афинах.
Судя по названиям, это была «свободная трилогия», хотя считается, что первым начал писать подобные трилогии Софокл. Тогда трагедия «Персы», мало связанная с остальными частями, могла быть самой ранней свободной трагедией.
Отчаяние царицы Атоссы
(из книги: J. Flaxman, T. Piroli, F. Howard, Compositions fr om the Tragedies of Aeschylus, 1831)
Несмотря на имеющиеся в нашем распоряжении документы той эпохи, общая картина проясняется лишь отчасти – возможно, из-за плохой сохранности дошедших до нас свидетельств, а может быть, из-за нашей неспособности понять их. Согласно источникам, в «Финее» шла речь об экспедиции аргонавтов, которую Геродот считал следами протоисторического нашествия европейцев в Азию (такой характер, в определенном смысле, носила и Троянская война). В трагедии слепой поэт по имени Финей предрекает аргонавтам месть Азии, которая свершится с вторжением персов. Анализу «Персов» посвящена настоящая глава. Третья трагедия «Главк Потнийский» рассказывает о герое Главке, появившемся благодаря растению (явный намек на Дионисийские мистерии) и кормившем своих коней мясом. Животные обезумели и сожрали его самого в деревне Потнии, неподалеку от того места, где предстояло разыграться битве при Платеях*. Мюррей, отбрасывая все таинственное и необъяснимое, говорит, что в Потниях могла произойти стычка, предшествовавшая великой битве, во время которой стратег по имени Главк был ранен, упал на землю и был растоптан собственной лошадью. Да, историческая основа этой трагедии могла быть такой или любой другой, но не первый раз в греческой религии мы встречаем упоминание о лошадях, которых кормят человеческим мясом, да и само имя Главк тоже настораживает.
- Над арабскими рукописями - Игнатий Крачковский - История
- Этика войны в странах православной культуры - Петар Боянич - Биографии и Мемуары / История / Культурология / Политика / Прочая религиозная литература / Науки: разное
- Философия образования - Джордж Найт - История / Прочая религиозная литература
- Характерные черты французской аграрной истории - Марк Блок - История
- Открытое письмо Сталину - Федор Раскольников - История
- История Швейцарии - Фолькер Райнхардт - История
- Афины и Акрополь - Елена Николаевна Грицак - История / Гиды, путеводители / Архитектура
- Мать порядка. Как боролись против государства древние греки, первые христиане и средневековые мыслители - Петр Владимирович Рябов - История / Обществознание / Политика / Науки: разное / Религия: христианство
- Женщины в Иране, 1206–1335 гг. - Бруно де Никола - Науки: разное / История
- Философия истории - Юрий Семенов - История