Сетевое окружение - Мерси Шелли

странный канал, рассылающий цитаты из каких-то священных писаний.

Но когда на следующий день пришло сообщение, предлагавшее Захару Григорьевичу «не судить», он решил, что зря грешит на сестрицу. Сразу же и позвонил ей, забыв о своём обещании больше с ней не разговаривать.

Дарья очень обрадовалась звонку. Нет, конечно она никуда его не подписывала, как он мог такое подумать! Она даже посоветовала ему удались эти сообщения и ни в коем случае не отвечать на них. Потому что одна знакомая вот так ответила, а ей потом – огромный счёт за международный звонок во Вьетнам! Захар Григорьевич впервые за долгое время искренне поблагодарил сестру. Он ведь сам-то не догадался, что возможна такая мобильная подстава. В общем, помирились.

Но сообщения продолжали приходить, по одной цитате в день, и Захар Григорьевич даже стал как будто поджидать их – что там будет нового в священном писании назавтра?

На пятый день пришла красивая цитата про льва и про смелость, которая в сердце, а не в голове. И надо ж такому случиться, именно в это время директор клиники подъехал на своём BMW и посигналил, чтоб открывали скорей ворота. И пока механизмы с гудением раздвигали стальные двери, директор дежурно спросил у Захара Григорьевича, как дела. А тот, аки лев осмелевший, возьми да и скажи – дела отлично, товарищ директор, однако же скоро зима, а будет ли в этом году премия, интересно? В прошлом-то году премию зажали.

Как так зажали? – удивился директор. И обещал разобраться сегодня же. А Захар Григорьевич мысленно поблагодарил тех, кто прислал ему цитату про льва.

А ещё через два дня загадка странных посланий разрешилась. В новом сообщении не было цитаты, но говорилось, что братия Свято-Даниловского монастыря тестирует новый информационный сервис, и выбрали они для теста именно Захара Григорьевича, как человека очень приличного, который может честно оценить этот сервис. А потому подписали его на рассылку бесплатно. Но если он сам пожелает, то всегда может отправить свою благодарность в рублёвом эквиваленте на счёт Сбербанка номер такой-то.

Что ж, вполне можно послать рублей пятьдесят на хорошее дело, прикинул Захар Григорьевич. Однако, когда набирал перевод, то вспомнил, что эти цитаты помогли ему уже дважды: и с сестрой помирился, и премию выбил у директора. Пожалуй, пятьдесят рублей как-то мелочно. Пусть будет сто.

Одно оставалось неясным для Захара Григорьевича: как эта братия монастырская разузнала, что человек он приличный? И вспомнился вдруг армейский кореш Витюха, которого в Донецке контузило сильно. Забрали Витюху в клинику психическую, навроде вот этой, с решётками и уколами. Да только Витюха удрал, молодец! А позже получил Захар Григорьевич письмецо. Кореш его сообщал, что работает теперь при церкви в Архангельской области, и всё у него в порядке. И даже звал он Захара к себе в гости. Тот собрался уже поехать, да сестра отговорила: дружок же психический! Хорошо, что в церкви успокоился, но зачем бередить его раны? А ну как он опять пойдёт всё крушить, когда с тобой старые дела припомнит? Не поехал Захар Григорьевич.

А Витюха, выходит, не забыл, весточки присылает. Да ещё и такие, что помогают по жизни. Вот как братки настоящие поступают!

После этого Захар Григорьевич всю неделю жил «по писанию» – читал с утра новое сообщение, да размышлял, как применить его к жизни. И применял успешно. Раз в автобусе по дороге домой так хотелось врезать мужику одному хамоватому – но вовремя вспомнил утреннюю цитату, улыбнулся и анекдот рассказал. Мужик тоже сразу расслабился. Нормальный мужик оказался, вместе пива попили у «Магнита».

Вот только сегодня применить совет из монастырского сообщения не удалось. Весь день Захар Григорьевич гадал, каких же «малых сих» надо защитить от «геены огненной»? И днём на рынке, и вечером по дороге на работу он присматривался – может, где пожар? Но ничего такого за весь день не происходило. Он заступил на дежурство в ночную смену, закрыл калитку за последними выходящими врачами, и привычно лёг вздремнуть в своей вахтёрке.

Среди ночи его разбудил одинокий «дзинь», словно уронили колокольчик – новое сообщение. Захар Григорьевич взял телефон. Сообщение пришло то же самое, что и утром. Про «малых сих в час отчаяния».

Может, у них там поломалось чего в монастыре? Но тут же возникла и другая, более неприятная мысль: а может, он сам виноват, пропустил что-то важное в этот день? Он вышел на улицу, прошёлся вдоль корпуса по двору, где днём гуляли психические. Всё тихо, как обычно.

Свет в клинике погас, когда Захар Григорьевич уже вернулся к своей проходной. В палатах и так было темно, но теперь потемнели и окна коридоров. Остались только две лампочки на лестнице, на аварийном питании.

«Опять пробки выбило, – подумал Захар Григорьевич. – Небось Нина, как обычно, включила себе и обогреватель, и кипятильник. Сейчас прибежит, будет просить электрика вызвать. А чего там вызывать, пошёл да и…»

Вдруг лампочки на лестнице тоже погасли. Захару Григорьевичу даже показалось, что он услышал громкий щелчок. А ведь на том же аварийном питании работают и замки на этажах, вспомнил он. Вот теперь точно внештатная ситуация. Он вытащил телефон, чтобы позвонить в соответствии с инструкцией…

– Дедушка, как пройти к храму? – спросил детский голос за спиной.

Захар Григорьевич обернулся. Рядом стояла девочка лет семи, в длинной вязаной кофте поверх больничной пижамы. В руке она держала круглый будильник. Захар Григорьевич перевёл взгляд на экран своей «Моторолы», где светилась загадочная цитата.

«В час отчаяния… – пробормотал Захар Григорьевич. – Малых сих».

И всё как-то сразу сложилось. И армейский кореш Витюха, что сбежал из дурки, а выздоровел в церкви. И здешние надменные врачи, что детишек мучают своими таблетками да приборами – воистину гиены! И вся его, Захара, военная служба, которая вела его к этому самому моменту – защищать малых сих, а не помогать супостатам. Всё стало ясно как день.

– Пойдём, дочка, я покажу дорогу, – говорит Захар Григорьевич, открывая железный засов на калитке.

Они выходят на улицу. До рассвета ещё далеко, но небо уже начало добавлять утреннюю голубую примесь к жёлтым фонарями. Захар Григорьевич, повернувшись налево, указывает рукой: на следующем перекрёстке блестят золотые луковки церкви.

Из клиники за спиной раздаются крики. Захар Григорьевич прислушивается, как будто вспоминая о чём-то далёком.

– Мне бы надо… – говорит он.

– Да-да, вы идите, я дальше сама доберусь! – Девочка машет ему на прощанье будильником. – Спасибо, дедушка!

Пожилой охранник машет рукой в ответ. За забором клиники опять какой-то визг. Охранник