Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Крышка люка сразу же захлопнулась за нами, прогремела задвижка. Мэри вздрогнула, робко обхватила себя руками.
— Что ж, еще одна ночь в отеле «Ритц». Жаль, ты не вытребовал запасные батарейки. Фонарика на целую ночь не хватит.
— Ну и пусть. Надеюсь, он нам не понадобится. Жить на этой плавучей помойке мы болыые не будем. В последний момент я разглядел вдалеке остров. Не дай Бог, он мне примерещился. Миражами я сыт по горло. Если это мираж, то, пожалуй, последний в моей жизни. Но, кстати, это и наш последний шанс. Как только стемнеет, мы слиняем. Если по сценарию Флекка, то в кандалах, если по моему — то без. Будь я любителем пари, честно говоря, поставил бы на Флекка.
— Что ты имеешь в виду? — прошептала она. — Ты… Ты уверял меня: с нами ничего не случится. Помнишь свои вчерашние аргументы? Флекк, дескать, не убийца.
— А я и продолжаю утверждать: он не убийца. Во всяком случае, не прирожденный. Он целый день глушил алкоголем свою совесть. Но бывают обстоятельства, заставляющие человека действовать вопреки своей натуре, даже убивать: угрозы, шантаж, безденежье. Пока ты спала, мы с ним разговаривали. Впечатление такое: кто нуждался в моем похищении, дал обратный ход, я ему больше не нужен. Зачем я понадобился здесь, по–прежнему неизвестно. Как бы то ни было, необходимый эффект достигнут без моего участия.
— Он сказал, что мы… что мы…
— Напрямую он ничего не говорил. Просто намекнул, что субъект, организовавший похищение, сделал вывод: я — или мы — ему больше не требуемся. Окончательное указание должно поступить в семь, но по тону Флекка ясен предполагаемый смысл этого указания. Сдается мне, старину Флекка чем–то ты растрогала. Говорил он о тебе в грустной манере сочувственной и в прошедшем времени.
Она коснулась моей руки, подняла на меня глаза, и лицо ее стало неузнаваемым, когда она проговорила:
— Мне страшно, я пытаюсь заглянуть в будущее. — и ничего не могу разглядеть. Поэтому мне страшно. А тебе?
— И мне тоже страшно! — вспылил я. — А ты как думала?
— Да, знаю, ты просто так говоришь. Ты не боишься ничего — смерти уж точно. Не потому, что ты отважней всех нас. Дело в другом. Когда она к тебе приблизится, подойдет вплотную, ты будешь так поглощен планами, расчетами, прикидками, стараясь дать ей подножку, что мы проморгаем ее приход. Разве что вычислишь сугубо академически. Ты и сейчас раздумываешь, как бы ее одолеть, и уверен, что одолеешь. Если есть один шанс на миллион, что от смерти можно уйти, она покажется тебе тягчайшим оскорблением. — Она улыбнулась застенчиво и продолжила: — Полковник Рейн много рассказывал о тебе. В частности, такое. Когда положение безвыходно, когда нет уже ни малейшей надежды, люди смиряются с неизбежностью. Все люди, только не ты. И не из идейных соображений, а просто потому, что не знаешь, как принято сдаваться. Он сказал, ты единственный в мире человек, которого он всерьез испугался бы. По его мнению, даже сидя на электрическом стуле, ты — в момент, когда палач включает ток, — продолжал бы искать выход из положения. — Она бессознательно вертела пальцами мою пуговицу — и чуть не отвертела, но я помалкивал. Если пятно на горизонте, подмеченное мною, окажется облаком — что ж, пуговицей больше, пуговицей меньше. Ни моя рубашка, ни грядущая ночь от этого не переменятся. Она между тем подняла голову и улыбнулась, как бы торопясь смягчить свои последующие слова: — По–моему, ты человек предельно самоуверенный. Но, кажется, грядет такая ситуация, когда на твоей самоуверенности далеко не уедешь.
— Запомни эти слова! — заметил я гнусным голосом. — Ты опустила фразу: «Запомни эти слова».
Улыбка ее померкла, и тут как раз поднялась крышка люка. Темнокожий выходец с Фиджи принес суп, некое подобие жаркого и кофе. Он появился безмолвно и также безмолвно исчез.
Я посмотрел на Мэри:
— Зловещий симптом, верно?
— Что ты имеешь в виду? — холодно спросила она.
— Да вот, наш дружок с Фиджи: утром — сияет, рот до ушей; вечером постная физиономия хирурга, который сообщает пациенту, что скальпель оплошал.
— Ну и что?
— Так уж в мире принято, — терпеливо втолковывал я ей, — когда приговоренным к смерти подают пищу в последний раз, песни и пляски отменяются.
— Ах, так, — сказала она, — понятно.
— Отведаешь угощенье? — продолжал я. — Или позволишь мне выбросить эту бурду?
— Не знаю, — заколебалась она. — Я ведь уже сутки пощусь. Может, попробовать?
Оказывается, попробовать стоило. Суп был хорош, жаркое — еще лучше, а кофе — вне конкуренции. Повар преобразился с утра до полной неузнаваемости, может, они пристрелили утреннего. Словом, было над чем подумать. И я подумал.
Допив свой кофе, я спросил Мэри:
— Ты умеешь плавать, полагаю?
— Не очень… Разве что держаться на воде.
— Ясно. Если к ногам не привязаны свинцовые грузила. — Я склонил голову. — Этого достаточно. Я тут займусь кое–какой работой, а ты держика ушки на макушке. Согласна?
— Конечно. — Она к этому моменту вроде бы смирилась с моими пороками.
Мы прошли вперед, и я соорудил для нее из ящиков пьедестал как раз под вентилятором.
— Отсюда прекрасно прослушивается верхотура. Особенно радиорубка и ее окрестности. Вряд ли новости появятся задолго до семи, но почем знать. Мне тебя, разумеется, жаль: шея заболит от такой нагрузки. Ну, конечно, подменю тебя, как освобожусь.
С этими словами я ее покинул. Вернулся в кормовую часть трюма, встал на третью ступеньку трапа и на глаз прикинул расстояние между верхней перекладиной лестницы и люком. Потом слез и нырнул в металлические справа, а вынырнул с бутылочным штопором, с самым подходящим, подобрал парочку крепеньких дощечек, припрятал свои находки за ящиками.
На помосте, где мы провели прошлую ночь, я произвел небольшую перестановку. Убрал в сторону ящики с компасами и биноклями, спустил на пол ящик со спасательными поясами авиационного образца. Выгрузил содержимое. Всего там оказалось двенадцать поясов, все на резине да на водоотталкивающей ткани, в общем далеко не стандартные. В придачу к флакону СО2 и цилиндрическому тюбику репеллента против акул к каждому поясу прилагался еще один водонепроницаемый цилиндр, от которого проволочная нить уходила к красной лампочке на левой подтяжке. Внутри этого цилиндра должна была быть батарейка. Я задействовал маленький выключатель на одном из цилиндров, и лампочка тотчас расцвела пунцовой световой розой — первый признак добротного снаряжения; да, его списали, и все же оно словно обещало чуть ли не под присягой хорошо держать газ и напрочь изолировать воду. Впрочем, такими вещами не шутят. Я взял наугад пару поясов, нажал на гашетку первого попавшегося.
- Искатель. 1994. Выпуск №5 - Алистер Маклин - Прочие приключения
- Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов - Героическая фантастика / Прочее / Прочие приключения
- Боги глубокого космоса (СИ) - Дарья Кузнецова - Прочие приключения
- Боги глубокого космоса (СИ) - Дарья Кузнецова - Прочие приключения
- И придет большой дождь… - Коршунов Евгений Анатольевич - Прочие приключения
- Черный легион - Богдан Сушинский - Прочие приключения
- Экспансия. Книга 2 - Сергей Сергеевич Эрленеков - Боевая фантастика / Космическая фантастика / Прочие приключения / Периодические издания / Фанфик
- Черный осьминог - Михаил Лызлов - Прочие приключения
- Когда зомби оживают… Призрачная магия Черного континента - Арчибальд Брукс - Прочие приключения
- Странный странник - Анатолий Н. Патман - Попаданцы / Прочие приключения / Фэнтези